Кузнецов Николай – Пауль Зиберт. Часть 5. Авербух В. Павел Громушкин: Сделать немецкие документы несложно. 2000 г.

Жизнь этого человека была строго засекречена. Уйдя на пенсию еще в 1979 году, он только сейчас может рассказать некоторые – но далеко не все – истории из своей жизни. Корреспонденту "Известий" Виктории Авербух удалось пообщаться с Павлом Громушкиным – сотрудником иностранного управления Службы внешней разведки России.

- В 1941 году я работал в нашем посольстве в Болгарии. Она была занята немцами, но, учитывая, что наша страна не рвала дипломатических отношений с Болгарией, мы оставались там работать. Хотя к нам очень плохо относились – даже били.

- Да, это немцы заставляли "своих", профашистски настроенных, болгар. Представляете, я выхожу из посольства, за мной идет болгарин. Задел плечом, толкнул… Одного нашего товарища избили, когда он зашел в кафе недалеко от нашего посольства. Видимо, ему там что-то подсыпали, затолкали в машину, вывезли за пределы Софии и выбросили в канаву. Нам позвонили из полиции: "Это не ваш?" Я пошел к консулу, мы вдвоем съездили, забрали его…

- Что вы, никакого шума мы не поднимали, никаких нот протеста не писали – ничего. Война шла, была очень сложная обстановка, мы даже семьи отправили на родину. Но я и в такой ситуации встречался с нашими агентами там. У нас в Болгарии был ценный агент – пока еще нельзя называть его имя. В частности, он сообщил нам информацию, которую мы передали в центр, и это, возможно, повлияло на принятие решения о переброске войск с Дальнего Востока к столице. Кстати, этот агент передавал информацию только через того, кто его завербовал. Из Москвы специально вызвали Василия Пудина, того самого вербовщика. И мы встречались втроем.

- Брали количеством (смеется). У них контрразведка бедная, слабая… Вот стоят около нашего посольства пять их машин. Из ворот нашего посольства выезжает тоже пять – болгары тут же за ними разъезжаются. А через какое-то время на шестой выезжает наш работник на встречу. Они выставляют шесть машин, а мы выезжаем на седьмой… Еще в болгарских городах очень узкие улочки. И их контрразведчики, чтобы затруднить нам проезд, ставили посередине улиц железные столбы. Ну, мы по тротуарам "уходили"…

- Ну, когда я приехал, его уже готовили. Было решено, что в партизанских отрядах обязательно должны работать наши товарищи. В случае с Кузнецовым была проведена долгая, кропотливая работа. Мы искали для него такую "легенду", чтобы невозможно было в ней усомниться. После битвы под Москвой наши захватили полковые немецкие документы. Там было дело некоего Пауля Зиберта. Он подходил идеально – не было родных, никто не мог его случайно узнать. Мы использовали настоящий военный билет Зиберта, только вклеили туда фотографию нашего Кузнецова.

- А как же! У нас был свой фотограф, мы же не в простое фотоателье обратились. Еще мы сделали Кузнецову шоферское и наградное удостоверения – "дали" ему Железный крест. Сделать немецкие документы было несложно. Правда, бумага для их документов использовалась очень хорошая, но у нас она была. Отличие же немецких документов от наших было в том, что они очень педантичные, если можно так сказать. В военном билете записано все – от выдачи портянок до награждения. Причем в каждой графе стоит печать с датой, а там, где должна быть роспись, - печать с указанием звания. Чтобы не "проколоться", мы изучали все трофейные документы – от военного до железнодорожного билета. Например, у военных билетов солдат сухопутных войск обложка была коричневая, у войск СС – серая, со значком SS. Да и форма отличалась: например, окантовка погон у пехотинцев была белой, у саперов – черной, у артиллеристов – красной, у связистов – ядовито-лимонной.

