Неизвестный Саратов

 

// "Саратовский репортер" (г. Саратов). 2005, 13 декабря. № 45 (156), с. 4-5.

Рубрика: Криминальные истории Саратова

* Подготовлено к печати: 19 марта 2015 г. Вячеслав Борисов.

Вскоре после событий в ав­густе 1991 года в Саратове про­шла сессия областного совета и на этой сессии, был назначен редактором газеты "Саратовские вести" Сергей Евгеньевич Гришин. "Коммунист" был ликвидирован.

Я в то время продолжал ра­ботать в газете "Саратов" - наша редакция после событий в августе переехала в более комфорт­ные условия, на восьмой этаж издательства "Слова". В столо­вой, в коридорах часто встреча­лись с Сергеем Гришиным, и он всегда мне задавал один и тот же вопрос: "Ну, когда, Сергей Юрьевич перейдете к нам на ра­боту?". Я отнекивался, мне было неплохо и в "Саратове", где ра­ботали в основном, молодые журналисты, в отличие от "СВ", где еще много оставалось жур­налистов из старого набора "Коммуниста". Потом я отнеки­ваться перестал, и как-то сказал ему: "Дадите квартиру, перейду". На что Сергей Евгеньевич обещал подумать. Проходит время и он говорит, что "мой во­прос решится положительно", но для этого надо сначала перейти в штат редакции, а потом будет и квартира. "Я никогда ни­кого не обманываю, Сергей" - сказал мне Гришин. И я перешел на работу в "Саратовские вес­ти", и было это в начале 1993 го­да. Расставаясь с Плохотенко, редактором "Саратова", я ска­зал ему, что пора и о хлебе на­сущном подумать - не вечно же за демократию воевать. На что он, тоном картавого батюшки Владимира Ильича Ленина меня пожурил: "Эх, батенька, все о колбасе думаете, нет бы о веч­ном!". Эти его слова я вспом­нил, когда через несколько лет он прислал свое первое письмо из Израиля, куда уехал навсегда со своей семьей. В письме с ис­торической родины он, подроб­но расписывая прелести израильского бытия, рассказывал, как на базаре покупал говядину - как ему её там разрезали, как подавали, как она великолепно выглядела...

В первый же день работы в редакции "Саратовских вестей" Гришин мне сказал в своем кабинете: "Только никакой критики в адрес правоохранительных ор­ганов, договорились?".

Эту договоренность я сохра­нял пять лет, до увольнения из "СВ". В 1998 году я стал редактором газеты "Московский ком­сомолец в Саратове", и там была политика совсем уже другая.

Я работал в "Саратовских вестях в должности специально­го корреспондента, а потом в должности заведующего отде­лом информации. Работать мне было интересно, был ТОГДА хо­роший коллектив. Казовский, Разин, Бойко, Костенко, Сторчак, Осовин, Санберг, Агабабян, Блохина, Тишков, Сергиевский, Митрошин, Ильмурадов, Дьяков, Фомичев, Оганезова, Григоренко, Иванов, Бакуткина, Рогожин, Богатырев, Куликов...

Было много командировок по Саратовской области, в Москву, в Волгоград. Писал я в "Саратов­ских вестях" на абсолютно лю­бые темы. От сельских репорта­жей, до отчетов с заседаний в Совете федерации и интервью с политиками федерального мас­штаба...

С фотокорреспондентом Ни­колаем Синегубовым, мы про­шли, как говорится, на перекладных, пешком всю область. Делали репортажи из районных центров, деревень, колхозов. Делали это с удовольствием, по­тому что видели - несмотря на трудности, на такую отврати­тельную жизнь, есть много лю­дей, которые не сдаются. Пыта­ются что-то делать, не падают духом. Поэтому далеко не правы те, кто ассоциирует мое имя в журналистике, как бытописателя бандитской жизни, криминаль­ного репортера.

Кстати, когда я писал мате­риалы, так сказать, на общече­ловеческие темы, и не скандаль­ного характера, то мне говорили коллеги: "Что-то ты исписался. Пишешь ерунду всякую". Да, то­гда чем больше увидишь и заме­тишь "жаренного", чем больше выдашь на страницы газеты критики, тем легче было сделать имя в журналистике.

Разъезды по селам и репор­тажи за жизнь были в основном, летом, весною.

Зимою занимались полити­кой. Особенно, начиная с фев­раля 1993 года.

Поскольку у меня были хоро­шие контакты с некоторыми из­вестными деятелями того времени, то Гришин мне давал за­дания связываться с ними, и брать у них интервью по пробле­ме текущего момента. Писать было о чем и о ком.

В 1993 году политическая об­становка накалилась до предела - все шло к смене власти. Областная исполнительная власть в лице Юрия Белых воевала с вла­стью законодательной в лице Николая Макаревича. Когда они занимались основной работой, и занимались ли ею вообще? Сплошные политические разборки и митинги. В марте 1993 года на Театральной площади собрался огромный, многоты­сячный митинг. Требовали от­ставки Ельцина, Белых и мэра Саратова Китова.

