Поиск по сайту
Перейти к контенту

Главное меню:

Горе от ума

Авторы - статьи > Протасова Ольга


Ольга Протасова
Горе от ума
 
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2006, декабрь. № 12 (87), с. 32, 34, 36, 38.
Рубрика: Toп - less
* Подготовлено к печати: 21 июня 2015 г. Вячеслав Борисов.
 
Беда этого человека в том, что ему не дано воспользоваться плодами своего труда. Карма такая. Трижды он поднимался с самого социального дна. И для чего? Чтобы предали, ошельмовали, посадили. Такой жизненный сценарий вырисовывается из исповеди, пожалуй, самого одиозного и неоднозначного персонажа саратовского бизнеса Сергея Белостропова. Эту печальную повесть мне довелось услышать непосредственно после круглого стола, который проводил журнал на тему рискованных инвестиций. Явление Белостропова участникам дискуссии вызвало шквал гнева со стороны тех, кто считает, что тот обманул своих вкладчиков. Когда Сергей Павлович подтвердил свое участие в мероприятии, мы даже опасались, что круглый стол превратится в ринг боев без правил.
- Сергей, скажите честно, боялись публичного избиения? Словесного и не только?
- Я, безусловно, волновался, но желание высказаться о наболевшем победило. Увы, то, что произошло на круглом столе, показало, что люди не хотят знать правду, не желают разбираться в деталях. Навесить ярлык, ткнуть пальцем – он виновен – намного проще. Я понял, что и вообще и в моем случае в частности, когда случаются подобные масштабные конфликтные ситуации, в которые вовлечено большое количество людей, самое главное – найти козла отпущения. Потом его наказать, и страсти улягутся. Я через это за свою жизнь три раза проходил.
- Имеете в виду прежние судимости?
- Конечно. Первый раз меня подставили, чтобы заполучить место директора фирменного магазина "Электроника". Упекли на шесть лет якобы за спекуляцию, хотя уже вышел закон, по которому сделка, на которую меня спровоцировали, спекуляцией не являлась. Как говорится, был бы человек, а статью ему всегда найти можно. Шесть лет! Притом что у меня был безупречный послужной список, только что родился ребенок, и это была первая судимость. Второй раз меня предали люди, которых я считал не просто коллегами, а друзьями. Предали, чтобы отжать универмаг "Людмила". И хотя суд признал меня невиновным, я год просидел в следственном изоляторе.
А ведь на самом деле я виноват лишь в том, что всегда занимаюсь теми вопросами, которые становятся актуальными через три-пять лет. Я постоянно предлагаю эффективные решения различных проблем, которые устроят всех, но, поскольку это исходит от Белостропова, а он фигура одиозная, их не принимают. Не считаю себя сильно умным, но я неординарен. Я вижу вещи, которые лежат на поверхности, а другие их не замечают. Когда я покупал ДК завода "Знамя труда" – никому не нужное здание, которое выставили на торги, чтобы рассчитаться с должниками, банки не дали мне денег на сделку, и мне пришлось занимать у частников. А через два года эти же банки финансировали организации, которые покупали помещения в ДК, только не за тысячу рублей, как я, а по 10 000. Какой экономический эффект за два года? В 10 раз. Поэтому, когда Юрий Борисович Зеленский обвиняет меня в том, что я недостаточно разбираюсь в экономике, то я не согласен. Может, я и излишне самоуверенный человек, но все-таки считаю: схемы, которые придумываю, эффективны и состоятельны. Допустим, я вложил деньги в колхоз, а он не дал оперативной прибыли. Но во всем мире корпорации уже не рассматривают оперативную прибыль как источник дохода, а рассматривают капитализацию компании. Я купил колхоз, взяв предприятие, которое не стоило ничего, дал ему оборотные средства, но не успел найти для него стратегического инвестора. Да, это минус, но когда я вкладывал деньги в недвижимость, расселение коммуналок, которыми тогда ввиду бесперспективности никто не занимался, я делал это в порядке диверсификации. А потом, когда все осознали, что это выгодно и бросились скупать предприятия и недвижимость, тот же "НВК-банк", который не давал мне денег, был в первых рядах.
По поводу состоятельности моего бизнеса – оценки, которые вы слышали на круглом столе, условны. В бизнесе не бывает все гладко. Какие-то проекты были и минусовыми. Когда я вкладывал деньги в мясо- и молкомбинаты, я считал, что сформирую агропромышленный холдинг, включающий колхозы, которые будут выращивать сырье, переработку и торговлю. Было два молочных, четыре мясных комбината и два колхоза. Идея-то хорошая, но проблема в том, что в нашей стране, к сожалению, когда занимаешься бизнесом, надо быть готовым, что тебя подставят на уровне государства. Зеленский правильно сказал об инсайдеровской деятельности. Если бы я знал, что в нашей области прекратится какая-либо государственная поддержка сельхозпроизводителя, что наступит такой диспаритет цен, ну разве я бы стал вкладываться в село? Я бы перепрофилировал предприятия. Но ходы государства очень сложно прогнозировать, мы все время живем в состоянии неустойчивого равновесия. Сейчас государство снова помогает колхозам, но мои-то колхозы уже разорены кредиторами два года назад…
- Так кто такой Белостропов? Мошенник? Авантюрист? Бизнес-ангел? Венчурный инвестор?
