Тургенев Иван Сергеевич. Часть 3. К.И. Бонецкий о Тургеневе. 1953 г.

Литературная деятельность Тургенева от сороковых до восьмидесятых годов прошлого столетия находилась в центре внимания русской критики. Полемика вокруг ряда произведений Тургенева имела серьезное политическое значение, оставив заметный след в истории русской общественной мысли. Стр. 3.

*

<…> Творческий путь Тургенева был противоречив. Либеральные иллюзии и классовые предрассудки, усиленно укреплявшиеся в писателе его "друзьями" из либерального лагеря, мешали Тургеневу понять перспективы острой идейной борьбы в России эпохи падения крепостного права.

Сознавая вредность влияния реакционеров и либералов на Тургенева, Белинский и Некрасов, Чернышевский и Добролюбов стремились идейно изолировать автора "Записок охотника" от враждебного окружения. Когда либералы Боткин и Анненков в тесном союзе с реакционными критиками Дружининым и Григорьевым пытались затянуть Тургенева в болото так называемого "чистого искусства", они встретили энергичный отпор со стороны революционных демократов.

Революционные демократы сыграли исключительную роль в формировании таланта Тургенева. Не кто иной, как Белинский помог начинающему писателю найти свое призвание и свой путь в русской литературе. Тургенев до конца жизни остался чутким ко всему новому художником-реалистом, трезвым и зорким наблюдателем общественных процессов, совершавшихся в русской жизни, и этим он в немалой мере обязан передовой критике. Стр. 4.

*

<…> Первый период литературной деятельности Тургенева (1836-1847) протекал в условиях ожесточенной борьбы выступавших за раскрепощение России писателей-реалистов с реакционной литературой Булгарина и Греча. Страницы  широко распространявшихся журналов заполнялись убогими виршами Бенедиктова, лжепатриотическими драмами Кукольника, трескучими статьями воинствующих прислужников николаевского режима. Стр. 6.

*

<…> Осенью 1856 года в Петербурге вышло трехтомное собрание повестей и рассказов Тургенева. В это время Тургенев занимал настолько видное положение в русской литературе, что Чернышевский в письме к Некрасову от 24 сентября 1856 года, говоря о степени влияния писателей на русское общество, с полным правом назвал после Некрасова имя Тургенева. Стр. 24.

*

<…> 30 июня 1857 года Тургенев приступил к работе над повестью "Ася" и в конце года отослал ее в редакцию "Современника", где она получила чрезвычайно высокую оценку. Стр. 33.

*

<…> Если в демократических кругах "Ася" встретила положительное отношение, то в дружининском кругу к ней отнеслись холодно.

"Я знаю, вы недовольны моей последней повестью, - писал 8 апреля 1858 года Тургенев Л.Н. Толстому, - и не вы один, многие из моих хороших приятелей ее не хвалят: я убежден, что все вы правы; а между тем, я писал ее очень горячо, чуть не со слезами" [1].

В этом же письме Тургенев чрезвычайно резко отозвался о намерении Толстого основать в Москве "чисто художественный журнал" и о своем "приятеле" Боткине: "У него точно несколько ртов, кроме телесного: эстетический, философский и т.д., и он всеми ими чавкает". Стр. 35.

*

<…> Примечательно, что при издании его романов в 1860 году Тургенев счел нужным изменить конец "Рудина": герой романа погибает на парижских баррикадах 1848 года.

Изменяя финал романа, Тургенев, видимо, хотел подчеркнуть свое несогласие с Добролюбовым, как бы указывая на способность своего героя-дворянина к самым решительным и активным действиям. Стр. 37.

*

<…> В феврале 1859 года студент Петербургского университета Д.И. Писарев выступил в "Журнале для девиц" "Рассвет" с обширным и содержательным разбором "Дворянского гнезда". Стр. 37.

*

<…> Начиная с апреля и по август 1859 года в журнале "Русское слово" печатались пухлые статьи реакционного критика-славянофила Аполлона Григорьева "И.С. Тургенев и его деятельность по поводу романа "Дворянское гнездо". Стр. 38.

*

<…> В трактовке образа "лишнего человека" Ап. Григорьев не расходится с эстетической критикой. "Лишние люди" в представлении Ап. Григорьева "общественные отщепенцы", для которых нарушение "порядка природного и общественного стало чем-то нормальным". Стр. 39.

**

<…> Реакционная критика встретила роман с нескрываемой злобой.

Рептильная газета "Наше время" утверждала, что "Накануне" – "худшее произведение" Тургенева, что "результатом чтения выходит пустота и скука", что содержание романа в высшей степени безнравственно. "Сцены любви", - писал лицемерный борзописец, - воспаляют воображение".

