Тургенев Иван Сергеевич. Часть 1. В.И. Стражев о Тургеневе. 1954 г.

1. Вячеслав Борисов. Пару слов из саратовской "провинциальной глуши.

Русский писатель Тургенев Иван Сергеевич умер 22 августа 1883 года во Франции, а в сентябре 1883 г. был похоронен в России. С момента смерти Тургенева прошло 137 лет, и вроде бы писатель должен быть полностью забыт, а его произведения, написанные во время царской имперской России не должны иметь ничего общего с современной Россией. Но это не так.

В феврале 1862 года журнал "Русский вестник" напечатал в России роман Тургенева "Отцы и дети", где главным героем был нигилист Евгений Базаров, "…ставивший своей программной задачей: "сперва нужно место расчистить", а "строить" – потом".

Стражев В.И. в 1954 г. пишет: "Молодое поколение не хотело узнавать себя в образе Базарова. Нигилист-отрицатель не отвечал представлению о борце-революционере, о том "положительном" герое, воплощение которого хотело бы видеть молодое поколение и которое оно нашло очень скоро в романе Чернышевского "Что делать?"

В апреле 1989 г. в журнале "Театр" философ Мераб Мамардашвили в статье "Время и пространство театральности" заявил, что ещё до романа "Бесы", написанного Достоевским Ф.М., на тему русских "бесов" первым вышел И.С. Тургенев: "Он же первый описал бесов, Тургенев. Где он это описал? И "Новь", и "Отцы и дети"… Он видел все это. Это не значит, что Достоевский, шедший вслед за ним, взял у него что-то. Нет, проблема приоритета здесь не стоит. Я имею в виду, что столь умному человеку, как Тургенев, оказалось недоступным кое-что, что было доступно Достоевскому".

В феврале 1862 года Тургенев И.С. "выдал на-гора" России литературного героя – нигилиста Базарова, из которого, чуть позже, в России "вырос" Нечаев Сергей Геннадиевич (1847-1882), с его "нечаевщиной" 1869-1872 гг.: тайного общества "Народная расправа" – с убийством студента Ивана Иванова, и программным документом в виде звериного "Катехизиса революционера", названного идеологом анархизма Михаилом Бакуниным – "Катехизисом абрека".  Нечаев провозгласил, что революционер знает только одну науку – науку разрушения.

Фридрих Энгельс назвал Сергея Нечаева "людоедом революции".

Нечаев считал, что: "Цель оправдывает средства" и поэтому с помощью полиции  карал молодых радикалов из других "фракций", не согласных с его идеями.

Большевики отнеслись к Нечаеву с сочувствием, они реализовали многие его идеи – законспирированность, железную дисциплину, а также обман во благо своекорыстных интересов, вероломство. Историк Геллер М.Я. писал, что: "М.Н. Покровский, историк-марксист, высоко ценимый Лениным, признавал, что группа Нечаева содержала в зародыше черты будущей революционной организации, которая нашла свое высшее воплощение в большевистской партии".

В.И. Ленин, по воспоминаниям современников, неоднократно говорил: "Нечаев должен быть весь издан. Необходимо изучать, дознаваться, что он писал, где он писал, расшифровывать все его псевдонимы, собрать воедино и все напечатать".

Нигилист Базаров И.С. Тургенева, выросший в "людоеда революции" Сергея Нечаева, на основе идей которого "вышла в свет" партия большевиков Ульянова-Ленина, который на практике осуществил программную теорию Нечаева "Катехизис революционера", где расписаны 5 категорий людей, подлежащих уничтожению после захвата власти.

Роман Тургенева "Отцы и дети" применим в сегодняшней России, ведь так называемый "оппозиционер", агент как российских, так и зарубежных спецслужб, уголовник Алексей Навальный, это Сергей Нечаев, Евно Азеф и поп Гапон – в одном флаконе. Протестные выступления 23 и 31 января в России, организованные из-за рубежа, якобы в связи с арестом Навального, имели одну цель: беспорядки в Москве и Петербурге должны были перерасти в январе 2021 года – в "9 января 1905 года", с гибелью детей и женщин от "рук карателей кровавого режима Путина".