- Я чеботарь, которому приносят обувь на ремонт. Выбросить жалко, а носить невозможно. Принесут люди обувочку, мастер покрутит-покрутит ее в руках и скажет: "Ну, придите завтра после обеда, что-нибудь придумаем". Вот я хотел быть таким чеботарем в экономике, если, конечно, мне позволят. И ведь экономика во мне нуждалась. Когда меня пригласили на Энгельсский мясокомбинат, предприятие лежало. Все, что оттуда можно было высосать, было высосано. Отключены свет, газ, отопление. И это при том, что на предприятии висел весь поселок мясокомбината. Я в то время работал у Титаева в Облпотребсоюзе, меня пригласили как специалиста, который немного смыслит в антикризисном управлении. И то, что комбинат был реанимирован, я считаю своей заслугой.
Но вы не представляете, чего мне стоило вернуть предприятие в рынок! Я брал нашу колбасу, ехал в Москву, ходил по оптовикам и рынкам, уговаривал народ ее попробовать. Люди шарахались: что это за Покровский комбинат? Про него уже забыли все. Я умолял: возьмите на реализацию, деньги потом отдадите. Меня спрашивают: а ты кто такой? Мне было стыдно признаться, что я генеральный директор предприятия, в котором работают две тысячи человек. А мне просто самому надо было понять, почему ее не берут. И мы вернулись в рынок. У нас производственный план был расписан на полгода вперед. Мы получали предоплату. Ну и зачем Белостропов нужен, если все так здорово? Зачем с ним делиться прибылью, считаться с его мнением?
- Что же случилось?
- Я ушел в отпуск, а вернуться на предприятие уже не смог.
- Как это?
- Еду на работу, звонок на мобильный. Раиса Николаевна (супруга Титаева – она возглавляла совет директоров): здравствуй, Сережа, как отдохнул? Я говорю: отлично. Она: Сережа, я тебя прошу, не выходи на работу. Я: как это, не выходи на работу? Она: я тебе потом все объясню.
Так всегда бывает. Если бизнес успешен, вы должны пойти под какую-то крышу. Иначе вас проглотят или заменят. Самостоятельно работать не дадут. Саратов – такой город, где ты должен обязательно кому-тор принадлежать. Я не знаю сфер, где есть какая-то вольница. Съедят или зачморят по понятиям, или натравят контролирующие органы.
- То есть у вас не было покровителя?
- Ну да, были люди, которые мне симпатизировали, но когда заходила речь о деньгах, всегда находился кто-то ближе, родней, кому можно доверять, кого можно контролировать. Я же из деревни, у меня не было в Саратове родственников, которые меня поддерживали бы. В общем, когда я поставил бизнес на ноги, они решили, что я больше не нужен. Я их не осуждаю. Значит, не смог выстроить отношения. Не считаю, что всегда поступаю правильно, где-то меня и заносит. Вообще, по природе, очень увлекающийся человек, и мне нельзя иметь какого-нибудь самостоятельного бизнеса. Я должен работать под кем-то. Самым счастливым периодом моей жизни были годы, когда работал у Титаева. Он сдерживал мои порывы и оберегал от непродуманных решений. Мне Титаев нравился своей мужицкой мудростью. Он мне говорил: Сережа, нашел на земле, ешь. Не хрен на дерево заглядываться. А я заглядывался.
- Так как же они объяснили увольнение?
- Как-то объяснили. Нашли слова. Что я много себе позволяю, что у меня зарплата слишком большая. Мы потом сели втроем – Титаевы и я – и обо всем договорились. Что я ухожу с Энгельсского мясокомбината и начинаю заниматься "Мясопромом". Я носился с идеей возродить советский принцип построения мясоперерабатывающей промышленности, когда есть один крупный комбинат, который работает на всю страну, на стратегические запасы, а остальные, мелкие, производя продукцию на внутренний рынок района, излишки сырья поставляют на этот крупный комбинат. Как планета и ее спутники. В такой модели были заинтересованы и директора небольших мясокомбинатов, потому что при наличии сырья возникали проблемы с закупками оболочки, добавок.
- И как же вам пришла в голову эта светлая мысль – брать деньги у населения?
- Мы начали привлекать деньги частных вкладчиков еще на Энгельсском мясокомбинате. Дело в том, что банки дали нам кредиты, но их было недостаточно, чтобы сформировать необходимый оборотный капитал, что крайне необходимо при выведении предприятия на рентабельность.
- Почему же банки не давали вам денег, если бизнес был успешным?
- Потому что у банкиров такая философия: они никогда не дадут вам столько, сколько вам надо. Задача банка – дать денег тому, кому они не нужны, и не давать тому, кому нужны. Посмотрите требования к заемщикам, вы поймете, что не сможете взять кредит. Фактически, если вы берете у банка деньги, у вас уже должен быть бизнес, который позволяет обслуживать этот долг и погашать проценты вне зависимости от того, увеличится ваша прибыль или нет за счет этого кредита.