Реакционнейший еженедельник "Домашняя беседа", издававшийся ханжой и лицемером В.И. Аскоченским, обрушился на писателя с проклятиями. Называя Тургенева "змеем-искусителем". "Домашняя беседа" угрожала писателю тем, что за свой роман он "даст страшный ответ богу".

В предисловии к собранию романов в издании сочинений 1880 года Тургенев вспоминал об одном из реакционных критиков, которому дали обед по подписке в благодарность за весьма строгую статью о "Накануне", в которой он особенно настаивал на безнравственности главных действующих лиц. Стр. 43.

*

<…> Как известно, конфликт между либералом Тургеневым и кругом "Современника" закончился в 1860 году открытым разрывом деловых и дружеских связей. Свой четвертый роман "Отцы и дети" Тургенев поместил в 1862 году в журнале "Русский вестник", ставшем к тому времени в резко враждебные отношения к "Современнику". Стр. 47.

*

<…> Опубликованная в 1940 году переписка Тургенева с ярым реакционером М.Н. Катковым за 1861-1862 годы, несомненно, свидетельствует о том, что после ухода из "Современника" писатель испытал сильное влияние враждебной революционной демократии идеологии.

Однако как художник-реалист, для которого "точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни – есть высочайшее счастье… даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями" [2], Тургенев уловил и отобразил в своем романе некоторые существенные черты переходной эпохи и в лице Базарова воспроизвел фигуру разночинца, который, по удачному выражению Герцена, "подавил собой и пустейшего человека с душистыми усами, и размазню отца и бланманже Аркадия".

Черновая редакция романа была закончена Тургеневым 30 июля 1861 года, когда результаты реформы 1861 года стали совершенно очевидными даже для наблюдателей либерального толка: "Не могу не уважать людей, - писал Анненков 12 июля 1861 года Дружинину, - которые, хотя и грубо, но понимают, что новое Положение не есть мир, а война, борьба и столкновение" [3].

Резкая противоположность классовых интересов либералов и крепостников интересам демократии была совершенна отчетливо очерчена в романе. Конфликт между материалистом-просветителем Базаровым и семейством помещиков Кирсановых получил в романе яркое художественное освещение.

Историческая ограниченность мировоззрения Тургенева сказалась главным образом в обрисовке таких качеств Базарова, которые отнюдь не являлись типичными для революционных демократов шестидесятых годов.

Тургенев нарочито приписывает своему герою равнодушие к благосостоянию "мужика", заставляет испытать его сильнейший душевный надлом, лишает, наконец, образ Базарова исторической перспективности, рисуя в эпилоге романа картину "вечного примирения" и торжества вечных законов любви над "грешным и бунтующим" сердцем Базарова.

Вместе с тем в Базарове запечатлены черты, которые делали его образ дорогим таким людям, как Тимирязев и Мечников, Писарев и Репин.

Ни один из романов Тургенева не возбудил столь острой и оживленной полемики в русской журналистике, как "Отцы и дети".

Полемика протекала в условиях крайнего усиления правительственного нажима на демократию. Реакционная печать в феврале 1862 года открыто призывала правительство расправиться с Чернышевским, "великим проповедником социализма и материализма". Цензура делала все возможное, чтобы пресечь деятельность "Современника". Весной 1862 года передовые русские журналы "Современник" и "Русское слово" были запрещены. В июле того же года были заключены в равелин Петропавловской крепости Писарев и Чернышевский. В борьбе с революционным движением приняли активное участие не только реакционеры, но и часть либералов. Типичный представитель "либерального хамства"  Кавелин выразил солидарность с правительством в связи с арестом Чернышевского.

Политическая атмосфера в начале 1862 года была крайне накалена, разгоревшиеся вокруг романа споры носили ярко выраженный политический характер.

Спустя месяц после появления романа в мартовской книжке журнала "Современник" была напечатана большая и острая статья молодого сотрудника журнала М.А. Антоновича "Асмодей нашего времени", в которой критик подверг резкому осуждению роман Тургенева.

Политический смысл его оценки романа заключался в утверждении той мысли, что Базарова никоим образом нельзя признать типичным представителем поколения революционной демократии, что роман в целом "есть не что иное, как беспощадная и даже разрушительная критика молодого поколения".

Образ Базарова, по мнению Антоновича, является карикатурой на демократическую молодежь: "Это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей".

