Поиск по сайту
Перейти к контенту

Главное меню:

Как пионеры у старика Умнова миллион украли

Авторы - статьи > Протасова Ольга


Ольга Протасова
Как пионеры у старика Умнова миллион украли
 
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2002, сентябрь. № 9 (37), с. 18-21.
Рубрика: Бизнес - memory
* Подготовлено к печати: 06 июня 2015 г. Вячеслав Борисов.
 
Тысячелетний покой древнего города пирамид на периферийной планете Конфин нарушен. Сюда за артефактами, хранящимися во чреве черных гигантов, устремляются многочисленные "грабители" – от любящих риск одиночек до частных исследовательских компаний. Только по самым  скромным подсчетам, ворованные технологии артефактов дают империи прибыль в триллионы кредитов. Так на древние захоронения началась самая настоящая охота. Давая согласие на экспедицию, опытный старый вояка Вильямс понимал, что его ждет опасная и страшная работа. Ведь он, как и все люди вверенного ему охранного корпуса имперских вооруженных сил, прекрасно знал о тихих и внезапных исчезновениях на Конфине отдельных людей, групп и даже крупных подразделений вместе с вооружением и техникой…
Алекс Орлов. "Грабители". М.: "Армада-Альфа-книга". 2001.
*
С самого начала, когда сага "бизнес-memory" была только в проекте, мы знали, что одна из ее глав будет обязательно посвящена банку. В принципе, любой саратовский банк мог бы смело претендовать на страницы журнала. В истории зарождения и становления нового банковского сообщества немало темных пятен, в том числе – пятен запекшейся крови. Но так получилось, что одни из банков был непосредственно связан с героями наших двух предыдущих публикаций. А именно с Марком Клабиным ("ОМ", № 2 2002) и Романом Пипией ("ОМ" №№ 5, 6, 7, 8 2002). Дабы замкнуть сюжетную линию, мы решили данную главу посвятить "Конфин-банку". Но поскольку в предыдущих материалах уже была прописана история его появления и последующая трансформация из "Конфина" в СИБР, а из СИБРа в "Агророс", наше повествование коснется самого, пожалуй, драматического момента истории банка, когда в "Конфине" работала команда зернового холдинга "Русское поле".
К 1997 году структура холдинга "Русское поле" была полностью сформирована. Особенности бизнеса, а именно сезонность и круговой ход денежных средств (холдинг – посев – уборка – элеватор – хлебозавод – торговля – холдинг) требовали оперативного обслуживания, а платежи в то время проходили крайне медленно, поэтому руководство "Русского поля" озаботилось поиском подходящего финансового инструмента. Наиболее оптимальным решением было приобретение собственного банка либо крупной доли акций в одной из банковских структур Саратова. После нескольких неудачных попыток объединения или вхождения в мощные банки, такие, как "Экспресс-Волга" и "Синергия", команда Дмитрия Удалова, на тот момент предпринимателя, главы "Русского поля", все же остановилась на варианте покупки банка. Даже не банка, а, скорее, банковской "оболочки" с тем, чтобы в дальнейшем переориентировать его работу на нужды холдинга. Было рассмотрено несколько кандидатур; кастинг, благодаря мощной пиар-компании Алексея Колесникова, прошел "Конфин".
К тому времени между акционерами банка Марком Клабиным и Георгием Умновым из-за разницы во взглядах на жизнь и перспективы развития бизнеса (Клабин хотел перетащить "Конфин" в Москву, Умнов сопротивлялся) фурункул конфликта назрел до такой степени, что уже вот-вот должен был лопнуть. Бывшие компаньоны рады были избавиться друг от друга, да и от банка. Колесников был вхож в дом Георгия Архиповича Умнова, хорошо знал Клабина и Удалова. Поскольку отношения между Умновым и Клабиным были к тому времени настолько прохладными, что они даже не желали лично друг с другом общаться, он взял на себя в процессе купли-продажи роль посредника-координатора.