Мы сотрудничали с двумя банками – "Синергией" и "Экспрес-Волгой". Заканчивался срок одного кредита, начинался второй. Это позволяло нам держать неснижаемый объем оборотных средств. Но на развитие этих денег не хватало. Совет директоров принял решение – привлекать деньги частников, потребительская кооперация всегда работала с деньгами граждан, это не было новацией. Дали объявления. Люди откликнулись. И предприятие заработало в полную мощь. Недостатком Энгельсского мясокомбината всегда была его громоздкость и неповоротливость. Его погубили чисто управленческие ошибки. Это такая махина, что управлять им – все равно что вести танкер по узкой реке. Чуть отклонишься от фарватера, ты его уже не развернешь. Очень важно заранее прогнозировать рынок, занимать ниши, в которых не могут работать маленькие мобильные частные колбасные цеха, у которых практически нет накладных расходов и социальной сферы. Когда мы реструктуризировали предприятие, мы знали, что на начальном этапе оно будет планово убыточным, но мы пошли на этот шаг, чтобы в рынок войти, и, когда нам это удалось, прибыль пошла. Когда же акционеры уволили моих топ-менеджеров и поставили своих, эти люди начали халтурить. Они же свои, им все сойдет с рук. Что такое консервы? Продукт длительного хранения. Если положили в банку говно, оно обнаружится только через два-три месяца. Оптовики и розница откажутся от новых закупок. В общем, там началось черте что. Они начали экономить на сырье, загонять в банки некондицию. Потеряли качество, но не ушли в другую ценовую категорию, следовательно, просто потеряли покупателя. Снизился спрос, снизился объем производства, тут же выросла себестоимость, что еще больше сделало продукцию неконкурентоспособной. Тем более что у комбината всегда были гигантские общезаводские затраты. Начались убытки. За счет чего покрыть убытки? За счет кредиторов. А самое доступное – взять деньги у граждан. Кризис с мясокомбинатом случился, когда начали рушиться финансовые пирамиды, и люди, испугавшись, побежали за деньгами, а предприятие не смогло с ними рассчитаться.
- Почему?
- Потому что в этой системе самые защищенные – банки. Они моментально свои деньги вынимают. Энергетики рубильник отключают. Газовики кран перекрывают. Крайними всегда остаются люди. Это как игра в стулья. Все бегают вокруг стульев, одного не хватает. Мимо сядет именно гражданин. "Мясомолпром" тоже кредитовали банки "Синергия", "Экспресс-Волга" и НВК, заметьте, никто из них не считал нас пирамидой, деньги и проценты они получили, а простые люди не могут забрать то, что вложили.
Когда меня из Энгельсского мясокомбината поперли, я сказал: хорошо, но я буду развивать "Мясопром". Вы не возражаете? Титаевы не возражали. Но и здесь возник конфликт, потому что "Мясопром" стал конкурировать с Энгельсским мясокомбинатом за средства граждан. И тогда Титаев изгнал меня окончательно.
Расстались мы плохо. Я опасался, что он предпримет против "Мясопрома" какие-то действия, и решил в плане диверсификации производства заняться еще и молоком, поскольку эти направления очень связаны. Мы планировали развивать тему племенного скота, чтобы сформировать свою сырьевую базу. И тогда участники "Мясопрома" учредили "Саратовмясомолпром". Он не являлся правопреемником "Мясопрома". Это была новая организация. Мы закрыли все долги "Мясопрома" перед гражданами и начали работать с чистого листа.
Вы поймите, мы не ставили задачу привлечь деньги людей и на них работать. Задача была, чтобы пайщики "Саратовмясомолпрома" нашли себе портфельного инвестора. А лучше стратегического. Пайщиками у нас становились предприятия, которые дышали на ладан. Коллектив говорил: мы умираем, мы хотим спасти предприятие. Мы им отвечали: ок, вступайте, но мы не можем рисковать деньгами вкладчиков, поэтому должны провести реструктуризацию. Давайте создадим новое юридическое лицо, но акциями этого нового предприятия "Мясомолпром" должен владеть через нашу управляющую компанию, которая будет вас контролировать, иначе у нас не будет рычагов влияния. Данный механизм гораздо сильнее защищал инвестиции, чем при обычном банковском кредитовании.
Кроме того, мы внедрили очень эффективное налоговое планирование: все предприятия-пайщики существовали в двух юридических лицах, которые работали по разным системам налогообложения. Одно юрлицо – это балансодержатель основных средств, второе – хозяйствующий субъект, который брал основные средства в аренду и на них работал. И если говорят, что мухлевали, это неправда. Мы всегда предоставляли всю информацию. Более того, у нас на сайте выкладывались статьи о финансовых пирамидах, мы рассказывали, как обманывают людей. Схему свою мы во всех СМИ печатали. Все свидетельства о собственности были доступны. Информация о балансах предприятий, директорах и собственниках не являлась коммерческой тайной. Если мы выпускали векселя, то их обязательно авалировали (предоставляли по ним гарантии) предприятия, у которых на балансе были основные средства. Привлекая стратегического инвестора, мы всегда имели в виду, что наши предприятия должны быть готовы к продаже. Нашелся инвестор, вот вам готовое предприятие с чистым юридическим лицом, без долгов и проблем. Покупай и работай. Все прозрачно, понятно и ликвидно.
- А для чего "Евразия" была нужна?
- Эта структура была создана для того, чтобы привлекать портфельных, стратегических инвесторов. "Евразия" выполняла основную функцию вертикально интегрированного холдинга, каковым мы и являлись. Мы искали инвесторов в России и за границей. Одно время у нас 100 процентами долей управляющей компании владел Совет муфтиев России. В бизнесе же обязательно должны быть свои конкурентные преимущества – бизнес-идея, которая будет отличать вас от других. Мы считали, что такой фенечкой может стать производство халяльных продуктов.