Вообще же немцы в войну навыпускали на оккупированных территориях столько документов, столько бумаг! Но простые пропуска, например, для проезда на городской рынок, подделывали даже наши партизаны в полевых условиях. Там главным было поставить печать. А "полуфабрикаты" документов, сделанные по немецким образцам, посылались им из центра. А они на месте уже вписывали фамилии.

Немцы, кстати, делали для своих разведчиков советские паспорта. Ну очень грубо! Не тот шрифт, не то расположение, не такие фотографии.

- Да нет. Один раз только центру пришлось его повысить в воинском звании. Когда среди немцев прошел слух, что в убийствах высокопоставленных генералов виноват некий лейтенант, центр тут же сделал Кузнецова обер-лейтенантом. И вот патруль останавливал всех лейтенантов, а нашего Зиберта не трогал.

Вообще же Николай очень вжился в образ. Он столько для этого работал в Москве, даже был в лагерях немецких военнопленных, чтобы научиться думать, как они, их манере говорить и общаться. Гауляйтер Кох, увидев Кузнецова, обнял его и сказал: "Зиберт, я тебя помню совсем малышом, когда ты по родительскому замку бегал…"

- Да, почти весь мир объездил – видите, сколько сувениров (показывает на стену, увешанную различными масками из стран Латинской Америки и Африки). Но на разовые задания, недлительные командировки. Например, в Мексике был первый раз три месяца, второй раз приехал на шесть месяцев.

В 1979 году я собрался на пенсию. Руководство сказало: "Ты не уходи совсем – работай, пока есть здоровье". И я стал консультантом. Общался с товарищами, помогал собирать материал. И рисовал.

- Портреты своих друзей и людей, просто мне интересных. Вот, видите, это моя внучка – она актриса, работает в Театре имени Моссовета. А это – копии портретов Фиделя Кастро и Че Гевары, оригиналы я подарил через посольство Кастро. Он мне даже благодарственное письмо прислал. Кстати, еще один портрет Че Гевары был на выставке, да так и не вернулся – украли. Вот Николай Кузнецов, вот вся знаменитая "кембриджская пятерка", вот мой друг, Вилли Фишер, более известный как Абель, вот Филби, вот Бен, вот американцы, супруги Коэн, которые работали с Абелем, - прекрасные, кстати, люди! Вот Андропов, Лев Толстой, точками сделан, кстати, - это особая графика. Три месяца делал. Мне за портреты дали "Заслуженного работника культуры". Вот портрет Путина. Что вы, он мне не позировал, я его с фотографий рисовал. А это еще один наш разведчик – Дмитрий Быстролетов. Он двадцать языков знал.

- Да. У него в практике был такой интересный случай – еще до войны. В наше посольство в Италии пришел какой-то молодой человек и предложил купить у него итальянский правительственный шифр. Мы отказались – а вдруг провокация? Сталин узнал об этом, велел найти этого человека, взять шифр. Ну а как его найти? Пришел в посольство и ушел… Помнили только, что он был очень загорелый. И Быстролетов через несколько месяцев поиска нашел-таки его в одном из пивных баров в Швейцарии! Это же уникальный случай! Кроме того, Быстролетов достал ряд шифров других стран. После долгой работы за границей он приехал домой на отдых в 1937 году, его потом собирались перебазировать в другую страну. Был с докладом у Ежова, тот его поцеловал в обе щеки. А через некоторое время – ордер на арест, подписанный уже Берией. Быстролетов 17 лет отсидел, но выжил, работал там врачом.

- Нет, я уж и по состоянию здоровья не могу – мне ведь уже 87 лет. Да мне хватает и своей работы в Ассоциации ветеранов Службы внешней разведки, хочу выпустить серию альбомов работ наших товарищей-художников. И работаю над серией портретов рассекреченных разведчиков, собираюсь сейчас написать книгу о них – не об их работе, а о том, какие они были в быту. Люди-то они очень интересные – работа разведчика сложная, кропотливая…

(Авербух В. Павел Громушкин: Сделать немецкие документы несложно.

*

***