Сергей
Михайлов
Агентурная работа как средство уничтожения
личности
//
"Саратов" (г. Саратов). 1992, 21 апреля. № 62 (145), с. 3.
Рубрика: Совершенно
несекретно
* Подготовлено
к печати: 02 марта 2015 г. Вячеслав
Борисов.
Ещё до
публикации в № 49 "Саратова" статьи "Резидент выходит на связь.
Агентурная работа: как это делается" я предвидел, что начатая тема должна
быть продолжена.
В той статье
была пересказана лишь только механика агентурной работы в органах внутренних
дел без фактов и конкретных подробностей, со ссылкой на совершенно секретный
приказ В. Бакатина от 7 июля 1989 года № 0015. Было рассказано о технике
агентурной работы, о том, как происходит вербовка агентов и резидентов, о
способах передачи информации, о системе действия конспиративных и явочных
квартир, об оплате и льготах агентам.
Всё это, безусловно,
было написано не ради "жареного" факта, чтобы в очередной раз удивить
и попугать читателя очередной "жутью".
Теперь имеет
смысл развить эту тему и рассказать о том, что известно немногим – как на самом
деле агенты используются органами внутренних дел в раскрытии преступлений, как
с их помощью реализуются, иначе не скажешь, грязные замыслы.
Зная
содержание приказа № 0015, я по рекомендации во время подготовки той статьи
имел встречу с человеком, компетентность которого в данном вопросе не вызывает
сомнений. Старший оперуполномоченный ОУР капитан милиции Игорь Лыков.
Начинал работу
в милиции в оперативной группе по поимке карманников. Своими учителями считает
таких асов уголовного розыска, как Николай Вихарев и Игорь Моргунов. Но главным
учителем в этой работе была следователь Валентина Ивановна Степунина, которой
он будет благодарен всю жизнь.
В то время он
сам лично и в группе за два года поймал 142 преступника, из них 48 особо
опасных рецидивистов. Из последней служебной аттестации: "В сложной
оперативной обстановке быстро ориентируется, способен принимать правильные
решения, проявляя при этом сообразительность, настойчивость и инициативу.
Обладает профессиональной интуицией".
Личная жизнь
его непроста: три года назад умерла жена, воспитывает двоих детей.
Беспартийный. Вышел из КПСС в декабре 1989 года, публично заявив на
партсобрании о своих принципиальных расхождениях в понимании взаимоотношений
партии и правоохранительных органов. Дважды увольняли, восстанавливался,
боролся, проигрывал и побеждал, но всегда последовательно отстаивал свою
позицию, если был уверен в своей правоте.
Я думаю,
именно поэтому Игорь согласился тогда на беседу со мной и откровенно поделился
своим мнением об оперативной работе. Кстати, о спокойном и медлительном течении
нашей жизни и "оперативных" способностях руководства. В статье не
была названа его фамилия, но через несколько дней он и другие причастные к
публикации были оперативно установлены. Лыков, в частности.
Он был вызван
к заместителю начальника Управления Приволжского УВД на транспорте Г. Спирину.
Вот о чём была беседа со слов Лыкова: "Когда я зашёл в кабинет, Спирин
пригласил начальника особой инспекции (инспекция, работающая по личному
составу. – С.М.).
- Как живёшь?
- Нормально.
- Как дети,
что кушают? Не женился?
- Нет.
- А как же ты
воспитываешь детей?
Этот вопрос
меня оскорбил своим лицемерием, три года он мне никем из руководства не
задавался. Это было началом "доверительной беседы". Меня спросили,
читал ли я статью в "Саратове" об агентурной работе. Я сказал, что
читал. Спросили, знаю ли я корреспондента Михайлова. Я сказал, что знаю.
Спросили, о чём я разговаривал с корреспондентом. Ответил, что высказал своё
отношение к оперативной работе". И механизм системы был пущен в ход. Так
называемое расследование началось, со слов Игоря, как обычно, с нарушения
закона – сбора компромата. Но неудачно...
Игорь решился
рассказать многое о том, что известно ему, о так сказать, "теневой"
стороне агентурной работы. Он многим рискует. Многим, если не всем. Но он идёт
на это. Сознательно. Почему, я думаю, вы поймёте, если всё прочитаете до конца.
- Игорь, статья в "Саратове" об
агентурной работе вызвала переполох. Из Москвы из МВД России приехали два
высокопоставленных оперативных работника, чтобы выявить лиц, которые поставили
мне информацию: а именно приказ № 0015 и ряд агентурных сообщений. С их точки
зрения (а у меня была встреча с ними), эта статья расценивается как
предательство интересов дела.