 
- А что это такое?
- Это продукты, которые произведены в соответствии с нормами шариата. То есть они не должны содержать свинину, и убой скота должен производиться определенным образом. Я изучал этот вопрос в Арабских Эмиратах, в Тайланде, который является крупнейшим производителем халяльных продуктов. Дело в том, что человек, являясь этническим мусульманином, даже если он не ходит в мечеть, все равно будет отдавать предпочтение этим продуктам. У некоторых людей просто не усваивается свинина, другим ее нельзя. Когда я работал в Совете муфтиев России помощником по экономическим вопросам, мы эту тему обсуждали на уровне депутатов Госдумы. Хотели законодательно ввести правила производства продуктов питания в соответствии с требованиями религиозных конфессий, чтобы у потребителей не было сомнений, что какой-то предприниматель их обманет, злоупотребит их чувствами. Были даже запущены пилотные проекты: по производству халяльной продукции на мясокомбинате в Озинках и весовое мясо в Базарном Карабулаке. В Москве "Микоян" работал по нашим нормам. Мы хотели привлечь в инвесторы арабов, чтобы те финансировали это производство на территории Саратовской области. Они бы действительно вошли бы в бизнес, стали бы акционерами и развили бы это дело, если бы не наш кризис.
- А зачем это арабам?
- Потому что в бизнесе шейхи разбираются. Рынок сбыта гигантский, ниша свободны. К тому же нормы шариата не признают ростовщичество, у мусульман запрещено давать деньги под проценты. Можно только участвовать в бизнесе. Наш бизнес – "Саратовмясомолпром" им подходил, потому что это была некоммерческая организация. Мы не накручивали маржу сверху. Деньги, которые принимались от вкладчиков, под этот же процент финансировались в предприятия.
- То есть у вас все было правильно и с точки зрения закона, и с точки зрения экономики?
- Конечно. У нас было конкурентное преимущество. Мы диверсифицировали производство и инвестиции, чтобы в том случае, если не сможем продать какое-то предприятие, у нас были бы оборотные средства за счет недвижимости. Более того, мы думали еще и о социальной ответственности. Открывали в отдаленных районах интернет-клубы для детей.
- Так что же вас погубило?
- Я говорил на круглом столе – спровоцированная паника.
- А у вас не было предчувствия, что надвигается беда?
- Было. Первый звоночек – это люди, которые стали приходить ко мне с предложениями продать бизнес. Вдруг все увидели, что бизнес у нас интересный. Предприятия развиваются, недвижимость в цене растет. Мне говорили без обиняков: слушай, Серега, чего-то ты круто поднялся, а давай мы это все обанкротим.
- Кто эти люди, которые намекали на банкротство?
- Я не хочу об этом говорить. Скандал будет. Второй звоночек прозвенел громче. Начались настоящие угрозы. А потом стали появляться общества, которые использовали схемы привлечения частных средств, аналогичные нашей. Замелькала реклама, очень похожая на нашу, только проценты были выше.
Я хочу сказать, что для правоохранительных органов "Саратовмясомолпром" никогда не был закрытой книгой. Нас же постоянно проверяли. Прокуратура, налоговая, милиция, они у нас просто жили. Вы не думайте, что мы спокойно работали, а потом – раз! и уголовное дело. Больше скажу: я встречался с Вячеславом Сапегой, начальником отдела по экономическим преступлениям, говорил ему: вы понимаете, что эти структуры, которые под нас косят, они же криминальные. Мы изучили их работу: они деньги никуда не инвестируют. Просто собирают в карман. Вот это были реальные пирамиды. Я говорил милиционерам: они грохнутся и нас за собой потащат.
 
- У вас процент был 38 годовых?
- Да, это максимальный. А те по полтиннику стали предлагать. По 60 процентов. Сопега говорил: а мы ничего сделать не можем. И правда, не могли.
Ну а громом среди ясного неба, конечно, стала публикация в "Богатее" Маргариты Спиричевой, в которой глава Центробанка в Саратовской области г-н Зеленский привел сравнение, что мы якобы похожи на пирамиду. Причем сказал он это, даже не изучив вопроса. Если бы он хотя бы зашел на сайт "Саратовмясомолпрома", увидел экономику нашей структуры, кому принадлежит имущество, как взаимодействуют пайщики, он бы не стал торопиться с выводами. Эта публикация стала отмашкой: фас! Все газеты подхватили жареную тему. Я до сих пор не знаю, искренне ли писали журналисты или им платили.
- А зачем Зеленскому надо было топить "Саратовмясомолпром"?
- Ну он же объяснил на круглом столе, что это личное – его мама в свое время пострадала от финансовых пирамид. Но я думаю, что это атака на нас была все же спровоцирована интересами бизнеса. Зеленский, как глава Центробанка, отстаивал интересы банков. А пострадали простые люди. Мы же денег собрали громадное количество. Деньги народ откуда брал? Это поначалу из чулок доставал. А когда прибыли почувствовали, стали снимать деньги с банковских депозитов и нести нам. Потому что у нас процент был выше. Налицо конфликт интересов. Банки – это же посредники, они берут у людей деньги под один процент, а отдают под другой. А мы берем и используем деньги без посредников. Я же сказал на круглом столе, что на тот момент у банков ставки были 25-30% годовых, с учетом оплаты страховки, услуг нотариуса и ипотеки стоимость ресурсов фактически равнялось той, как мы привлекали.