Критик "Современника" признает, что в суждениях Базарова видны "мысли, одобряемые молодым поколением", но Антонович совершенно справедливо указал на основной художественный недостаток построения образа "Базарова: "Автор не умел изобразить своего героя так, чтобы он постоянно оставался верен самому себе". Тургенев "вкладывает в его голову мысли, в его сердце чувства, совершенно несообразные с характером героя, с другими его мыслями и чувствами".

В отношении Базарова к крестьянскому вопросу Антонович подметил фальшивые ноты: "Но скажите же на милость, г. Тургенев, - писал критик, - кто это говорил, что свобода не пойдет впрок мужику? Это уже не непонимание, а сущая клевета, возведенная на молодое поколение".

Вместе с тем наряду с правильными положениями статья Антоновича содержала ряд неверных суждений, свидетельствовавших об идейной ограниченности критика.

Проблема типического в искусстве освещена в статье Антоновича весьма вульгарно: "Везде, в статистике, экономике, торговле, - писал Антонович, - всегда берут для сравнения средние величины и цифры; то же самое должно быть и в нравственной статистике". Писатель, по словам Антоновича, "описывает не аномалии, не исключения, а явления обыкновенные, часто встречающиеся, средние цифры".

Исходя из ошибочного представления о сущности типического, Антонович не заметил отражения в романе Тургенева ряда принципиально новых явлений, делавших образ Базарова близким части демократических кругов шестидесятых годов.

В качестве доказательства жестокости Базарова Антонович приводит, например, научные опыты героя романа. Между тем русские физиологи как раз в шестидесятые годы обратили особое внимание на исследование нервной системы животных, и знаменитое сочинение Сеченова "Рефлексы головного мозга", предназначенное для опубликования в "Современнике", было написано в результате длительных экспериментов.

Не заметил Антонович и отрицательного изображения в романе либерала Аркадия, в котором, по уверению критика, "Базаров убил благородные движения души".

Объявив роман в целом "панегирикам отцам", Антонович явно погрешил против истины, поскольку Николай и Павел Кирсановы обрисованы романистом как весьма недалекие и отживающие свой век люди.

Несмотря на указанные слабости, статья Антоновича сыграла свою положительную роль, объяснив читателю идейные недочеты романа, подчеркнув, что цельный образ демократа-революционера еще ждет своего воспроизведения в литературе. Именно поэтому такой ярый враг социализма, как М. Катков, полагал, что статья Антоновича по существу направлена в защиту Базарова. "Базаров для протестующего критика имеет еще большее значение, чем для критика довольного (то есть Писарева. – К.Б.), он еще глубже сочувствует герою" [4].

Высказывают предположение, что в романе Чернышевского "Что делать?" образ Рахметова сознательно противопоставлен Базарову и является более глубоким и правдивым воспроизведением революционной демократии.

Положительная оценка романа выражена в статье Писарева "Базаров", напечатанной в мартовской книжке журнала "Русское слово" за 1862 год. Суть статьи Писарева заключается в обосновании того тезиса, что "Тургенев сам никогда не будет Базаровым, но он вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймет ни один из наших реалистов".

В отличие от Антоновича, Писарев признал типичность образа Базарова. Евгений Базаров, по словам критика, "представитель нашего молодого поколения, в его личности сгруппированы те свойства, которые мелкими дозами рассыпаны в массах". Наиболее характерную черту героя романа, отличающую его от ранее созданных Тургеневым образов "лишних людей", Писарев видит в жизнеспособности Базарова, который "чувствует непреодолимое отвращение к фразистости, к трате слов, к сладким мыслям, к сентиментальным стремлениям".

Базаров для Писарева человек реального, полезного дела; Базаров, подобно Рудину, ненавидит окружающую обстановку, но, как подчеркивает Писарев, Базаров, "не имея возможности переделать жизнь", выместил "свое бессилие в области мысли". Именно в сфере мысли разрушает Базаров и "суеверия и авторитеты", очищая миросозерцание "от разных призрачных представлений".

В начале шестидесятых годов позиция Писарева была гораздо менее революционно активной, нежели позиции "Современника", и это не могло не отразиться на его отношении к роману Тургенева. Однако, как просветитель и демократ, Писарев заострил отрицательную характеристику помещиков Кирсановых: "Представители прошлого, "отцы", изображены с беспощадной верностью… об них не пожалеет Россия".

Говоря о Ситниковых и Кукшиных, критик с презрением отозвался о примазавшейся к передовым людям "разнокалиберной сволочи, которая тешится прогрессивными фразами, как модной вещицей".