Алексей Навальный, как в свое время Сергей Нечаев, убедивший Михаила Бакунина и Николая Огарева, в существовании в России громадной организации революционеров и получивший под этого деньги А.И. Герцена из "Бахметьевского фонда"; получая миллионы долларов на революцию в России - "убедил" своих кураторов на Западе в том, что у него в России миллионы сторонников, который выйдя массово на улицы - сметут как "карточный домик" режим Путина. Для "просвещенного и цивилизованного Запада", мы всё, по сию пору остаемся варварами и "скифами" Александра Блока, но как в 70-х годах ХIХ века не страдающий высоким интеллектом Сергей Нечаев обманул на Западе "эмигрантскую Россию", с выдачей ему наличных денег на "русское дело", так и Алексей Навальный в 2019 году "развел" на деньги – для осуществления революции в России, не только фрау Меркель в Германии, но и спецслужбы США и Великобритании.

Вывод. Русская классическая литература ХIХ века дает нам, российскому и русскому обществу 30-х годов ХХI века практически все ответы на возникающие вопросы современности, т.к. всё ЭТО современное – мы уже раньше проходили, как в ХIХ веке, так и в революции 1905-1907 гг., в февральской и октябрьской революциях 1917 года, в горбачевской перестройке, и при падении СССР в 1991 году. История идет по спирали и всё, время от времени повторяется, только в других одеждах и декорациях.

Перефразируя В.И. Ленина можно сказать, что: "Существование государства возможно только тогда, когда оно способно не только защищаться, но и уничтожать всех противников, стремящихся разрушить и уничтожить основы государства".

(Борисов В. Пару слов из саратовской "провинциальной глуши).

**

2. Мераб Мамардашвили.

Я согласен с той мыслью, которая здесь была высказана о лицедействе, по-моему, Аннинским, связавшим эту тему с реальной жизнью. И я тоже думаю, что реальной жизни глубоко свойствен некоторый артистизм. Что каждый наш человек в каком-то смысле лицедей. <…>

<…> Я бы хотел один такой странный пример вспомнить в связи с этим жизненным лицедейством, как оно было "обернуто" в истории русской театральности. Этот пример парадоксальным образом является из литературы. Мне кажется, что в истории русской литературы есть феномен, который дает пример современной театральности. Это Достоевский. Вот здесь говорилось, что еще Шекспир определил, что жизнь есть театр. Это глубокое определение связано с другим определением, которое было дано в то же самое примерно время: жизнь есть сон. Значит, мы имеем две дефиниции. "Жизнь есть театр" и "жизнь есть сон". Это определения героического XVII века; так они понимали дело, и я думаю, что мы сегодня на каком-то вираже какой-то спирали приведены к той же самой точке. Жизнь – театр; действительность – сама по себе есть "плохая литература", и поэтому ее описать реалистически невозможно; в качестве описания ты будешь иметь свои же собственные предрассудки и свою собственную "театральность" в виде описания действительности.

Несколько слов о "лицедействе" в связи с Достоевским.

Рядом с Достоевским были люди, которые писали, казалось бы, то же самое, что и он. Еще до него на тему "бесов" вышел Тургенев. <…>

<…> Я хочу сравнить Достоевского с Тургеневым. Достоевский имеет дело со взвешенными потенциальными возможностями своей собственной души и тем самым вообще русской души. Какие возможности во взвешенном виде были вот в этой жидкости, этом объеме, который называется душой? А умница Тургенев, один из самых умных людей в русской истории, сделал все, что можно было сделать в пределах характерологического описания, которого он придерживался. Это – статификация по группам, по поколениям, по изначальной "принадлежности". Как бы уже что-то существует до того, как вот сам описываемый шевелится, открывает в себе свою природу. Ну, скажем, раз бедный – значит у него уже есть качество, он бедный, и т.д. И Тургенев принимает это как само собой разумеющиеся вещи. У него уклады предшествуют любым движениям индивидов. И я считаю, что именно поэтому он не понял того – в том же феномене, - что понял Достоевский. Он же первый описал бесов, Тургенев. Где он это описал? И "Новь", и "Отцы и дети"… Он видел все это. Это не значит, что Достоевский, шедший вслед за ним, взял у него что-то. Нет, проблема приоритета здесь не стоит. Я имею в виду, что столь умному человеку, как Тургенев, оказалось недоступным кое-что, что было доступно Достоевскому. Что именно? А вот именно то, что никакой человек не может получить путем дедукции или наблюдения никаких качеств и свойств, - а только породит их "из себя". <…>

(Мамардашвили М. Время и пространство театральности. (Выписка).