А нас начали методично мочить. И когда вкладчики начитались газет и рванули к нам за деньгами, нам стало плохо. Сначала мы объявили о снижении процентной ставки. И чуть позже, когда поняли, что не справляемся с выплатами, признали дефолт. Мы сразу выдернули с предприятий все оборотные средства, все ликвидное имущество выставили на продажу. Но, сами понимаете, если быстро продавать, отдашь за копейки. Мы старались цену держать. Скандал сказался на договоренностях. Даже те инвесторы, которые до дефолта хотели покупать у нас предприятия, отказались от сделки.
Нам стали выкручивать руки. Давление было колоссальное. Использовалось, все что угодно: связи в правоохранительных органах, в криминале. На этом фоне некоторые пайщики начали нас просто кидать. Разворовывать имущество, не возвращать кредиты. Мы стали пытаться возбуждать против них уголовные дела, но нас не слушали.
Доходило до чего: я уговаривал людей взять имущество. Объяснял: вы его продадите, получите деньги. И фактически 90 миллионов рублей обязательств с момента возникновения дефолта мы погасили. Мы исполняли свои обязательства, даже когда у нас арестовали счета и активы. Когда мы поняли, что судебные приставы своей "работой" выковыривают из предприятий изюм в виде скота, техники, оборудования и бросают все остальное на разграбление вандалам, мы пришли в ужас. Я считаю, что система судебных приставов разрушает предприятия. Надо законодательно запретить им продавать активы предприятия, если сумма долговых обязательств для предприятия критична. И выставлять предприятие на торги только как имущественный комплекс. Судебные приставы не понимают, что они, убивая колхоз или мясокомбинат в сельской местности, вместе с ними убивают и все население в округе. Приставам все равно, у них психология стервятников. Лишь бы что-то взять. Но кто-то с государственным мышлением должен на эту тему задуматься! Там, где нам не дали ничего сделать, как в Вольске, приставы просто в пыль все разрушили. Я боюсь туда ехать, у меня разрыв сердца будет. Это было работающее предприятие, мы строили новый консервный цех, и что там сейчас? Металл вырезали, по кирпичику все здания разобрали. Вот как работают судебные приставы. Это, конечно, не их вина. Их в такие условия ставят: нет денег даже технические паспорта оформить, оценщикам заплатить. Вот поэтому на этой системе куча паразитов кормится.
Мы пытались защитить пайщиков и вкладчиков. Стали организовывать новые юридические лица, передавать им имущество за их собственные векселя, которые отдавали судебным приставам или вкладчикам. Мы говорили: вот вам новое юрлицо, но взять имущество из него вы не сможете. А долговые обязательства, пожалуйста. Все векселя достанутся инвестору, которому вы их продадите. Таким образом, мы сможем с ним рассчитаться.
- Я все же хотела бы понять, был ли "Саратовмясомолпром" пирамидой, как считает Юрий Зеленский?
- Зеленский говорит, что если срок окупаемости инвестиций свыше трех лет, а мы брали займы на один год, мы создавали пирамиду. Ну, это же полная фигня. Посмотрите, как работают банки. По всем вкладам вкладчики имеют право досрочно расторгнуть договор и стребовать деньги обратно. У банков все деньги короткие. Это остатки на счетах клиентов плюс депозиты, векселя. У них соотношение размеров активов, которыми они оперируют, к собственным капиталам в сто раз и больше. Фактически у них собственного капитала сто рублей, а берут взаймы тысячу и отдают ее взаймы неизвестно кому, не имея возможности управлять предприятиями, в которые эти деньги будут вложены. Мы-то финансировали предприятия, акциями которых владели. То есть, если мы видели, что директор неэффективен, могли снять его с должности, у банков такой возможности нет. Так что это большой вопрос, у кого финансовые пирамиды, исходя из того, как их понимает Зеленский. И потом, мы уже привлекали средства не только граждан, у нас и другие инвесторы были. Кроме того, существовал собственный капитал предприятий. Теперь я приведу простой арифметический пример: предприятие, имеющее 100 рублей собственного капитала, заняло 10 рублей у гражданина по 40% годовых и через год получило доход в размере 10%. Может оно рассчитаться с гражданином? Ответ – НЕТ, но ответ неверен. У предприятия работали 110 рублей с доходностью в 10%, что принесло доход 11 рублей, из которых, конечно, нет проблем выплатить 40% (4 рубля). Это экономика…
- Так сколько человек неудовлетворенными остались? Судя по письму, которое недавно появилось в "Саратовском раскладе", их 155?
- Тут надо разделять. Есть люди, которым мы должны чисто юридически, по решению суда. А теперь, момент истины: многие люди на "Саратовмясомолпроме" не то что потеряли, а заработали. Например, одна дама, член инициативной группы, 60 тысяч рублей на нас заработала, но у нее имеется решение суда, по которому мы ей обязаны. Юридически мы ей должны, но если рассуждать чисто по-человечески, то, наверное, я должен заплатить бабушке, которая вложила деньги прямо перед дефолтом и ничегошеньки не получила. Но нам не позволяют. Есть человек, который хранил у нас огромную сумму денег, и мы ему отдали помещение интернет-клуба на Буровой. Он сильно в плюсе, так нет, это один из самых активных борцов с "Мясомолпромом". Когда у нас кризис начался, я все, даже личные вещи, семейные ценности, отдал заемщикам. Я сам искал людей, которые могли бы купить вещи, чтобы раздать вкладчикам деньги. Все прекрасно знают, что все это время я ходил пешком, пока один из должников не отдал мне раздолбанный двадцатилетний "жигуленок". Даже свой телевизор, который не числился на балансе предприятия, и тот отдал вкладчикам, шкафы, мебель, все, вплоть до цветов. С каким трудом мы сформировали группу людей, которым отдали Базарно-Карабулакский мясокомбинат! Слава Богу, что они его взяли, потому что его ждала бы та же учесть, что и Вольского.
