Спецсубъект Лыков захотел стать человеком

 

// "Земля саратовская" (г. Саратов). 1994, 27 сентября, вторник. № 94 (125), с. 4.

Рубрика: Мораль и право

* Подготовлено к печати: 10 марта 2015 г. Вячеслав Борисов.

 

Он из той довольно редкой породы людей, которых называют правдоискателями. Неблагодарное это дело: правда, как и другие высокие понятия, не существует, видимо, в абсолютном виде. Это, скорее, цель, к которой нужно стремиться. Но кому она нужна – такая цель? Единицам. Большинству удобнее обходиться без неё. Вот и получают правдолюбцы вместо благодарности синяки да шишки. Один из них – капитан милиции Игорь Владимирович Лыков.

- Ваша честь! – обратился он к судье и сразу, показалось, навлёк на себя некое подозрение, как когда-то Гайдар, употребивший несколько раз словечко "отнюдь": наши люди так не говорят.

Пустяки, процесс начался нормально. Это потом, расскажет мне Лыков, у него сдадут нервы. Свидетель Болдырев выскажется в том смысле, что Лыков предал интересы страны и поэтому стал интересен иностранцам. Игорь обидится, сочтёт за оскорбление и в ответ назовёт своих обидчиков ментами и подонками. Судья В. Пархоменко попросит уточнить: кого, мол, и почему называет так капитан милиции в зале судебного заседания, хоть и закрытого?

Лыков уточнит: тех, "кто бил Вавилова, Сахарова, меня и моего деда, кто убивает и расстреливает, осуждает невиновных". И тут же выразит суду недоверие, попросит приостановить процесс – заболела голова, поднялось давление.

Потом судья пригласит в качестве свидетеля врача: не симулянт ли? Та подтвердит: нет, гипертония. Хотя какой же врач скажет: здоров пациент, это мы ему просто так бюллетень выписали... И суд свернётся, напрасно проведя время, и скоро начнётся вновь, а там жалобы, протесты и прочее – в общем, ни конца ни края.

Что происходит? Кто такой Лыков и чего он добивается? Что хотят от него?

Кто читает прессу, тот помнит: о 42-летнем капитане саратовской транспортной милиции И.В. Лыкове писали знаменитый Игорь Гамаюнов в "Огоньке", Эдуард Кондратов в "Известиях", его можно было бы увидеть по телевидению, когда он участвовал в международной конференции "КГБ вчера, сегодня, завтра". Это уж как обычно: в Москве – герой, у себя в провинции – изгой. Хотя впервые о нём написали всё же в Саратове, и сделал это Сергей Михайлов в газете "Саратов". С этого, собственно, и началось.

Пересказывать не стоит, только суть. Капитан милиции рассказал журналисту о некоторых сторонах агентурной работы милиции, сочтя их аморальными. Ну, в частности, кто они, боевые помощники наших правоохранительных органов? Зачастую – те же  криминальные элементы, нечистоплотные на руку продавцы и официанты, проститутки... А как строится работа с ними? По принципу компромата: я (т.е. милиционер) молчу о твоих проделках, а ты (т.е. агент) – "стучишь" на своих друзей, знакомых, подельников и т.д. Сплошные Павлики Морозовы.

По факту "разглашения государственной тайны" (кто-то показал корреспонденту секретный приказ бывшего министра внутренних дел В. Бакатина "О мерах совершенствования агентурно-оперативной работы...") в Саратове было возбуждено уголовное дело. Быстренько "вычислили" И. Лыкова, подцепили С. Михайлова – и начались допросы, обыски, слежки. Долгая история – больше двух лет. Были в ней страницы и грустные, и странные: не изолировав за последние годы ни одного "серьёзного" преступника, доблестные саратовские сыщики и оперативники из бывшего КГБ и милиции гонялись за своим коллегой капитаном Лыковым, арестовывали его то в детской поликлинике (Игорь Владимирович вдовец, воспитывает двоих детей), то около дома, проводили другие "оперативные мероприятия". Это дало возможность нашему герою сделаться "вечным борцом" и в дальнейшем сказать о себе: "Если посчитать, что меня из органов увольняли дважды, трижды возбуждали уголовное дело, трижды пытались засадить в психушку".