**

<…> И.С. Тургенев. 1818-1883. Стр. 165-201.

Биография. Стр. 165-170.

Иван Сергеевич Тургенев родился в г. Орле 28 октября 1818 г. Его детские годы прошли в имении его матери – селе Спасском-Лутовинове, недалеко от уездного города Мценска. Отец Тургенева, Сергей Николаевич, из старинного, но обедневшего дворянского рода, служил в кирасирском полку. После женитьбы на богатой, уже немолодой владелице Спасского, Варваре Петровне Лутовиновой, он вышел в отставку в чине полковника и жил благодушно и праздно в имении жены.

Умной, образованной, но своевольной, привередливой, властолюбивой женщиной была мать Тургенева. Она прожила сиротливую несчастную молодость, но, став наследницей громадного состояния, дала волю своему деспотическому и тяжёлому для окружающих нраву. Её образ, в пору её "скучающей старости", зарисован в нескольких рассказах Тургенева ("Муму", "Первая любовь", "Собственная городская контора", "Степной король Лир", "Пунин и Бабурин"). В автобиографическом рассказе "Первая любовь" Тургенев изобразил своего отца. Стр. 165.

<…> Домашнее воспитание Тургенева было поручено гувернёрам и учителям. В доме – громадном барском доме в сорок комнат, сгоревшем в 1839 г. при пожаре усадьбы, - была большая библиотека.

В ней всего полнее была представлена французская литература [1].

В 1827 г. вся семья Тургеневых переехала в Москву. Сначала в частном пансионе, затем в пансионе при Лазаревском институте и, наконец, с учителями, приглашаемыми на дом, прошёл Тургенев свой среднешкольный курс и осенью 1833 г. поступил в Московский университет.

Студентом словесного факультета Московского университета Тургенев пробыл, однако, всего один год. Он закончил свой университетский курс по историко-филологическому факультету (в 1837 г.) в Петербурге. Стр. 165-166.

<…> В январе 1847 г. он уехал в Берлин. Сюда, в мае, приехал к нему Белинский. Вместе они путешествовали по Германии, жили в Зальцбрунне, где Белинский лечился. Стр. 167.

<…> Ссора с матерью, переставшей высылать ему деньги, вынудила Тургенева усиленно работать – существовать личным (литературным) заработком. Нуждаясь в средствах, он усердно сотрудничал в "Современнике" и "Отечественных записках".

Летом 1850 г. он вернулся в Россию. В ноябре этого года умерла Варвара Петровна. Наследство сделало Тургенева богатым и независимым человеком. Он жил то в Спасском, то в Москве, то в Петербурге. Его пьесы ("Завтрак у предводителя", "Холостяк", "Провинциалка", "Где тонко, там и рвётся") шли с успехом на сцене. Стр. 167.

<…> В июле 1856 г. Тургенев снова уехал за границу, где с начала 60-х годов и прожил всю остальную свою жизнь, почти ежегодно наезжая в Россию. Спасское – Москва – Петербург – вот его обычный маршрут. Он никогда не бывал ни на Кавказе, ни в Крыму, зато среднюю полосу России знал отлично. За границей (Германия, Англия, Италия, Австрия и Франция) он постоянно кочует. Наиболее длительно жил он в Баден-Бадене (1863-1870) и Париже (и около Парижа, на своей вилле в Буживале). Он вёл огромную переписку, внимательно следил за литературно-общественной жизнью, русской и западноевропейской.

В его многообразных литературно-общественных взаимоотношениях и связях с выдающимися современниками в России и на Западе в 60-70-е годы было немало и острой вражды, и тесной дружбы. Были затяжные и резкие конфликты с Львом Толстым, Достоевским, Гончаровым, Герценом, Некрасовым. Прочнее была его близость с критиком П.В. Анненковым, его постоянным литературным советником, поэтом Я.П. Полонским, писателем В.П. Боткиным. Идейно-классовая, политическая и литературная борьба той эпохи нашла своё выражение в разрыве Тургенева с журналом "Современник", в его отношениях с передовой критикой (Чернышевским, Добролюбовым, Писаревым), в его ссоре с прогрессивной литературной общественностью после выхода романа "Отцы и дети".

Тургенев был неизменно в центре внимания русской критики. Вокруг его крупнейших произведений всегда разгорались ожесточённые споры. Живя за границей, Тургенев – первый из русских писателей – получил признание как "великий романист". Стр. 168.