Понимаете, если мы добровольно погашаем обязательства, то можем как-то регулировать этот процесс. На меня обижаются, что я вообще неизвестно кому выплачиваю, хотя мы все сведения представляли милиции на проверку. Мы пытались систематизировать работу по погашению задолженностей, а не отдавать тем, кто даст взятку. Если бы мы брали какие-то откаты, нас поймали бы уже давно. Все более-менее предприимчивые люди нашли вариант, как забрать свои деньги. Конечно, остались социально не защищенные. Когда мы узнали, что в суде появились исковые заявления и есть адвокатские конторы, которые паразитируют на этом процессе, мы говорили людям, "не платите ничего, мы вам исковые заявления составим сами", давали перечень документов для обращения в суд.
В принципе, если оценить, сколько мы заплатили дохода в виде дисконта по векселям, сколько выплатили процентов и сколько вернули, то все, что нам люди вкладывали, мы отдали. И у нас еще имущество, которое судебные приставы должны продать и погасить оставшиеся долги. Приставы говорят: имущество неликвидное. Простите, а кто его сделал неликвидным?! Они же его сделали неликвидным!!! Хорошо, они лично не виноваты. Ну а я-то в чем виноват? Я и следователям говорю: если вы найдете факты хищения, о которых я не знаю, возбуждайте дела, требуйте возврата имущества. Я и сам знаю такие факты. Давайте привлечем этих людей к ответственности!
- Правда ли, что против вас вновь возбуждено уголовное дело?
- Не против меня, а по факту мошенничества пайщиков. Ну вроде бы сейчас новая группа следователей назначена. Похоже, нормальные люди, энергия у них есть, может, более активно дела пойдут. У той группы, что нами ранее занималась, задача стояла другая. Расследовать дело против руководства "Мясомолпрома" и посадить его. Они изучали деятельность "Мясомолпрома", разобрались, что это была фактически прямая труба, без каких-либо краников, через которые украсть можно было. Деньги пришли и тут же ушли на счета пайщиков. Не было там никакого криминала. Но перед ними стояла задача его найти. Не нашли. Но пока кто-то не посажен, общественное мнение не успокоится. Поэтому я бы хотел, чтобы ребята, которые сейчас работают по "Мясомолпрому", понимали, что, посадив руководителя, они проблем вкладчиков не решат. Они мне говорят, давай, содействуй! Безусловно, я буду содействовать, ведь я – самое заинтересованное лицо. Более того, я мечтал, чтобы расследование было именно таким – честным и непредвзятым. Но я опасаюсь, что если они столкнутся со сложностями в работе, а сроки будут ограничены, они пойдут легким путем. Я слишком хорошо знаю, что посадить в нашей стране человека ничего не стоит. Не зря пословица есть – "От сумы да от тюрьмы не зарекайся". Вот это меня пугает. Когда я узнал, что возбуждено новое уголовное дело по "Саратовмясомолпрому", а меня ни разу не вызвали, чтобы со мной детально, обстоятельно обсудить вопросы, ответы на которые я знаю, мне стало нехорошо. Почему они до сих пор этого не сделали? Я сам звоню следователю, а он мне говорит, что я предпринимаю меры, которые мешают следствию, и поэтому меня могут взять под стражу. Уверяю вас, у меня нет умыслов скрыть следы преступления, которые совершались внизу. Я не снимаю с себя вины за эту ситуацию, но если бы не было паники, если бы Зеленский не сказал "рискованно"…
- …история не терпит сослагательного наклонения.
- Но можно же работать цивилизованно. Если вас что-то смущает, пригласите Белостропова в министерство экономики, скажите: "Ты набрал кучу денег, давай закрывайся, либо мы тебя в тюрьму посадим". Мы бы аккуратно и спокойно закрылись, все предприятия получили инвесторов, экономика области не пострадала, люди защищены. И мы из этой ситуации вышли бы красиво. Но не так, когда на тебе уголовное дело висит, тебя дербанят во все стороны, в подъезде душат. Кому нужен был этот скандал? Кому Зеленский сделал хорошо? Кто просчитал социальные и экономические последствия от того, что разрушили нормальный, крепкий бизнес, который, между прочим, поднимал российское село задолго до национальных проектов и без копейки бюджетных средств? В любом цивилизованном государстве акцию против "Мясомолпрома" рассматривали бы как вредительство. Дело же не лично во мне, а в тысячах людей, которые пострадали. Пострадали не от меня, а от того, кто мой бизнес пустил под откос. Я могу предъявить иски в размере 100 миллионов в совокупности тем газетам, которые написали, что мы пирамида, и разорить их, доказав в суде, что мы не финансовая пирамида. Но я же этого не делаю. Вы, журналисты, прежде чем написать, позвоните мне, спросите. Но вы пишите, даже двух минут не потратив, чтобы установить истину. Если Зеленский ратует за здоровую, цивилизованную экономику, то, наверное, и методы должны быть цивилизованными. Я представляю, что было бы, если бы Юрий Борисович сказал что-нибудь в этом роде про какой-нибудь саратовский банк. Что банк набрал взаймы, а деньги раздал непонятно кому, что в принципе так и есть. Если 30% вкладчиков обратятся за своими деньгами, любой банк обанкротится.