Преодолевая свои собственные заблуждения относительно решающей роли науки и просвещения в достижении социального прогресса, Писарев в конце статьи пишет о Базарове как о человеке, который "не отступит перед препятствием и не струсит перед опасностью", намекая тем самым на возможность перехода демократов к прямой борьбе с царизмом.

Отношение Писарева к роману "Отцы и дети" часто рассматривалось как выражение пусть характерного, но все частного мнения критика. Между тем статья Писарева была самым тесным образом связана со взглядами на это произведение части демократически настроенной студенческой молодежи шестидесятых годов.

В знаменитой статье "Развитие естествознания в России в эпоху 60-х годов" К.А. Тимирязев поражался "ярким образом" Базарова, "в котором художник воплотил едва только намечавшиеся черты типа, при всех его второстепенных недостатках проявившего ту сосредоточенную энергию, благодаря которой русский естествоиспытатель в такой короткий срок завоевал себе почетное место не только у себя дома, но и далеко за его пределами" [5]. Огромную заслугу писателя перед русским обществом К.А. Тимирязев видел в том, что Тургенев первый в литературе "выдвинул как центральную фигуру скромного труженика науки".

На типичность образа Базарова указывал на страницах воспоминаний и выдающийся русский ученый-биолог И. Мечников [6].

О симпатии части передовой молодежи шестидесятых годов к Базарову свидетельствуют слова И.Е. Репина об А.П. Чехове: "Положительный, трезвый, здоровый, он мне напоминал тургеневского Базарова".

В критике романа объединились реакционные и либеральные течения. Одновременно с "Русским словом" и "Современником" с оценкой романа выступил орган либеральной буржуазии журнал "Отечественные записки", в мартовской книжке которого была напечатана обширная статья "Принципы и ощущения".

Считая, что в романе Тургенева "решается капитальный вопрос нашего общества", критик "Отечественных записок" направляет затем все усилия на доказательство крепости существовавшего строя и вредности "обманчивых теорий" нигилизма. В лице Базарова критик обличает сторонника вредных материалистических учений, разрушителя тех принципов, которые положены в основание общественного устройства. "Наша жизнь совсем не такая беспринципная жизнь, какою она нам кажется в книжке, - пишет критик. – В этой жизни есть начала, с которыми срослись, сжились, есть своего рода добрые нравы, добрые обычаи, которые отстаивают себя и отстоят" [7].

С откровенно охранительных позиций объясняет автор и финал романа. Смерть Базарова, по мнению автора статьи, доказывает бесплодность и полнейшую бесперспективность материалистического учения: "Герой Тургенева умирает совершенно естественно: это не случайность, это результат тех убеждений, которыми жил Базаров. Что-нибудь одно: или признай какие-нибудь принципы для жизни и живи с людьми, или живи своими одинокими ощущениями, и, когда они опротивят, - умри".

Всячески изничтожая Базарова, критик-либерал превозносит "филантропизм" и "практический смысл" аристократа Павла Кирсанова. Тургенев "подарил нас таким прекрасным типом сельского джентльмена, что им гордилась бы Англия".

В защиту "отцов" от демократа Базарова выступил и Анненков, записавший содержание своей беседы с издателем "Русского вестника" реакционером Катковым.

Катков был недоволен Базаровым, ибо, по его мнению, Тургенев, вместо того, чтобы представить отталкивающий образ грубого и невежественного разночинца, "спустил флаг перед радикалом и отдал ему честь как перед заслуженным воином". Катков прямо указал Анненкову на политическое значение романа. "Кто может знать, во что обратится этот тип? – говорил Катков. – Ведь это только начало его, возвеличивать спозаранку и украшать его цветами творчества – значит делать борьбу с ним вдвое труднее впоследствии" [8].

И Анненков поспешил согласиться с Катковым.

Смелость Базарова он объясняет "незнанием жизни", решительность и готовность к действию – "отсутствием опыта", а резкость Базарова в суждениях и поступках приписывает "ограниченному пониманию людей и света". "Его неспособность к творчеству и к серьезному делу, равно и его последователей, обнаружилась вполне", - этими враждебными по отношению к революционной демократии словами заканчивает характеристику Базарова Анненков.

Со статьями об "Отцах и детях" Катков выступил в майской и июльской книжках "Русского вестника" за 1862 год.

"Катков, писал Ленин, - во время первого демократического подъема в России (начало 60-х годов XIX века) повернул к национализму, шовинизму и бешеному черносотенству" [9].

Появлением романа "Отцы и дети" Катков поспешил воспользоваться для организации отпора революционной интеллигенции. Нигилизм, по словам Каткова, "не имея большого значения, может с течением времени вырасти до весьма уважительных размеров, если не повстречает серьезного противодействия".