У Лыкова это в крови – непокорность. Неудобный он, колючий, не от мира сего. Не может жить как все: видишь дурака – говори, что умный, видишь вора – делай вид, что ничего не замечаешь. Он – белая ворона в стае – то на собрании что-нибудь этакое скажет, то демонстрацию жильцов устроит против незаконного строительства гаражей, то ещё что-нибудь затеет. От таких только кристально честным ничего не грозит – не к чему прицепиться. А поскольку их нет, кристальных, то держитесь...

Однако держаться пришлось ему, пока в апреле этого года его не известили официально: уголовное дело по факту разглашения государственной тайны прекращено за отсутствием состава преступления. А всякое действие, по законам механики, имеет противодействие, и тут уже Лыков решил пощекотать нервы своим обидчикам, обратившись в суд, который и завершился пока что гипертоническим кризом у самого обиженного.

Ну хорошо, а почему столичные публицисты так благоволят к Лыкову? Не предатель ли он на самом деле? Послушаем их, имея в виду, что и в знании дела им не откажешь, и в юридической осведомлённости.

Игорь Гамаюнов:

"В чём состояла "тайна"? В том, что агентам платят деньги? (Будто об этом читающая публика не знает!). Или в том, что оперативники встречаются с агентами на конспиративных квартирах? (А мы-то думали – в самых людных местах!). А, может быть, в том, что у каждого агента есть свой псевдоним, которым он подписывает донесения? Но если всё это скреплено грифом "совершенно секретно", то почему за разглашение такой страшной тайны не были привлечены к суду авторы детективных повествований и романов, рассказывающих миллионам читателей об этих хитроумных приёмах борьбы с уголовным миром? Или, может быть, "совершенно секретным" является сам номер приказа бывшего министра бывшего СССР?"

Эдуард Кондратов:

"Грифы служебных секретов, возводимые до уровня гостайны, - любимая шапка-невидимка наших ведомств. Они по-прежнему прячут от нескромных глаз прессы именно то, что в особенности нуждается в общественном пригляде. Дело химика Мирзоянова – разве не пример? Именно по этой, 75-й ст. УК пытались посадить и капитана Лыкова, забившего тревогу: неладно, сограждане, в нашем милицейском государстве! Но вот парадокс: открыто заявив о безнравственности методов работы милиции с агентурой, Лыков поступил не вопреки, а в полном соответствии с законом "О государственной тайне", который определяет, что сведения о нарушении прав и свобод человека не могут быть охраняемым секретом".

Игриво сказано – он-де хочет пощекотать нервы своим обидчикам. Он очиститься хочет, снять с себя всякие наветы. В Москве – снял, в Саратове – нет. По его рассказу, на суде (куда, кстати, председательствующий Пархоменко постеснялся пригласить тех, кто санкционировал уголовное преследование капитана милиции) превалировала такая точка зрения: поскольку он, капитан Лыков, является спецсубъектом и давал подписку, то постановление о прекращении уголовного дела надо пересмотреть, передать его в уголовную коллегию и... начать всё сначала.  Об этом, в частности, говорил представитель транспортной прокуратуры Н. Володин – той самой, руководитель которой В. Седов подписывал постановление о прекращении уголовного дела!

Игорь Гамаюнов:

"Всё меняется. Но как может меняться система, нетерпимая к инакомыслию, ломающая людей, способных её совершенствовать, закосневшая в чиновничьем самодовольстве и мелочной обидчивости, утратившая свою функциональную правозащитную роль?"

Спросим и мы: может ли меняться система, нетерпимая к инакомыслию и утратившая свою правозащитную роль?

- Ваша честь! – обратится опять "спецсубъект" Лыков и сразу  вызовет подозрение: наши люди так не говорят. Наши люди вообще молчат, когда видят вокруг себя всякую гадость. Скажешь – станешь изгоем. И никакой суд тебя не защитит, потому что он тоже частица этой системы.

...Милицейское начальство не знает, как избавиться от возмутителя спокойствия. Его посылают на задания, но не дают оружия. У него нет стола, сейфа – рабочего места нет. Его понизили в должности. Выживают, выдавливают. Такие нигде не нужны. Нужны послушные, заглядывающие начальству в рот. Права была покойная жена, когда говорила:

- Ну кому ты, кроме меня, нужен, Лыков?

***