- У вас есть конкретные предложения, как избежать подобных ситуаций?
- Они прозвучали на круглом столе. Нужна саморегулируемая организация, в которую такие фирмы, как наша, отчисляли бы страховые взносы. Хочешь привлекать деньги частных вкладчиков, строить, заключая договора долевого участия, заплати в эту организацию страховой взнос, предоставь все сведения о своем бизнесе, а там грамотные специалисты – юристы, бухгалтеры, экономисты – все проверят, поставят тебе рейтинг рискованности, и пусть люди выбирают. В случае конфликта обращаться в правоохранительные органы, запрашивать документы будет эта организация, и когда к следователю придут люди, не понимающие в экономике, и будут его терроризировать, он сможет сказать: вам туда, там вам все объяснят. Потому что я понимаю, какое на следователей оказывается давление. Если завтра 2000 вкладчиков, которым мы должны, обратятся с жалобой к президенту, что, типа правоохранительные органы плохо расследуют наше дело… кто защитит меня, как гражданина? На меня давят: признайся, что ты совершил преступление. Какое преступление? Я на должности был за зарплату, подписывал договора займа и финансировал пайщиков. Меня пайщики назначили на эту должность. А сейчас пайщики, у которых рыльце в пушку, скажут, что это Белостропов все придумал, и на основании свидетельских показаний меня посадят. Или, допустим, докажут, что я ни в чем не виноват. А как мне жить дальше? Мне говорят: а ты реабилитируйся. На меня было возбуждено уголовное дело, я был год под подпиской о невыезде, потом в моих действиях не обнаружили состава преступления, а мне органы говорят: "Если хотите реабилитироваться, подавайте на нас в суд". Но это же смешно.
- Вы и сейчас под подпиской о невыезде?
- Да. Но я и не собираюсь уезжать. Для чего? Чтобы сказали, что он украл и сбежал? Я ни у кого ничего не крал.
- Докажите. Все против вас.
- Вот именно. Я нахожусь в состоянии ужаса с начала 2004 года. Три года я живу с этим чувством. Я понимаю, почему так. Если тебе дали где-то, то забрали в другом. Это наказание за то, что есть у меня в голове.
Мне все время страшно. Если бывает хорошо, думаю: я за это уже заплатил или мне выдали аванс? Но я за эти три года так научился любить жизнь!!! Я все время себе напоминаю: ты жив, здоров, твои дети и жена живы-здоровы. Чего тебе еще надо?
Вот мне часто говорят: ты такой молодец, у тебя жена красавица, дети умные. Я им отвечаю: люди, да вы же сказочно счастливы, потому что, в отличие от вас,  у меня есть обязательства. Я столько должен, что я несчастный человек. У вас нет долгов? Радуйтесь жизни.
- На что вы надеетесь?
- На лучшее. Что меня, как бизнесмена, реабилитируют, настоящие злодеи получат по заслугам, а вкладчикам вернут их кровные.
Меня поддерживает то, что мне доверяют люди, с которыми я познакомился по бизнесу. Я работаю с их деньгами на рынке недвижимости. У меня есть работа, увлечения, я здоров. Все это позволяет мне бороться за деньги людей, которые мне доверились в "Мясомолпроме". И я не оставлю в покое тех, кто их украл.
Беседовала Ольга Протасова
*
1. Как вы относитесь к Сергею Белостропову?
2. Что представлял собой "Саратовмясомолпром"?
Константин Прянишников, "Доходный Дом":
1. А как я к нему должен относиться? Мы с ним близко не знакомы, я ничего сказать о нем не могу.
2. На мой взгляд, может быть, там и не было замысла создать пирамиду, но получилась она. Я думаю, нужно заниматься финансовым образованием населения, чтобы они понимали, что чудес не бывает.
Роман Дзись, "РиАн":
1. Он человек неординарных способностей. То, что он сидел в тюрьме, - это факт. И то, что он теперь находит в себе силы и достоинство работать дальше и занимать определенное место в жизни, - тоже факт. Не каждый так сможет. Я завидую таким людям.
2. Я не имел дела с этой организацией – акции не покупал, мясо не ел, молоко не пил. А в книжке мудрости России написано: не уверен – не передавай.
Алексей Левин, бывший министр соцразвития:
1. Веселый парень. А вообще я с ним дел не имел, поэтому не могу ничего сказать.
2. Я не являлся их клиентом и понятия не имею, что там было.
Денис Филиппов, "Ипотечная корпорация":
1. Я его не знаю.
2. Профессиональную оценку дать не могу, так как не знаю подробностей. Я только краем уха кое-что слышал в прессе. На мой взгляд, это было очень похоже на пирамиду. Хотя для меня это загадка.
Владимир Пырков, "Сатурн":
1. Я плохо его знаю. Если судить по разговорам, это воспитанный, общительный, эрудированный и грамотный человек. А что у него в душе… не знаю.