<…> Тургенев часто и подолгу болел. Жалобы на болезни – одна из постоянных тем в его письмах. С конца марта 1882 г. появились первые признаки болезни, долгой и мучительной (рак позвоночника), сведшей его в могилу. Он умирал на чужбине, томясь по родине. Стр. 169.

<…> Тургенев умер 22 августа 1883 г. Из Франции его тело было перевезено в Петербург и 27 сентября, при небывало огромном стечении народа, погребено на Волковом кладбище. Похороны приобрели характер крупного общественного события, вызвав немалую тревогу в правительственных кругах.

Смерть Тургенева стала событием, отозвавшимся во всём культурном мире. Стр. 169.

<…> Отмечалась и ещё одна – чрезвычайно важная – заслуга Тургенева. Один зарубежный журнал писал: "Если теперь за границей читают Пушкина, Лермонтова, Достоевского и Писемского, то это вследствие того, что сочинения Тургенева проложили путь за границу его предшественникам и преемникам". Стр. 169.

**

"Записки охотника". Стр. 170-178.

*

Романы Тургенева. Стр. 178-181.

**

<…> "Отцы и дети". Стр. 182-190.

Роман был задуман Тургеневым в августе 1860 г., через год закончен, в феврале 1862 г. напечатан в журнале "Русский вестник". Позже Тургенев писал:

"…В основание главной фигуры, Базарова, легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача (он умер незадолго до 1860 г.). В этом замечательном человеке воплотилось – на мои глаза – то едва народившееся, ещё бродившее начало, которое потом получило название нигилизма. Впечатление, произведённое на меня этой личностью, было очень сильно и в то же время не совсем ясно: я… напряжённо прислушивался и приглядывался ко всему, что меня окружало, как бы желая проверить правдивость собственных ощущений. Меня смущал следующий факт: ни в одном произведении нашей литературы я даже намёка не встречал на то, что мне чудилось повсюду…"

И вот в новом тургеневском романе главным героем выступил представитель тех "новых людей", "русских Инсаровых", которые с конца 50-х годов входили в русскую общественную жизнь и во главе которых, на передовых идейных позициях, стояли Чернышевский, Добролюбов, Писарев.

Отношение Тургенева к "новому человеку" было, по его же словам, не вполне ясным: Базаров был его "враг", к которому он чувствовал "невольное влечение". Сам комментируя своё произведение, Тургенев писал: "Вся моя повесть направлена против дворянства, как передового класса…" И ещё: "Это – торжество демократизма над аристократией". Стр. 182.

Как же нарисован Базаров – внук дьячка и сын скромного уездного лекаря, "новый человек", "нигилист" и бунтарь, разночинец, ставивший своей программной задачей: "сперва нужно место расчистить", а "строить" – потом?

У Базарова – лицо "длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заострённым носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвета…" В деревню к Кирсановым он приехал в "длинном балахоне с кистями". Николаю Петровичу он рекомендуется: "Евгений Васильев", слыша сейчас же в ответ: "любезнейший Евгений Васильевич". Едва поселился он в отведённой ему (у Кирсановых) комнате, как в ней "уже успел установиться какой-то медицинско-хирургический запах, смешанный с запахом дешёвого табаку". У него небрежные манеры. Говорит он кратко и отрывисто, не вынуждает себя к любезности. Он резок (иногда умышленно), грубоват (иногда с напускным цинизмом). Его оценки людей прямолинейны и лаконичны: Павел Петрович – "архаическое явление", "уездный аристократ", "идиот"; Николай Петрович – "добрый малый", но "человек отставной, его песенка спета", "божья коровка"; Одинцова – "этакое богатое тело! – хоть сейчас в анатомический театр", "сказано – первый сорт", "баба с мозгом", "тёртый калач".