В Базарове критик увидел врага дворянского класса, указывая, что "чувство озлобления" является источником "его умственной энергии, в нем его вдохновение, в нем его сила, им отличается он от своих поклонников".

Для Каткова Базаров – это революционер, с которым надо покончить, при этом издатель "Русского вестника" пытался внушить читателям представление о Базарове как о человеке, лишенном внутреннего содержания, неспособном к какой-либо полезной для общества деятельности. Катков был явно недоволен тем, что в романе Базаров "производит впечатление сильной натуры".

Клевеща на достижения русской научной и общественной мысли, Катков отрицал самостоятельность русских ученых и передовых деятелей. "Главная роль их умственного содержания, - писал Катков, не выработана жизнью, а случайно занесена со стороны". Опираясь на этот тезис, Катков доказывал беспочвенность материалистических учений, их якобы полную неприменимость к условиям русской жизни. Усматривая в развитии естествознания серьезную угрозу идеализму, Катков клеветнически утверждал, что в России не существует естественных наук и что поэтому "научные исследования Базарова – фраза".

Если Базаров возбуждает гнев Каткова, то Аркадий Кирсанов, напротив, вызывает в нем "умиление и улыбку". Прекрасно понимая цену либерализма Аркадия, Катков с большим удовлетворением замечает: "Он не хищный… в этом его достоинство".

Большое возмущение возбудил образ Базарова в церковных кругах, служивших верной опорой царского правительства. В первом томе трудов Киевской духовной академии за 1862 год появилась граничащая с доносом статья В. Певницкого "Нигилисты", в которой автор прямо указывал на революционный характер деятельности разночинной интеллигенции: "Наш ревнивый материализм восстает против людей другого воззрения с большой запальчивостью, и только время произвело то, что в своей борьбе он берется не за вещественные, а за литературные оружия" [10].

Использование романа близкой к правительственным кругам критикой в условиях реакции нанесло определенный вред революционной демократии. На этот факт обратили внимание Салтыков-Щедрин и Герцен. "Время, тип – все было выбрано неудачно. Роман, появление которого совпало с возникновением реакции, - писал Герцен, - обрушивался на тех же самых лиц, что и она, высмеивал те же самые идеи и те же недостатки, так же преувеличивая их, наконец употреблял то же слово нигилизм, которым пользовались и московские реакционеры" [11].

Тургенев вынужден был признать впоследствии справедливость подобных упреков: "Я не имел права давать нашей реакционной сволочи возможность ухватиться за кличку, за имя", - писал он в январе 1876 года Салтыкову-Щедрину, признавая "справедливыми и отчуждение от [него] молодежи и всяческие нарекания" [12].

Из более поздних оценок романа должны быть отмечены отзывы Салтыкова-Щедрина, Писарева, Герцена и П.Л. Лаврова.

Салтыков-Щедрин высказал свое мнение в начале 1863 года в статье "Петербургские театры". По словам писателя, роман Тургенева послужил оружием реакции в ее борьбе с революционно разночинной интеллигенцией и, "для того чтобы уничтожить или ослабить тот вред, который нечаянно нанесен г. Тургеневым", необходимо нарисовать "образ действительного представителя молодого поколения, его стремлений, его деятельности и его надежд" [13].

Впоследствии Щедрин несколько пересмотрел свой взгляд и в письме к Анненкову от 27 февраля 1876 года указывал, что "Отцы и дети" явились "плодом общения" Тургенева с "Современником", подчеркивая тем самым тесную связь содержания романа с идейным направлением журнала Некрасова и Чернышевского.

Полемизируя с Антоновичем, неоднократно возвращался к "Отцам и детям" Писарев. Защищая изложенные им в статье "Базаров" основные положения, Писарев в середине шестидесятых годов под влиянием критики обратил большее внимание на слабые стороны романа. Так, например, в статье "Мыслящий пролетариат" (1865) Писарев писал: "Базаров явился очень ярким представителем нового типа, но у Тургенева, очевидно, нехватило материалов для того, чтобы полнее обрисовать своего героя с разных сторон. Кроме того, Тургенев по своим летам и по некоторым свойствам своего личного характера не мог вполне сочувствовать новому типу; в его последний роман вкрались фальшивые ноты".