О самой агентурной работе было написано
очень много и подробно. Вспомним хотя бы книгу В. Понизовского "Ночь не
наступит" - настольная книга для сыщиков по агентурной работе. А книга
"Журналист для Брежнева" Ф. Низнанского и Э. Тополя рассказывает о
негласной работе милиции. Игорь, как твои коллеги и ты сам восприняли появление публикации статьи в "Саратове"?
- Я могу
подробно прокомментировать каждый абзац этой статьи, но хочу начать с цитаты...
Сталина: "Людей нужно заботливо и внимательно выращивать, как садовник
выращивает облюбованное плодовое дерево". Вспомните такую ситуацию. Девочка
жалуется воспитательнице: "А Петя разбил вазу". "Молодец,
Машенька, - гладит по головке девочку воспитательница. – Петя, иди в угол".
Потом подобные "невинные" доносы в школе, в институте, на
предприятии... Это наша система поощряла всегда. Воспитывался дух
доносительства. И вот цепочка: ябеда, стукач, агент. А есть ли разница между
изменником Родины и предателем?
"Оперативная"
работа, проводимая в домашних условиях, в детском саду, в школе, подготовила
уродливую почву к доносительству. Это стоило миллионов жизней в период
репрессий, искалеченных и погубленных жизней в наше время. Тому примером может
служить "витебское дело", когда не могли найти настоящего преступника
и осуждали невиновных: 13 неправедных приговоров и один человек был расстрелян.
Эти люди сознавались в несовершённых преступлениях потому, что к ним применяли
меры физического воздействия как в камерах, так и в кабинетах. Об этом писали
газеты. А "свердловское дело", где тоже один был приговорен к
расстрелу, а другие осуждены к длительным срокам. А в Саратове, вспомните, два
года ловили насильника (с 1979 по 1981 г.): по школам ходили, предупреждали, но
ведь нигде не писали, что, прежде чем
поймать насильника настоящего, поймали псевдонасильника, который вначале
признался в этих преступлениях. Но, слава Богу, потерпевшие его не опознали.
Почему он признавался? Потому что "помощники" оперативников очень
хорошо работали в камерах, а сами оперативники – в кабинетах.
Когда ты
пришёл ко мне с копией приказа и с агентурными сообщениями, я мало удивился.
Утечка информации вполне возможна: сколько из органов было уволено оперативных
работников. Но дело не в этом. Сами по
себе агентурные сообщения ни о чём секретном не говорят, у меня тоже, как и у
любого другого опера, их полный сейф. Между прочим, тебя неверно информировали.
То, о чём писал "источник", сообщение которого ты цитировал в газете,
не подтвердилось, преступления такого не было.
Я предлагаю
поговорить о психологии агентурной работы, о её смысле, о её нужности. Давай
лучше говорить о вещах конкретных: я тебе дам информацию, так сказать в "цвет",
то есть подлинную.
- Тогда, при нашей встрече, ты сказал, что
инструкции приказа об агентуре резко расходятся с тем, как это делается на
самом деле.
- Да, главное
требование приказа – это иметь количественный аппарат агентов и, конечно, качественный,
который даёт надёжную информацию. Но в жизни это, как правило, ерунда.
Несколько лет
назад я разрабатывал ("разрабатывать" - оперативным путём получать
информацию об "объекте") и задержал агента под псевдонимом, скажем
"Олень", который занимался спекуляцией и распространением наркотиков.
Взят он был с поличным – морфий, эфедрин, холодное оружие. Короче говоря, весь
набор. Ему "светило" до 10 лет. Так вот этот "Олень" был на
связи у "лучшего" опера, которого нам всегда ставили в пример. У него
на связи было... 33 агента. Как он "успевал" их отрабатывать (то есть
проверять их агентурные сообщения), для меня, понятно, липа. Его агенты были
"липовые" на бумаге: для отчёта руководству. Сколько я знал этого
опера, но не видел, чтобы он сам раскрывал преступления, он просто делал "палочки"
или отрабатывал готовый, раскрытый уже материал.
В отношении
этого "Оленя" было возбуждено уголовное дело. Но оно было прикрыто.
Спросишь, почему я сам не вмешался? Это особый разговор и касается он моего
второго увольнения из органов. Начинать придётся издалека.
История агента КГБ "Жени".
В 1987 году я
разрабатывал начальников: одного из отдела УВД облисполкома, и поныне
работающего там, и из ГУВД. Один агент этих работников, "Женя",
работал на КГБ.
"Женя",
молодая женщина, назову её Иванова, была агентом московского и саратовского
КГБ. Но вся ужасная суть в том, что Иванова была осуждена к этому времени за
валютные махинации и взятку к трём годам "химии". Она была отправлена
из Москвы для отбывания наказания в Горький. Но оттуда её за интимные связи с
иностранцами перевели на "химию" в Саратов. Здесь её передали на
связь КГБ и милиции.