Базаров говорит о самом себе, что он "не мягкое существо", что "изящная сторона жизни" ему, выросшему "при серой обстановке трудовой жизни", по словам Писарева, недоступна. Отца он просит "не нежничать", Аркадия – "не говорить красиво". Во всём, что он говорит о Пушкине, сквозит подчёркнутое пренебрежение к враждебной ему дворянской идеалистической эстетике отцов. В спорах с Павлом Петровичем он выступает отрицателем всяческих авторитетов, принципов, всякого романтизма, и слово "романтизм" на его языке – одно из самых бранных слов. Врач и естественник по образованию, материалист, человек, совершенно неспособный притворяться и лицемерить, он чеканит свои афоризмы: "порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта"; "наука вообще не существует вовсе"; "природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник", "Рафаэль гроша медного не стоит"; "я ничьих мнений не разделяю – я имею свои"; "лучше камни бить на мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы кончиком пальца". В доме Кирсановых среди "феодалов", "барчуков проклятых" ему не по себе. Уезжая от Одинцовой, с тем чтобы "плюхнуть в свою стихию", он сетует, что "слишком долго вращался в чуждой для него сфере", и признаётся Аркадию: "С тех пор как я здесь, я препакостно себя чувствую, точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше".

Если некоторые из этих черт снижают образ Базарова, то в противовес им Тургенев выдвигает в своём герое ряд явно перевешивающих, сильных и привлекательных черт, делающих его бесспорным победителем "феодалов".

Базаров – человек острого и сильного ума, крепкая, волевая, честная натура. Его ненависть к "безобразному состоянию общества" искренна и глубока. "Настоящий человек", - говорит Базаров, - это тот, кого "надобно слушаться или ненавидеть". И он, умея вызывать ненависть других, умеет и сам многих ненавидеть. Без напускного хвастовства он признаётся, что ещё не встречал человека, который бы не "спасовал" перед ним. Он "сам себя воспитал". Он "владел особенным уменьем возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и обходился с ними небрежно". Он – враг "болтовни" и "фразы". В нём здоровая пустота и настоящая человеческая гордость, он склонен к шутке и иронии. Он сразу завоевал  симпатию Фенички, уважение Николая Петровича, "поразил воображение" Одинцовой, "дворовые мальчишки бегали за "дохтуром", как "собачонки". Когда пришла к нему "сильная и тяжёлая" страсть, он сумел одержать над ней нелёгкую победу, и насколько он здесь оказался выше и человечнее той женщины, которая больше всего на свете дорожила своим "спокойствием" и которую сам Тургенев охарактеризовал как "представительницу наших праздных, мечтающих, любопытных и холодных барынь-эпикуреек, наших дворянок".

В истории дуэли с Павлом Петровичем Базаров проявил себя в более выгодном свете, чем его противник, вынужденный признать, что "господин Базаров вёл себя отлично". Несомненна его затаённая под внешним равнодушием большая любовь к своим "старикам". Великолепно написанные сцены его болезни и смерти довершают "трагический" образ Базарова чертами глубокой и сильной жизненной правдивости.

Но в романе нет биографии Базарова (нет истории того, как он вырос и сложился), а главное, он показан вне своей деятельности: читатель не видит ни базаровского "дела", ни той среды, где Базаров – "свой". Отсюда – неполнота его образа, в котором не дорисованы черты Базарова-деятеля. Есть и недосказанность его политических взглядов, объясняемая тем, что он гостит у "чужих" – "феодалов" Кирсановых, у "герцогини" Одинцовой. С кем из них он может говорить о своём "деле" всерьёз, найти сочувствие и единомыслие? Якобы передовая женщина Кукшина, "либерал" в "славянофильской венгерке" Ситников ещё менее могут вызвать Базарова на полную откровенность. "Чужой" он и под родительским кровом. Для отца он – будущий знаменитый медик, для матери – "Енюша" и "красавчик", и когда он с ней, ему "сказать нечего". В частном письме Тургенев комментировал: "нигилист" – это значит революционер". Либерал, конституционалист, "постепеновец", Тургенев не мог, разумеется, видеть в нигилисте Базарове своего положительного героя. Но он хотел, чтобы читатель "полюбил" Базарова (но отнюдь не "базаровщину" – практику общественной "ломки") "со всей его грубостью, бессердечностью, безжалостной сухостью и резкостью". Он не хотел придавать ему ненужной "сладости", делать его "идеалом", а "сделать его волком" и всё-таки "оправдать его". В Базарове ему "мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы, сильная, злобная, честная и всё-таки обречённая на погибель, потому что она всё-таки стоит ещё в преддверии будущего…" Образом Базарова Тургенев высказывал мысль: "русские Инсаровы" пришли, но не пришло ещё их время. Базаров говорит Аркадию на прощанье: "…мы прощаемся навсегда… для нашей горькой, терпкой, бобыльной жизни ты не создан. В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость да молодой задор; для нашего дела это не годится. Ваш брат, дворянин, дальше благородного смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки. Вы, например, не дерётесь – и уже воображаете себя молодцами, - а мы драться хотим. Да что! Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает, да ты и не дорос до нас, ты невольно любуешься собою, тебе приятно самого себя бранить; а нам это скучно – нам других подавай! Нам других ломать надо! Ты славный малый; но ты всё-таки мякенький, либеральный барич… Прощайте, синьор!"