 
Алексей Колесников, генеральный директор к/т "Пионер":
- Мне было не только неприятно, но и вредно принимать участие в споре Клабина и Умнова. И поэтому ничего лучшего я не придумал, как предложить Удалову купить банк и деньгами расплатиться со всеми сторонами. Клабин к этому был готов. С его-то силой безразличия к проектам… Каким бы красивым не был проект и каким бы удачливым предпринимателем не выглядел в нем сам Клабин, если появлялась возможность его выгодно продать, Клабин продавал не колеблясь, - его фирменная фишка. Умнову уже тоже было не до банка и хотелось выйти на чистые деньги. Если бы Клабин с Умновым не решились на продажу, их ждал долгий бракоразводный процесс, в котором Умнов стопроцентно проигрывал бы. Потому что Георгий Архипыч не особенно заботился о фактическом владении предприятиями, к которым имел отношение на уровне контрольных пакетов, а больше вел дела на личных связях. В отличие от Умнова, Клабин всегда подкреплял свои дружеские отношения в бизнесе финансовыми документами. Я, например, отлично понимал, что если Клабин начнет воевать по всем фронтам, то люди в "Конфине", хотя это и была команда Умнова, будут сохранять лояльность бывшему шефу лишь до определенного момента. Клабин мастерски умел вербовать людей.
Смотреть на то, как Георгий Архипыч втягивается в войну, в которой обычно теряешь не только деньги, но и людей, на которых полагался…
Итак, "Русское поле" купило "Конфин", перевело в него все свои обороты, чем существенно укрепило базу, но поскольку процесс передачи дел в таких организациях достаточно долог, к тому же в уставе банка было прописано, что принятие управленческих решений по банку без согласования с Умновым запрещается, Удалов с Умновым заключили соглашение – пока "Поле" не выплатит за банк всю сумму, в "Конфине" останется умновская команда менеджеров во главе с председателем правления Вячеславом Гвоздюком. В. Гвоздюк, начинавший как секретарь комсомольской ячейки на "Тантале", был долгое время помощником Умнова и пользовался его особым доверием. К сожалению, чтобы эффективно управлять банком, одних организаторских способностей и преданности было мало. Именно управленческие ошибки Гвоздюка привели "Конфин" на грань катастрофы еще до кризиса 1998-го.
В октябре 1997 г. Дмитрий Удалов прислал в "Конфин" своих людей. Олег Вислов и Вячеслав Косырев начали вникать в дела. Усилил банк с точки зрения диверсификации пришедший начальником валютного отдела после скандала в "Порто-банке" Валерий Лазарев. У Вислова не было специального образования, но он когда-то участвовал в проекте по созданию банка "Радоград", отучился несколько месяцев в международной банковской школе, и понимание, что такое банк, какие здесь могут быть риски, у него было. И он очень скоро понял, что в банке не все так радужно, как рисовали в отчетах конфиновские финансисты. Например, залоги, которые лежали на складе в виде коньяка, оказались липовыми. Пропала машина "Вольво", числившаяся на балансе. Вроде бы мелочи, к тому же успокаивали рекомендации Колесникова – приличные, дескать, люди, можно доверять, поэтому на "мелочи" не стали обращать внимания. Не понравилось Вислову и Косареву также ситуация в кредитном отделе. Масса кредитов просрочена, есть кредиты (т.н. "льготные", которые обычно даются родственникам, "блатным", нужным людям), которые выданы под ставку более низкую, чем кредиты привлеченные. Как в такой ситуации, по идее, должен вести себя банк? Переводить кредиты в другую группу риска, создавать резерв на случай невозврата. Но самая крупная собака, прямо-таки собака Баскервилей, оказалась зарыта в отделе ценных бумаг. Весь капитал банка на тот момент составлял 21 млрд. рублей. Из них одна треть находилась в ценных бумагах. Выяснилось, что порядка 7 млрд. – деньги, которые вложены в акции "Газпрома" и "Саратовэнерго".