Вот что писал
в своей жалобе в Москву в КГБ СССР невинно осужденный, друживший с "Женей"
некто Б. (он же и был с помощью провокации со стороны "Жени" и её покровителей
посажен в тюрьму): "Иванова рассказала мне, что в Москве сотрудничала с
работниками КГБ (их фамилии опускаются. – С.М.).
Рассказывала о своих связях с иностранцами, в частности, с работниками
посольства США Майклом Арминакисом по кличке "Гейш", Вилли Элдоном,
Марвином Киевским. В Саратове она тоже имела контакты с работниками КГБ (их
имена также опускаются. – С.М.). Она
передавала информацию об иностранцах.
Встречи с
работниками КГБ происходили в номерах 30 и 33 гостиницы "Волга".
Иванова рассказывала, что несколько раз из здания КГБ по телефону разговаривала
с работниками посольства США в Москве Арминакисом и Элдоном. При разговоре
присутствовали работники КГБ, разговор записывался на плёнку и сразу
переводился находившимся тут же переводчиком. Сама Иванова хорошо владела
английским и французским языками.
В апреле 1986
года Иванову пригласили работники КГБ в гостиницу "Волга" и
предложили ей принять участие в подготовке задержания и разоблачения
американского журналиста Николоса Данилоффа. В начале июня Иванову вызвали в
Москву. В поезде её сопровождали два человека".
Известно из
центральной печати, что Данилофф был задержан и его потом обменяли на нашего
гражданина, по-моему, по фамилии Захаров. Посредством Ивановой и организованной
ею провокации при помощи сотрудников милиции этот самый Б., написавший жалобу в
КГБ СССР, был арестован за хранение наркотиков и посажен на два года.
А Иванова продолжила
свою провокационную деятельность уже в отношении гражданина Ф., молодого человека,
бывшего с ней в близких отношениях и знавшего её дело. Однажды из саратовского
аэропорта Иванова улетала в Москву вместе с ним (находясь на "химии",
она часто летала туда). Там она передала ему при посадке пакетик якобы с
лекарствами для мамы, так как она была без сумки и в одном платье. Ну, тот и
взял. А потом взяли и его. Страховал всю операцию её "шеф", один из
начальников отдела УВД, чьим агентом она была. Операция по задержанию
планировалась заранее. А сама Иванова спокойно улетела в Москву. Позже она,
выйдя замуж за коммерсанта, уехала в ФРГ. Я не буду описывать ход следствия,
судебных процессов, называть все нарушения закона, это просто займёт много
времени. Хочу только отметить одно обстоятельство весьма специфического
характера – на свидетеля по делу Ф., гражданина М., было совершено покушение. Его
пытались сбить автомашиной "москвич" двое неизвестных, несколько
позже трое неизвестных встретили его в подъезде дома, от них он сумел убежать.
У адвоката, защищавшего Ф., были похищены все документы, переданные мною ему и
относящиеся к уголовным делам Б. и Ф. Документы эти подтверждали причастность к
этим делам и виновность "шефа" из органов и самой Ивановой. На
судебном процессе один свидетель, инспектор уголовного розыска, в открытую
рассказал, как происходило задержание Б. и кто такая Иванова. На судебных
заседаниях Иванову постоянно охраняли сотрудники уголовного розыска. И вот на
этом процессе я "прокололся" с другим агентом – К. Когда в перерыве в
доверительной беседе он рассказывал мне, как сбывал сухой эфедрин, привозил его
килограммами и продавал один грамм за 30 рублей, я тайно записывал это на
магнитофон, но агент почувствовал меня, случайно задев рукой карман пиджака, в
котором находился магнитофон, и говорить прекратил. Впоследствии этот агент,
используя свои связи в Москве, взял крупную ссуду в банке и скрылся в ФРГ. А
сотрудника ГУВД, чей это был агент, перевели на повышение в Москву.
Чего боялись
работники КГБ и милиции? Они покрывали преступницу, которая была их агентом. И
я об этом доподлинно не только знал, но и доказал фактами. Хотя бы тем, что
была сделана оперативная запись на магнитофонную плёнку разговора Б. с
начальником отдела УВД облисполкома, чьим агентом являлась Иванова – "Женя".
Сам Б. передавал эту запись в прокуратуру области, но расследования не
проводилось.
Своей
оперативной разработкой я хотел показать преступную работу высокопоставленных
работников с использованием агентуры. Но история, связанная с агентом "Женей",
коснулась и меня...
(Продолжение следует)
***