Администрация области сде­лала ответный ход и провела со­вещание руководителей всех ветвей власти, в том числе и ру­ководителей силовых ведомств. Большинство участников под­держали политику Ельцина, за исключением единиц. В апреле состоялся референдум, и 51 процент жителей Саратовской области высказались за то, что "доверяют Президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину".

Накануне референдума я взял интервью у лидера Народ­ной партии России Тельмана Гдляна, одного из лидеров Фронта национального спасе­ния, редактора газеты "ДЕНЬ" Александра Проханова, у депу­тата Верховного Совета РФ Зои Ойкиной, экономиста Татьяны Карякиной. Со смешанным чувством читаешь то, о чем говори­ли эти люди 12 лет назад. Да и помнит ли кто уже этих людей? Вот, короткие выдержки из их интервью.

Гдлян: "Сложившаяся ситуа­ция патовая. Пока вся инициати­ва находится в руках президен­та. Время работает на нас, на демократов. Красные бригады в лице ортодоксальных коммунис­тов из парламента попытаются перехватить власть через утвер­ждение законности решения Конституционного суда. Для этого и собирается Съезд на­родных депутатов. Это будет большой российский базар".

Ойкина: "Президент навязы­вает обществу драку. Средства массовой информации поддерживают это. Разве не видно - от того, что творит Ельцин и его ок­ружение, жить стало хуже?"

Проханов: "Скорее всего, Ельцин уйдет. Но здесь есть эле­мент лукавства... Ельцин, уйдя с политической арены, будет воз­вращен на нее демократами на следующих выборах, одновре­менно с этим будет создаваться образ народного мученика".

Карякина: "Мы трижды пере­живали создание образа Ельци­на: в горбачевский период, в дни августовского переворота. Бо­юсь, что и сейчас, то, что с пре­зидентом сделают теперь, мо­жет вызвать к нему очередное сочувствие, народа, и на этой волне он снова может подняться вверх, завоевать доверие наро­да, получить его поддержку. Ель­цин же завел страну в пропасть, положение катастрофическое. Мы реально идем по пути Южной Африки...".

 

Под шум политической борь­бы, под шум митингов голодного и злого населения, в Саратове копили жирок и накачивали мус­кулы все остальные, кого поли­тика интересовала меньше все­го, а привлекало, то, без чего нет и политики - деньги.

В мае 1993 года в Саратове открылось первое казино - "Ро­тонда". О нем мне приходилось писать несколько раз. Когда от­крылось, когда оно имело большую популярность, и когда име­ло проблемы с органами мили­ции. Почти все статьи перед публикацией внимательно читал один из учредителей "Ротонды", ныне покойный Валерий Булга­ков (Лапа)... С такой же пример­но периодичностью, раза три, обращались ко мне и владельцы "Детского мира", имевшего од­но время проблемы с правоох­ранительными органами  (разумеется, надуманными), и осо­бое пристрастие питал к этому магазину небезызвестный Ана­толий Яцков, прошедший путь от опера до большого начальника. Кстати, тогда я заслужил особую нелюбовь со стороны как лично Яцкова, так и его подчиненных, за то, что объективно освещал ситуацию вокруг "Детского ми­ра". Надо отдать должное руководству этого предприятия - они вели борьбу в правовом поле, а не по правилам, которые им хотели навязать. До милицейско­го беспредела со стороны неко­торых сотрудников не дошло, и как я понимаю, не только благо­даря моим своевременным ста­тьям, но и умелой политике Иго­ря Чикунова, умевшего, как я по­нимаю, находить компромис­сные решения с определенными милицейскими кругами в то вре­мя.

Когда пошли массовые аре­сты местных авторитетов, я как-то зашел в РУОП по просьбе подполковника Владимира Колдина. По дороге шел и думал: "Зачем позвал? Опять, может быть, какого-нибудь лидера поймал?".

И точно. Захожу в его огром­ный кабинет, весь светится от радости: "Хотите на Земца посмотреть? И Пилюга здесь!". Мне было явно не по себе. Не в зверинце же. Но Колдин уже зво­нил по внутреннему телефону. Завели парнишку небольшого роста, в ботинках без шнурков, в телогрейке. Колдин спросил, как кормят, нет ли жалоб. Парень сказал, что всё нормально. Ког­да его увели, Колдин спросил: "Знаешь, кто это был? Пилюга! Вот этот маленький такой, и есть сам Пилюга!".

Потом привели Земца. "Ну что, Саша, как жизнь, обо всём подумал?". "Вы же знаете, мы нормально всегда работали...", и покосился на меня. Я сидел за столом. Колдин перехватив взгляд, успокоил: "А это това­рищ из Москвы..."