Олег Вислов, заместитель генерального директора ФПК "Русское поле":
- Я пытался выстроить систему контроля и отчетности, понятную собственникам. Дошел до ценных бумаг. Меня учили, что акции – наиболее рискованный инструмент, а менеджеры возражали: "мы лучше знаем". Это был период, когда Москва и иностранные компании активно скупали акции "Газпрома". А на местах под это дело организовывались свои мини-бизнесы. Между банком и частным лицом появлялась посредническая структура. Особенно удобно этим было заниматься людям, имевшим отношение к банку. Очень простая схема. Давалось объявление: "покупаем акции". Наши нищие люди, которым при акционировании предприятий достались какие-то крохи в акциях, не зная ситуации на рынке, понятия не имея о реальной их стоимости, приносили свои акции в эти фирмы. Покупали их у народа по 5 руб., продавали банку по 8 руб., а в Москву перепродавали по 8,5. Формально операция для банка доходная. О том, что существуют сверхдоходы, которые банковские служащие просто клали в карман, собственник мог узнать, если только серьезно влез бы в бизнес и жестко контролировал людей. До нас об этом маленьком бизнесе Гвоздюка акционеры не догадывались. Мы схему вскрыли.
Финансисты банка рассуждали, как большинство игроков рынка того времени. Зачем продавать пакет сейчас, когда акции растут в цене. Выгоднее держать пакет у себя и регулярно переоценивать в соответствии с биржевыми котировками.
В 1997 г. произошел обвал котировок, акции упали, менеджеры заметались. Если строго подходить к отчетности, то бухгалтер должен был показать, что доходность упала, соответственно надо было снизить доходы, показать, что у банка убытки, а это влекло за собой кучу неприятностей. Центробанк, заметив, что не соблюдаются определенные нормативы, мог и приостановить некоторые операции, например привлечение средств с рынка вкладов. В принципе для банковской деятельности такие колебания доходности – норма, но при условии, что соблюдена конфиденциальность и не допускается утечка информации. Разумеется, в провинциальном городе, где половина вкладчиков банка – родня и друзья сотрудников, а то и сами сотрудники, ни о какой конфиденциальности говорить не приходится. И команда Гвоздюка принимает решение, которое на тот момент казалось им правильным. Чтобы не делать переоценку, они убирают с баланса эти акции. А Вислову говорят, что акции проданы. Вислов интересуется, где же в таком случае деньги за акции. Оказывается, их обменяли на векселя каких-то надежных московских банков. Проверить достоверность этих слов могла только компетентная комиссия, а Вислов тогда даже не входил в совет директоров. Когда Вислов и Косырев, обнаружили, что менеджеры прячут на балансовых счетах акции "Газпрома", Гвоздюку был дан уже конкретный приказ немедленно их продавать. Гвоздюк кивает головой, но не выполняет распоряжение, а поступает с точностью наоборот – прикупает еще акций той же монополии, мотивируя решение так: он покупает их уже по более низкой цене и якобы средняя цена всего пакета немного снижается. На самом деле позже уже в ходе следствия выяснится, что управляющий просто выполнял свои обязательства перед рядом физических лиц.
По итогам 1997 года у банка якобы еще была прибыль в размере 300 млн. В начале  1998-го Олег Вислов входит в состав правления. И в феврале на одном из общих собраний показывает акционерам и сотрудникам, как реально на самом деле работает банк. Оказалось, что банк работает в убыток. Привлеченные ресурсы не отрабатываются, эффективность бизнеса – ноль.
Это было начало открытой стадии конфликта.
Команда Гвоздюка в панике, команда Удалова предлагает свои варианты выхода из кризисной ситуации. Чтобы снизить стоимость сырья – денег, которые привлекает банк, необходимо найти дешевые ресурсы, привлечь больше клиентов. Это привело бы к повышению остатков на расчетных счетах. Выяснилось, что оборотных средств очень мало. Собственник предложил увеличить уставной капитал. "Русское поле" было готово вкачать в "Конфин" свою прибыль, чтобы банк мог развиваться.