В этих словах Базарова выступают главные черты его социального облика, раскрывается и основной замысел романа – конфликт "синьоров" и "нигилистов", "отцов" и "детей", между которыми не может быть примирения и единства. Стр. 182-185.

Павел Петрович. Стр. 185-186.

В качестве главного противника Базарову противопоставлен в романе Павел Петрович Кирсанов. Сын боевого генерала 1812 г., он окончил Пажеский корпус, и его ожидала блестящая военная карьера. Он отличался замечательной красотой, славился смелостью и ловкостью, был победителем женских сердец. Неудачная любовь к женщине с "загадочным взглядом", княгине Р., перевернула всю его жизнь. Он вышел в отставку, года четыре провёл в чужих краях, потом вернулся в Россию, жёлчно скучал, жил одиноким холостяком, и так прошло десять "бесцветных, бесплодных, быстрых" лет.

Брат Николай звал его к себе в деревню, в имение Марьино, и Павел Петрович решил навсегда поселиться у брата. Здесь "он стал читать, всё больше по-английски; он вообще всю жизнь свою устроил на английский вкус; редко виделся с соседями и выезжал только на выборы, где он большею частью помалкивал, лишь изредка дразня и пугая помещиков старого покроя либеральными выходками и не сближаясь с представителями нового поколения".

Живя в деревне, Павел Петрович сохранял всю строгую чопорность своих аристократических привычек. Рисуя его "изящный и породистый" облик ("юношескую стройность", "следы красоты замечательной" его лица и особенно красоты его "светлых, чёрных, продолговатых глаз", "прекрасные белые зубы", изысканность его костюма, "снежную белизну" белья, "приятный голос", "красивые руки с длинными розовыми ногтями", "заступничество за крестьян" и ту преданность "принципам" и "долгу чести", которая заставила его вызвать Базарова на дуэль.

Базарова Павел Петрович возненавидел с первых же дней приезда "лекаришки" в Марьино. Он чувствовал в этом "нигилисте" сильного противника, и в конце концов не кто иной, как этот нигилист, заставил его в беседе с братом сделать признание: "Я начинаю думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня в аристократизме. Нет, милый брат, полно нам ломаться и думать о свете: мы люди уже старые и смирные; пора нам отложить в сторону всякую суету…"

Образ Павла Петровича, англомана-аристократа, одного из типичных представителей либерального дворянства, Тургенев дорисовал в эпилоге романа. После семейного торжества – двух свадеб: Аркадия и Кати, Николая Петровича и Фенички – он уехал за границу доживать свой век. Он поселился в Дрездене и пользовался там общим уважением как "совершенный джентльмен". Однако "жить ему тяжело…" Тонкой иронией звучат слова Тургенева: "Он ничего русского не читает, но на письменном столе у него находится серебряная пепельница в виде мужицкого лаптя". Этот серебряный лапоть – вот и вся связь с родиной, какая осталась  у "мертвеца" Павла Петровича Кирсанова. Стр. 185-186.

Николай Петрович. Стр. 186-187.

Если в "уездном аристократе" Павле Петровиче, доживающем (сначала в Марьине, потом за границей) добровольным изгнанником свою неудачную жизнь, легко распознаются черты онегинского типа, то его младший брат, Николай Петрович, близок другому, мельком очерченному Пушкиным дворянскому образу – "простому и доброму барину, смиренному грешнику, Дмитрию Ларину".

Николай Петрович провинциален, скромен и застенчив, слабохарактерен и чувствителен. Он несколько заискивающе любезен с Базаровым, побаивается брата, конфузится перед сыном. В нём много того, что так ненавистно Базарову: мечтательности, "романтизма". Поэзия, музыка, красота природы покоряют его.