Давая мне интервью, ныне покойный начальник РУБОП Вла­димир Еремкин в феврале 1995 года, с энтузиазмом, не для пе­чати говорил: "Чикун у нас, Гвоздь у нас... До всех доберем­ся...". Так почти и получилось - Гвоздь застрял надолго, и до сих пор сидит. Чикуна зимой выпус­тили, но уже осенью его убили, а вместе с ним и еще одиннад­цать его помощников в офисе "Грозы" в ноябре 1995 года. Якорь был осужден на 12 лет как организатор убийства в октябре 1992 года председателя Саратовской товарной биржи Владимира Малькова. Уже давно на воле, живёт в Саратове. Посади­ли и Силкина с Проней (и тот и другой уже вышли в этом году). Правда, по слухам, у Прони сно­ва проблемы с органами...

По какой причине у Еремкина возникли разногласия с обла­стным руководством (тогда был еще Белых), никто и сегодня не рискнёт сказать, но известно, что они были. А в конце сентября 1995 года Еремкин покончил с собой. Последним человеком, с которым он говорил по телефо­ну, была его супруга, которой он сказал: "У меня всё нормаль­но...".

Я хорошо помню, как со­трудники РУБОПа хотели объек­тивного расследования причин самоубийства их начальника. Было коллективное собрание, были коллективные обращения к органам власти, была статья в "Комсомольской правде", лей­тмотивом которой стала мысль о том, что в органах пора наво­дить порядок, и смерть Еремкина, это следствие коррупции во властных структурах. Вспоминаю, как меня нашёл Владимир Стуров, бывший начальник от­дела по борьбе с организован­ной преступностью (первого в истории Саратова), и мы с ним пошли на набережную, погулять, и поговорить о делах, о Еремкине, и вообще, обо всём, что тог­да происходило в органах. На осенней набережной было пус­тынно, ветер гонял опавшие ли­стья, асфальт покрылся короч­кой льда. Вдруг, ни с того, ни с сего, перед нами возник сержант. Стуров был по гражданке. Сержант попросил у меня доку­менты. Стуров, мне шепнул: "Не бойся, я с тобой". Спросил: "В чём дело, сержант, и показал ему свои красные корочки". Тот отдал честь и сказал: "Операция "Перехват", ищем тут одного... Вот этот гражданин по приметам совпадает..."

Стуров отвел сержанта под локоть в сторонку и что-то ему объяснял, наверное, минуты две.

Сержант удалился, а мы про­должили беседу, даже и, не об­суждая, случайно ли появился сержант на этой абсолютно без­людной аллее набережной, или нет. И так всё было ясно без слов.

В "Саратовских вестях" по известным причинам (газета была под правительством), я никак не мог написать того, о чем про­сил Стуров, и о чём просили его коллеги. Поэтому рекомендовал "Комсомольскую правду", и свёл Стурова с корреспонден­том "Комсомолки" Михаилом Синельниковым. Они встрети­лись, и появилась статья.

Когда мы прогуливались по Набережной Космонавтов, Сту­ров мне поведал историю о том, как товарищи Еремкина по служ­бе ездили в его родной город (сейчас не помню, кажется, Ка­зань), и просили священника по­хоронить Еремкина, по право­славным обычаям, как убиенно­го, а не как самоубийцу. Священ­ник им отказал. Тогда гости из Саратова дали ему прочесть ко­пию предсмертной записки Еремкина. Служитель Церкви, прочитав её, сказал: "Его уби­ли"... И Еремкина предали земле так, как и полагается по хрис­тианским канонам.

Почти за год до его смерти, мы с ним встречались в его ка­бинете, это было в феврале, и он дал интервью, свое единствен­ное в жизни, в должности этого подразделения.

Повод был подходящим - за­держали Якоря, Гвоздя, Чикуна, Земца...

Но по ходу всего разговора сквозило раздражения началь­ника РУОП: "Работаем. Пашем, ночами не спим, а вся работа псу под хвост..." В интервью это зву­чало более интеллигентно: "Мы провели анализ судебной прак­тики по некоторым уголовным делам. И я могу сказать следую­щее. Народными судами Сара­товской области 89 членам ОПГ были вынесены приговоры, не связанные с лишением свободы. Из них 19 являются лидерами ОПГ".

Владимир Колдин мне пока­зался в первую же встречу идеа­лом милиционера. Подтянут, аккуратен. В то время рука об руку с Колдиным работал Евгений Федорович Григорьев. Склады­валось впечатление, что с Колдиным они не расставались. На самом деле, и так и было - рабо­тали сутками... На столе у Колдина можно было увидеть мно­жество каких-то листочков бу­маг с кружками, фамилиями, стрелочками: "Да вот, с Евгени­ем Федоровичем схемки рису­ем...", и хитро улыбался...

И надо сказать, они очень много преступлений раскрыли. Как они это делали, это профес­сиональная тайна, можно ска­зать, сказать, тайна за семью печатями...

С Григорьевым тогда работа­ла молодежь - Алексей Макаров (сегодня заместитель прокурора города), Дмитрий Петряйкин (работает начальником по рас­следованию особо важных дел в областной прокуратуре. В то время он занимался уголовным делом Гвоздя и его группиров­ки...

Тогда у следователей были совсем иные условия, чем се­годня. Но как работали!

***