Статьи Писарева о романе Тургенева обратили на себя внимание А.И. Герцена, выступившего в единственной книжке "Полярной звезды" на 1869 год со статьей "Еще раз Базаров". Статьи Писарева убедили Герцена в типичности образа Базарова: "Верно ли понял Писарев тургеневского Базарова, до этого мне дела нет. Важно то, что он в Базарове узнал себя и своих и добавил, чего недоставало в книге" [14]. При этом образ Базарова рассматривался в этой статье в связи с постановкой вопроса о роли различных поколений в русском освободительном движении. Защищая поколение дворянских революционеров-декабристов, Герцен относит себя к числу их последователей, а в революционных разночинцах усматривает продолжателей общего дела – борьбы за освобождение России. В то же время Герцен указывает на некоторые расхождения людей своего образа мыслей с революционной молодежью шестидесятых годов: "Декабристы, - писал Герцен, - наши великие отцы, Базаровы – наши блудные сыны".

По мысли же Герцена, общность целей диктовала необходимость сплочения всех демократических сил в борьбе с царизмом: "Не интереснее ли, вместо того чтобы стравлять Базарова с Рудиным, - писал Герцен, - разобрать, в чем красные нитки, их связующие, и в чем причины их возникновений и их превращений" [15].

Касаясь оценки Писаревым образа Базарова, Герцен в замечательной по своей краткости формуле определяет идейную направленность статей Писарева: "Базаров для Тургенева больше, чем посторонний, для Писарева – больше, чем свой".

Один из идейных представителей русского народничества семидесятых годов П.Л. Лавров в своей известной статье "И.С. Тургенев и развитие русского общества" признал в Базарове характерного представителя революционного движения шестидесятых годов: "Базаров был бесспорно силой, силой честной и революционной". Стр. 47-56.

**

<…> Зимой 1862 года Тургенев сделал первые наброски "Дыма", который был написан, однако, в 1865-1867 годы. Впервые роман напечатан в мартовской книжке журнала "Русский вестник" за 1867 год. Стр. 56.

*

<…> Сложившаяся в стране напряженная политическая обстановка, несомненно, повлияла на замысел и выполнение "Дыма". Противоречия, присущие Тургеневу как мыслителю и художнику, проявились в этом романе еще в большей степени, чем в "Отцах и детях". Правдивое и резкое обличение представителей реакции сочетается в романе с карикатурным изображением русской революционной эмиграции.

Критикой "Дым" был принят чрезвычайно враждебно. "Меня ругают все – и красные, и белые, и сверху, и снизу, и сбоку – особенно сбоку. Даже негодующие стихи появились" [16], - писал Тургенев в июне 1867 года А.И. Герцену.

Наиболее влиятельный критик того времени Д.И. Писарев не выступил со статьей по поводу "Дыма", но, отвечая на просьбу писателя, в обширном письме к Тургеневу от 18 мая 1867 года высказал свое мнение, указав при этом на самую уязвимую сторону его произведения.

В Литвинове Писарев справедливо увидел идеализацию либерала Аркадия Кирсанова. Обвиняя Тургенева в том, что он на явления русской жизни смотрит глазами Литвинова, Писарев утверждал жизненность и дееспособность разночинной интеллигенции, лучших представителей которой обошел в своем романе Тургенев. К величайшему неудовольствию Тургенева, критик прошел мимо Потугина, будучи, видимо, согласен с отрицательной оценкой этого образа А.И. Герценом и бывшим издателем "Русского слова" Г.Е. Благосветовым. Стр. 56-57.

**

<…> В последнем романе "Новь" писатель выразил свой взгляд на судьбы народнического движения, запечатлел правдивые образы участников знаменитого "хождения в народ" и высказал свое отрицательное отношение к правящим кругам семидесятых годов прошлого века.

1 января 1877 года вышел первый номер журнала "Вестник Европы" с первой частью "Нови". 9 января князь Мещерский уже записал в свой дневник: "Библиотеки дают № 1 "Вестника Европы" с условием через два дня возвратить, ибо все хотят прочесть "Новь".

Роман вызвал массу откликов. О нем писали фельетонисты реакционной и либеральной прессы, он упоминается также в письмах Анненкова, Писемского, Полонского, Салтыкова-Щедрина; о "Нови" высказались Некрасов, Репин, Огарев и Достоевский. Стр. 58.

*

<…> "Нет никакого сомнения, - писал 11 ноября 1878 года Тургенев Полонскому, - что если за "Отцов и детей" меня били палками, за "Новь" меня будут лупить бревнами – и точно так же с обеих сторон". Предвидение Тургенева в отношении демократической критики оказалось справедливым лишь до известной степени. Печатные же отзывы реакционной прессы носили безусловно враждебный характер. Публицисты-реакционеры назвали Тургенева "рабом шестидесятых годов".