И так отчётливо-контрастно выступает рядом с ним фигура старшего брата. "Павел Петрович дошёл до конца сада и тоже задумался, и тоже поднял глаза к небу. Но в его прекрасных тёмных глазах не отражалось ничего, кроме света звёзд. Он не был рождён романтиком, и не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на французский лад мизантропическая душа".

Но в образ Николая Петровича Тургенев вкладывает и другие черты. "Совсем седой, пухленький и немного сгорбленный", Николай Петрович, смущаясь своей "отсталостью" и живущими в нём "следами барства", хлопочет о том, чтобы "стать в уровень с современными требованиями". Он хозяин и агроном. Он гордится тем, что "крестьян устроил, ферму завёл", что его "в губернии красным величают". С хозяйством у него, правда, не всё ладится. Безотрадные и бестолковые хлопоты по имению доводят его иногда до отчаяния ("Сил моих нет! – не раз с отчаянием восклицал Николай Петрович. – Самому драться невозможно, посылать за становым – не позволяют принципы, а без страха наказания ничего не поделаешь!").

В идейном плане романа лицо Николая Петровича хорошо определяется его размышлением после "схватки" с "Нигилистами" за вечерним чаем: "…мне кажется, что они дальше от истины, нежели мы, а в то же время я чувствую, что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то преимущество над нами… Молодость? Нет: не одна только молодость. Не в том ли состоит это преимущество, что в них меньше следов барства, чем в нас?" Неуверенно-вопросительный тон этого размышления, слова: "кажется", "чувствую", "что-то", "Какое-то" – типичны для Николая Петровича, натуры рефлектирующей, "слабой", более эмоциональной, чем волевой.

Сочувствие Тургенева к этому "простому и доброму русскому барину", типичному и "лучшему" представителю среднедворянской поместно-усадебной среды, несомненно. Тургенев не отказывался видеть в Николае Петровиче многое, близкое ему самому. Стр. 186-187.

Аркадий. Стр. 187.

Проторённой дорогой, по стопам отца, суждено, видимо, идти молодому Аркадию Кирсанову. "Старые следы… сатирического направления" (как говорит Катя, сестра Одинцовой), т.е. базаровское влияние, исчезли быстро, как только Аркадий окунулся в "свою" среду. "Погодите, мы вас переделаем", - угрожала ему Катя. Аркадия, собственно, и "переделывать" нечего. Он – "ручной"; по определению Базарова, - "нежная душа, размазня". Он очень скоро оказался у "прелестных ножек" Кати, перестал искать свои идеалы, "где искал их прежде", перестал быть "заносчивым мальчиком", Базаров прав, предрекая ему, что энергичная Катя, став его женой, заберёт его в руки. В эпилоге романа о нём сказано: "Аркадий сделался рьяным хозяином", и "ферма" уже приносит значительный доход". Стр. 187.

Старики Базаровы. Стр. 187-189.

С покоряющей задушевностью нарисовал Тургенев стариков Базаровых – людей простых, наивно-старомодных, доживающих свой век в "стареньком и тёпленьком" домике под соломенной крышей. Они боготворят своего сына, которому – по их убеждению – суждена великая будущность. В нём вся их жизнь, вся их гордость. Но Базаров не любит "нежностей", и они стыдливо прячут перед ним свои чувства, свою трепетную заботливость о нём.

Как живой, встаёт перед читателем Василий Иванович Базаров, "высокий, худощавый человек с взъерошенными волосами и тонким орлиным носом", с трубкой в зубах, "отставной ветеран" (как он себя именует). Он прожил долгую кочевую жизнь военного лекаря: "в каких только обществах не бывал, с кем не важивался!" Не без гордости бережёт он воспоминание из далёких лет своей походной жизни: "Я у князя Витгенштейна и у Жуковского пульс щупал". Но живёт в нем и другое, утаённое воспоминание – о декабристах: "Тех-то, в южной армии, по четырнадцатому, вы понимаете (и тут Василий Иванович значительно сжал губы), всех знал наперечёт".