Тогда же вышло постановление ЦБ, требующее увеличения уставного капитала. Так что мера была необходимой, иначе "Конфин" потерял бы лицензию. "Русское поле" регистрирует эмиссию на 6,5 миллионов. Оплачивает живыми деньгами 3,250. Но пока проходили процессы согласования, оказалось, что за 2-й квартал 1998 г. у банка образовался такой явный убыток, что даже бухгалтеры не смогли его замазать. И тогда председатель правления Вячеслав Гвоздюк уже просто вынужден был обратиться к акционерам за помощью. Опять откликнулось "РП", перевело 500 тысяч.
Но тут из табакерки выскочил очередной чертик. Ни Удалов, ни Вислов и не подозревали, что те деньги, которые "Поле" заплатило за его долю в "Конфине", Георгий Умнов положил в свой банк. И большая часть денег, которые были в банке, - это личные сбережения Умнова-старшего и его семьи. При том, что уже на момент вклада ситуация в банке была не особенно благополучной, и Гвоздюку, как честному человеку, надо было бы Умнова от такого шага отговорить. А так умновские капиталы не только не облегчили положения в банке, но усугубили.
Впрочем, если логику Георгия Архиповича понять можно (куда ж еще, если не в свой банк под надежное око Гвоздюка), то мотивация самого Гвоздюка для профессионалов загадка. Он создал ситуацию, при которой смешивались интересы и роли участников игры; неизбежно выходило – интересы одних оказывались выше интересов других. Во-первых, Умнов был акционером, во-вторых, членом совета директоров, в-третьих, крупнейшим вкладчиком банка. С одной стороны, его, как члена совета, должны были информировать о том, что банк из-за обвала акций попал в сложное положение, но с другой – прийти и сказать вкладчику: "товарищ, а с вашими деньгами беда…" При том, что менеджеры должны всячески вкладчика успокаивать, потому что из-за резкого движения банк штормило еще сильнее.
Когда Умнов увидел, что финансовое положение банка пошатнулось, он сообщил, что собирается деньги из банка забрать.
Вначале августа "Русское поле" принимает решение деньги из банка не брать, напротив, закачать дополнительный капитал. Но утечка информации привела к тому, что свои вклады начали потихоньку забирать менеджеры банка. Тут и выяснилось, что кроме умновских, практически все остальные деньги – это вклады менеджеров и их родственников. 10 августа начальник валютного отдела, вернувшись из отпуска, обнаружил, что ликвидность операций в его отделе крайне низка. И денег практически нет. Менеджеры все вынесли. Паника нарастала, вкладчики уже барабанили в ворота, а ликвидных денег в банке не было.
Гвоздюка вынудили подписать приказ на запрет выдачи денег, и тут наступило 17 августа. У банка была открытая валютная позиция. "Конфин", как оператор, на зерновом рынке работал с рублями, а кредитовался на межбанковском рынке кредитов в валюте. Кредит в 4 млн., который брал "Конфин", мгновенно вырос до 24 млн., а банку по-прежнему оставались должны 4 млн.
Олег Вислов:
- Если рассматривать ситуацию с точки зрения экономики, даже в тот, наиболее трудный момент, банк не стал банкротом. Были площади, активы, так называемые "длинные вложения". Могли бы со временем расплатиться по своим обязательствам. Проблема в том, что ликвидность была под угрозой. Моментально всех банк удовлетворить не мог. Мы стали думать, как спасти остатки, потому что было понятно: если деньги останутся в банке, их по кусочкам все равно вынесут. Чтобы вывести из-под удара основные оборотные средства, было решено убрать все оставшиеся ликвидные активы из банка. И провести с ними максимально доходную операцию. Например, купить валюту.