Отношение к роману многих либеральных журналов оказалось отрицательным. Стр. 59.

*

<…> Весьма характерна вышедшая в 1877 году в Женеве брошюра революционного эмигранта П.Ф. Алисова "Несколько слов о романе "Новь". После появления романа "Отцы и дети" распространилось мнение, что "Тургенев перестал понимать Россию и его громадный талант пошел не вперед, а назад. Последний роман "Новь", захвативший один из самых животрепещущих вопросов нашего времени, показал, что осужденный на регрессию мозг Тургенева деятельно работал и способен на многое". Стр. 59.

**

<…> В конце прошлого и начале ХХ века о Тургеневе появилось немало книг и специальных исследований, написанных представителями цензовой, академической науки. Буржуазное литературоведение искажало сущность творчества Тургенева. Реакционный историк русской критики И. Иванов в своей монографии о Тургеневе (первое издание 1896 г.) подверг решительному пересмотру высказывания о Тургеневе революционно-демократической критики, пытался доказать превосходство политических взглядов Тургенева над взглядами Герцена, Чернышевского, Добролюбова.

Типичный представитель либерального литературоведения профессор Овсянико-Куликовский в своей книжке о Тургеневе относил знаменитого русского писателя "к числу наиболее последовательных представителей так называемого западничества". Характерно, однако, стремление буржуазного профессора поправить Тургенева в его оценке русской буржуазии: "Набросанная Тургеневым картинка "буржуазии в дубленом тулупе, теплой и грязной избе, с вечно набитым до изжоги брюхом" и т.д., - писал Овсянико-Куликовский, - оказывается старомодною и вовсе не характерною для "народной буржуазии" в целом. Эта "буржуазия" отнюдь не прочь от более приличной обстановки и даже выписывает "Ниву". В конце концов это – вопрос просвещения цивилизации". Овсянико-Куликовскому вторил космополит Алексей Веселовский, объявивший Тургенева усердным учеником западно-европейских писателей.

В борьбе против прогрессивной русской литературы не могли обойти молчанием Тургенева и декаденты. Уже в 1892 году ярый реакционер Мережковский критиковал Тургенева за его обращение к "общественным темам, на так называемые жгучие вопросы дня". "Как почти все поэты, - клеветнически писал Мережковский о Тургеневе, - он не сознавал, в чем именно его оригинальность и сила". В годы столыпинской реакции Мережковский с грубой откровенностью пытался превратить Тургенева в союзника оравы реакционных писателей. В этюде о Тургеневе Мережковский уверял читателей в том, что Тургенев "всю жизнь только и делал, что мучился над вопросом пола". Страшась народного гнева, прислужник русской буржуазии нагло заявлял, что "религиозное смирение Тургенева" спасет от "страшной гордыни революции".

Точку зрения мракобеса Мережковского подхватили такие реакционные критики, как Ю. Айхенвальд и М. Гершензон. Веховец Гершензон договорился в своей антинаучной и вредной книге "Мечта и мысль И.С. Тургенева" до полного отрицания общественного значения творчества Тургенева: "Самым существенным в его творчестве, - писал Гершензон о Тургеневе, - считают именно идею". "В свое время его идеи действительно входили в умственный оборот и, может быть, сыграли свою роль, теперь от них никому не тепло, они выдохлись давным-давно, а живым и жгучим для всех в его творениях осталось то, что он действительно любил: женщина и ее любовь". Стр. 62-63.

*

<…> Первыми работами, в которых произведения Тургенева анализировались с марксистских позиций, явились написанные в годы столыпинской реакции статьи критика-большевика В.В. Воровского: "И.С. Тургенев как общественный деятель" и "Базаров и Санин". Стр. 64.

<…> Буржуазным литературоведением был чрезвычайно запутан и затемнен вопрос, касающийся конфликта "Современника" с Тургеневым в 1861 году. Воровский вскрыл классовые корни расхождения органа революционных демократов с писателем, отстаивавшим в области политики либеральные взгляды. Указывая на неприязненное отношение Тургенева в 1861-1862 годах к демократизации России, Воровский высказал ряд интересных соображений о самом "боевом романе" Тургенева "Отцы и дети".

По мнению Воровского, Тургенев в этом романе "сильно погрешил против молодежи. Ослепленный идеологией своего класса, он усмотрел в молодом поколении только черты разрушения, совершенно проглядев, что оно несло в себе могучие творческие элементы".

К анализу образа Базарова Воровский вернулся в знаменитой статье, направленной против декадентов, - "Базаров и Санин".