2. По моему мнению, это была пирамида. Вышло что-то неудачное для вкладчиков. А почему так вышло, этим пусть занимается прокуратура и другие соответствующие организации. У меня нет фактов, и чего-то определенного я сказать не могу.
Юрий Фомин, "Экстрим":
1. Мы знакомы благодаря спорту, у нас очень хорошие, чисто спортивные отношения. Поэтому я к нему хорошо отношусь. А в деловой сфере я с ним не общался.
2. Я не в курсе. Не могу сказать ни хорошего, ни плохого. Слышал из газет, что какие-то проблемы у него были. Но за событиями я не следил.
Владимир Титаев, депутат областной думы:
1. Никак к нему не отношусь.
2. Не знаю, что это за организация, так как никакого отношения к Облпотребсоюзу она не имела.
Михаил Каменецкий, "Русские колбасы":
1. Я хорошо к нему отношусь.
2. Я считаю, что это была неудача в бизнесе. Ни один бизнес от этого не застрахован. Люди, которые сдавали свои деньги под высокие проценты, должны были это понимать. Фирма не успела реализовать то, что было намечено, потому что вкладчики разом потребовали вернуть деньги.
Вячеслав Мальцев, депутат областной думы:
1. Я недостаточно хорошо его знаю, видел несколько раз в жизни. Слава Богу, по деятельности я с ним не пересекался. Но если я не знаю человека, которому за 35, значит он м…к. Это презумпция виновности, она распространяется на всех.
2. Ко мне приходили граждане, жаловались, что их втянули в пирамиду. Но, как выяснилось, эти же люди уже были вкладчиками в других структурах. То есть это люди, которые везде и все вкладывают. Я, например, никогда никуда не вкладываю деньги и даже лотерейные билеты не покупаю. Только в подарок – и они еще не выиграли ни рубля.
Гелена Алексеева, первый замминистра инвестиционной политики, начальник управления инвестиционной деятельности:
1. У нас хорошие, чисто человеческие отношения. Они не связаны ни с моей, ни с его деятельностью.
2. Что это за организация, не знаю. Вряд ли мое мнение поможет.
 
Александр Степанов, экс-министр экономики:
1. В нем авантюрности безоглядной хватает. Но одно дело, когда ты сам по себе авантюрист, а другое – когда ты впутываешь в свои авантюры других людей.
2. Фондовый рынок очень подвержен внешним воздействиям, и может рухнуть от одного слова. Это был авантюрный проект. А при тех обязательствах, которые были взяты, невыполнимый. Я помню, были заявления, что никаких нарушений в этой организации нет. Да и по нашему законодательству никаких претензий тут не выскажешь. Но люди должны понимать, что когда процентные ставки выше банковский в 1,5-2 раза, денег не надо давать.
**
Приложение:
Вячеслав Борисов
Белостропов Сергей Павлович - библиография
1. Горлов В. Почему перепродали "Людмилу"?
// "Саратовские вести" (г. Саратов). 1996, 09 августа. С. 3.
2. Бирюкова М. "Людмила". Претенденты на роли Руслана и Черномора
// "Саратов" (г. Саратов). 1997, 18 апреля.
3. Винс О. Закон принят. Закон действует
// "Версия – Сар." (г. Саратов). 1997, сентябрь. № 33 (320), с. 2.
4. Винс О. За что теперь сажают?
// "Саратовские вести" (г. Саратов). 1997, 10 октября. С. 4.
5. Кошкаров А. Операция "Кооперация"
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2003, август. № 8 (48), с. 18-21.
6. Кошкаров А. Мистер Иск
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2003, октябрь. № 10 (50), с. 42-45.
7. Белостропов С. Деньги граждан на развитие реального сектора
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2003, декабрь. № 12 (52), с. 34-35.
8. Власова С. Где деньги лежат
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2004, март. № 3 (55), с. 30-33.
9. Блохина О. Энгельсский мясокомбинат: банкротство есть, что дальше?
// "Саратов – столица Поволжья" (г. Саратов). 2004, 14 апреля.
10. Бессарабов Л. Откуда деньжата? От вкладчиков, что ли?
// "Саратовский взгляд" (г. Саратов). 2006, 14-20 декабря. С. 6.
11. Протасова О. Горе от ума
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2006, декабрь. № 12 (87), с. 32, 34, 36, 38.
12. Обнорский Р., Иванов И. "Великий финансист" вышел из тени
// "Репортер" (г. Саратов). 2006, 27 декабря. № 51.
13. Блохина О. "Саратовмясомолпром": точку ставить рано
// "Саратовская областная газета" (г. Саратов). 2007, 07 июня.
14. Белостропов С. Слово для защиты
// "Саратовская панорама" (г. Саратов). 2007, 27 июня. С. 19.
15. Неликвидами сыт не будешь
// "Саратовская панорама" (г. Саратов). 2007, 04 июля.
16. Обнорский Р. Основатель ПО "Саратовмясомолпром" доказывает свою невиновность
// "Репортер" (г. Саратов). 2007, 15 августа. С. 7.
17. Крутов А. Мелодрама на политохоте
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2007, август. № 8, с. 16-18.
18. Петунин С. Моральные страдания за мучения вкладчиков
// "Саратовские вести" (г. Саратов). 2007, 03 ноября.
Вячеслав Борисов,
г. Саратов, 21 июня 2015 г.
***


 
Copyright 2016. All rights reserved.
Назад к содержимому | Назад к главному меню