В Саратове валюты практически не было. Лазарев сел на телефон, связался с москвичами. Но по курсу договориться не смог. Доллар рос как на дрожжах ежечасно, дилеры предложили везти деньги в Москву и обговаривать условия на месте. Лазарев не рискнул. Тогда "Поля" решили пойти по второму варианту – перевести средства в активы, которые были бы соизмеримы с курсом доллара, например, в зерно. За счет этой операции уже к началу 1999 года фактически деньги были бы отыграны. План был очень простой. Собрать вкладчиков и акционеров, спокойно объяснить ситуацию. Активы, мол, никуда не делись. То, что денег в банке нет, не значит, будто банк ничем не владеет. Есть кредиты, которые будут возвращены, есть ценные бумаги, здание, залоги под кредиты. Самое важное, что существовал инструмент, который мы совершенно спокойно могли реализовать – та эмиссия, которую нам зарегистрировали.  Мы даже предлагали прогарантировать вклады. Обменять вклады на акции банка.
То ли удаловская команда не смогла довести до Гвоздюка свои намерения, то ли он не поверил в чистоту их помыслов. Или понадеялся, что "война все спишет". Возможно, человек, находившийся в состоянии шока, не был способен воспринимать объяснения, но после совета директоров 20 августа, на котором было принято общее решение выводить активы (набралось их около 7 млн.) и превращать в зерно, Гвоздюк предпринял несколько шагов. Основные операции по выводу денег прошли 25-27 числа. А 29 августа Гвоздюк заявил Вислову, что категорически не согласен с действиями команды "Поля", и не верит, что деньги вернутся в банк. Пообещал проинформировать Георгия Архиповича о том, что деньги из банка увезли. И поставил ультиматум: "Либо вы деньги возвращаете, либо пеняйте на себя".
События развивались стремительно. Через несколько дней в банк пришла проверка Центробанка. Позже выяснилось, что Председатель совета директоров Гвоздюк, что называется, настучал на собственный банк. Он пришел в ЦБ, нажаловался, что в банке происходит черте что, его отстранили от власти, он не управляет ситуацией и ни за что не ручается. А власть в банке захватили бандиты. В отделении ЦБ информацию приняли к сведению, но предложили (поскольку обвинения слишком серьезные) написать заявления в правоохранительные органы.
Очень похоже, что Гвоздюк действовал синхронно с Георгием Архиповичем Умновым. Тот мог напрямую обратиться к губернатору. И обратился: "Пионеры украли миллион". Через несколько дней Дмитрий Аяцков на заседании правительства сказал Лапаксину, председателю Центробанка: "Там у тебя Удалов миллион украл, сделай так, чтобы он его принес".
Дмитрий Удалов, вице-мэр г. Саратова:
- Три дня в "Конфине" работала комиссия Центробанка. При мне состоялся разговор начальника этой комиссии с Лапаксиным. Лапаксин матом орал в трубку: "Я тебя зачем туда послал?!". После чего было сделано заявление, что нарушения есть – выведены активы. И на базе заключения этой комиссии, Гвоздюк написал уже свое заявление. Он же дал согласие (без решения совета директоров) на ввод внешнего управления. А внешний управляющий (один из членов комиссии ЦБ) первым делом вышел к вкладчикам, которые караулили вход в офис банка, и сказал: "Чего вы здесь стоите? Ваши деньги украли. Идите в Ленинский отдел, пишите заявления". Надо отдать должное Зеленскому, как только он пришел на место председателя ЦБ, он этого человека уволил. Но заявление было, возбудили уголовное дело по статье "мошенничество", которое состояло в том, что совет директоров, находясь в состоянии войны друг с другом, принял единственно правильное решение для спасения банка.
Гвоздюк ложится в больницу, в банке "за главного" остается Вислов. 2 сентября в банк приезжает группа людей с постановлением на выемку документов. А вечером Вислову предлагают проехать по месту жительства для проведения обыска. Перерыли весь дом, вынесли все: документы, деньги, компьютер. Олег Викторович морально уже подготовился к аресту. Но ему было сказано: "Вы пока не нужны". Вислов с адвокатом приезжает к следователю: "В чем меня обвиняют?". В ответ: "Ни в чем, вы у нас проходите как свидетель".
Обвинение по двум статьям УК – "Мошенничество" и "Фиктивное банкротство" Вислову предъявили в мае 1999 года. На тот момент в деле было уже 20 томов. Признаков мошенничества, равно как и фиктивного банкротства, так и не нашли, позже в деле появилась статья "Превышение должностных полномочий".