Сравнивая демократа Базарова с буржуазным индивидуалистом Саниным, Воровский показал деградацию буржуазной литературы, отказавшейся от былых идеалов и пришедшей к прославлению опустошенного и глубоко враждебного трудящимся массам человека.

Неоднократно ссылаясь в своих оценках Базарова на Писарева, Воровский указал при этом на слабую сторону известных статей выдающегося критика. В статьях о Базарове Писареву, как доказал Воровский, не удалось "объяснить исторически происхождение, роль и задачи этого типа".

Выясняя исторически сложившиеся черты типа Базарова, Воровский утверждал, что они "подсказывались потребностями нового демократического общества".

Типические особенности образа Базарова Воровский усматривает в том, что "вся жизнь Базарова проникнута потребностью труда и жаждой знания". Характеризуя Базарова как демократа-просветителя, Воровский тем самым дал ключ к пониманию одного из наиболее сложных и противоречивых образов русской литературы. Воровский раскрыл объективное содержание этого образа, указав вместе с тем на отрицательные черты, приписанные Базарову Тургеневым "в силу психической чуждости этому типу".

Статьи Воровского разоблачили попытки декадентской критики объявить Тургенева "своим" художником и во многом сохраняют свою ценность и в наши дни, намечая пути к разрешению наиболее трудных вопросов тургеневского творчества. Стр. 64-65.

*

<…> Ценным вкладом в литературу о Тургеневе явилась также обширная статья А.В. Луначарского "Литература шестидесятых годов", в которой автору "Записок охотника" уделено большое внимание. Стр. 65.

<…> В творчестве Тургенева Луначарский находит правдивое отражение больших общественных процессов, совершавшихся в России в середине прошлого века. Тургенев, - пишет Луначарский, - "понял, что дворянский мир отходит в прошлое безвозвратно, и, острым глазом смотря на зарождающийся новый тип, сумел в Базарове с шумом на всю Россию определить, что такое этот новый тип, хотя и не додумал и не доделал его до конца".

Анализ Луначарским романов Тургенева "Отцы и дети" и "Новь" представляет большой интерес, обращая мысль читателя к не до конца решенным вопросам творчества писателя. Противоречивый характер образа Базарова раскрыт Луначарским чрезвычайно просто и убедительно: "Это была импонирующая личность, первая в русской литературе личность, перед которой каждый чувствовал уважение". Указав, таким образом, на заслугу Тургенева в деле создания положительного образа героя-демократа в русской литературе, Луначарский далее раскрывает, в чем заключалась ограниченность этого образа, сопоставляя Базарова с могучей фигурой Рахметова из "Что делать?" Чернышевского.

Образ Базарова в романе Тургенева лишен перспективности, и в этом Луначарский видит основной недостаток романа "Отцы и дети". "Изобразить в конце концов такого человека, - пишет о Базарове Луначарский, - упершимся в стену, не видящим в жизни никакого смысла, ничего, кроме простого процесса существования, не дать ему социального идеала, замкнуть его в круг собственных своих интересов – это было в высокой степени несправедливо". Стр. 65-66.

*

<…> М.И. Калинин показал, что способность Тургенева создавать типические образы была неразрывно связана с его реалистическим методом. "Люди типа Базарова, - говорил М.И. Калинин, - не пользовались его симпатией. Но художественная правдивость влекла Тургенева к воссозданию реальных типов существовавшей действительности. Наиболее ярко и полно его художественный талант мог проявиться в отображении этой действительности" [17].

*

<…> В сочинениях Ленина неоднократно встречаются образы из романов Тургенева "Отцы и дети", "Дым", "Новь", а также "Стихотворений в прозе". Так, например, в статье "Наши упразднители" (1911) Ленин воспользовался ироническим замечанием Базарова: "Друг мой, Аркадий Николаевич! Об одном прошу: не говори красиво", чтобы подчеркнуть прикрывавшуюся эффектными фразами внутреннюю пустоту меньшевика Потресова: "Г. Потресов глубоко возмущен "вакханалией (- "друг мой, Аркадий Николаевич, не говори красиво!") этого философствования" [18]. Стр. 69.

*  

<…> В 1934 году появилась составленная М.К. Клеманом под редакцией Н.К. Пиксанова обстоятельная "Летопись жизни и творчества И.С. Тургенева".

В работах Н.Л. Бродского, Н.К. Пиксанова, М.К. Клемана, Н.Ф. Бельчикова и других советских ученых освещены многие проблемы творчества Тургенева. Стр. 72.

(Бонецкий К.И. Тургенев в оценке русской критики. (Выписка).

*

***