Через несколько дней оперативная группа из представителей ФСБ, следственного управления УВД и РУБОП численностью около 200 человек оставляет банк и перебирается в "Русское поле". Арестовываются все счета. Изымаются документы. 72 допроса сотрудников, 8 домашних обысков. Несколько лиц объявлено в федеральный розыск, хотя они находились дома в Саратове. Иногда оперативники принимались общаться просто по-человечески и просить христом-богом, чтобы "Поля" деньги Умнову вернули. Удалов не согласился, с самого начала заняв позицию: "мы не в чем не виноваты и никому ничего не должны".
Уголовное дело, которое длилось три года и четыре месяца, закончилось в этом году оправдательным приговором за отсутствием состава преступления.
Команда Удалова тоже не сидела сложа руки. Наняли крупную московскую аудиторскую фирму, начались переговоры с властью. Одним из ходов было приглашение Федорова из "Экспресс-Волги", однако он приглашение перейти в кризисный банк отверг. Но когда "Русское поле" предложило контрольный пакет "Конфина", согласился. К 1999 году "Конфин" со всеми своими обязательствами расплатился. Именно тогда банком заинтересовалось "Зерно Поволжья".
Дмитрий Удалов:
- Дело было сфабриковано. Даже в момент возбуждения активы банка превышали обязательства на 2 млн. "Конфин" был платежеспособен. Но были ограничения в механизме провода денег. Когда все клиенты разом захотели изъять свои сбережения, пришлось ввести частичный мораторий на выплату денег. Вся эта сказка про "кризисный банк" была придумана для того, чтобы отжать у "Полей" нормально работающее предприятие. Под видом того, что в самой худшей ситуации нам протянули руку помощи. За небольшие деньги приобрести банк? Почему бы и нет… Двадцать пять процентов купило правительство, остальное – "Зерно Поволжья". Запустили легенду о "банке развития". Парадоксальная же была ситуация: над банком висит уголовное дело, что само по себе подразумевает банк проблемный, а в это время в областной Думе рассматриваются документы по организации СИБРа, и доказывается, что на столь ответственную роль лучше всего подходит именно "Конфин".
Было ли это соглашением, откупом? Но, во-первых, после всех событий "Конфин" не представлял уже для "Поля" такого интереса, как раньше, а во-вторых, хотя, конечно, опять, во-первых, когда у тебя три человека заложниками в тюрьме сидят, когда к вам приходят в кабинет их матери, когда у вас дома перебирают белье вашей жены… Меня побоялись арестовать только потому, что я был депутатом, а ребятам попало по полной программе.
Сейчас, по прошествии времени,
Олег Вислов оценивает этот эпизод скорей философски:
- Когда в дом приходят с обыском, сначала, конечно, шок. Но после того как я погрузился в эту атмосферу, понял, что для меня и остальных все могло быть гораздо жестче и неприятнее. Учитывая, какие команды шли сверху и как их исполняли на месте… Нас велели выпороть солеными розгами, а они – шелковой ленточкой погладили.
Проблема, уничтожавшая "Конфин", все же располагается не в экономической, но в человеческой сфере. Да, имели место управленческие ошибки. Но главное – нежелание понять друг друга. В кризисные дни люди просто начали меряться пупками. В какой-то момент Г. Умнову уже стало не важно – вернут ему деньги или нет. Было принципиальное желание наказать "пионеров". Потери в этой ситуации понесли, естественно, обе стороны. Если бы Гвоздюк и Умнов не пороли горячку, "Поля" довели бы сделку до конца, еще и заработали бы… А власти, конечно, грех было не воспользоваться ситуацией… Есть версия, что дело о "Конфине", несмотря на формальное закрытие, еще не закончено. И при изменении политической ситуации может всплыть с новыми подробностями и последствиями для его участников – как с одной, так и с другой стороны.
***


 
Copyright 2016. All rights reserved.
Назад к содержимому | Назад к главному меню