Он старается "не отстать от века", быть тем "мыслящим человеком", для которого "нет захолустья". Ему не хочется перед такими передовыми людьми, как Базаров и Аркадий, ударить лицом в грязь, и он пытается блеснуть перед ними своим интересом к науке, заводит речь "о тяжёлых опасениях, внушаемых ему наполеоновской политикой и запутанностью итальянского вопроса". Выражается он витиевато ("пора путешественникам в объятия к Морфею", "всё в натуре вещей", "не угодно ли вдохнуть перед чаем утреннюю свежесть", "и великие мира сего не гнушаются провести короткое время под кровом хижины"), вставляет в свою речь то французские (анаматёр, аммфе, волату), то, чаще, латинские слова; щеголяя начитанностью, называет Руссо, Цинцинната, Горация, Парацельсия, "гуморалиста" Гоффмана, Броуна "с его витализмом"… Простой и взволнованный, уже без всяких риторических прикрас, становится его речь, когда безутешное горе (болезнь и смерть сына) рушатся на его голову.

Под стать ему Арина Власьевна – "кругленькая, низенькая старушка" "с пухлыми ручками". Её набожность и чувствительность, вера в приметы, гаданья, заговоры, сны, домовых, леших и дурные встречи, в скорый конец света; её боязнь "мышей, ужей, лягушек, воробьёв, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и чёрных кошек"; её любовь покушать и поспать; её доброта, мнительность и слезливость – рисуют её образ: "настоящей русской дворяночки прежнего времени", которой следовало бы жить "лет за двести, в старомосковские времена". Приезд сына переполнил всё её существо слезами радости, вздохами, заботами от "Енюшечке", которого она "любит и боится несказанно". Утешая мужа после отъезда Базарова и Аркадия, она говорит ему: "Что делать, Вася! Сын -  отрезанный ломоть. Он, что сокол: захотел – прилетел, захотел – улетел; а мы с тобой, как опёнки на дупле, сидим рядком, и ни с места". Образная народно-русская речь живёт в устах Арины Власьевны. Стр. 187-189.

Иллюстрация: На могиле сына. В.Г. Перов. Стр. 188.

Современники об "Отцах и детях". Стр. 189-190.

Ни одно из произведений Тургенева не вызывало таких противоречивых толков, таких долгих и страстных споров, как роман "Отцы и дети". Одни (например, издатель "Русского вестника" Катков) увидели в Базарове "апофеоз" и восхваление "нигилиста", "поставленного на очень высокий пьедестал", "подавляющего всё окружающее". Другие – и таких было очень много – поняли Базарова, как "клевету" и "карикатуру" на молодое поколение. Особенно резко выступил критик "Современника" М. Антонович, находя, что роман "Отцы и дети" крайне неудовлетворителен и в художественном отношении. На совершенно иных позициях в оценке романа стоял Писарев, который видел в Базарове нового героя эпохи. "Базаров, - по словам Писарева, - представитель нашего молодого поколения; в его личности сгруппированы те свойства, которые мелкими долями рассыпаны в массах, и образ этого человека ярко и отчётливо вырисовывается перед воображением читателей. Тургенев вдумался в тип Базарова и понял его так верно, как не поймёт ни один из наших молодых реалистов".

Оценивая роман, Писарев, между прочим, писал: "Изучив характер Базарова… Тургенев видит, что для него нет ни деятельности, ни счастья… Не имея возможности показать нам, как живёт и действует Базаров, Тургенев показал нам, как он умирает… Весь интерес, весь смысл романа заключается в смерти Базарова… Базаров не оплошал, и смысл романа вышел такой: теперешние молодые люди увлекаются и впадают в крайность, но и в самых увлечениях сказывается свежая сила и неподкупный ум; эта сила и этот ум без всяких посторонних пособий и влияний выведут молодых людей на прямую дорогу и поддержат их в жизни. Кто прочёл в романе Тургенева эту прекрасную мысль, тот не может не изъявить ему глубокой и горячей признательности, как великому художнику и честному гражданину России".

Писарев не учитывал того, что в образе Базарова не нашли отражения многие существенные черты подлинно нового и положительного героя – революционера-демократа, и, с другой стороны, того, что этому новому герою вовсе  не свойственны некоторые проявления базаровского нигилизма (отношение к искусству, к любви, к красоте). Молодое поколение не хотело узнавать себя в образе Базарова. Нигилист-отрицатель не отвечал представлению о борце-революционере, о том "положительном" герое, воплощение которого хотело бы видеть молодое поколение и которое оно нашло очень скоро в романе Чернышевского "Что делать?"

Тургенев был смущён бурной полемикой по поводу романа. Вспоминая позднее эти страстные и противоречивые толки, вызванные "Отцами и детьми", Тургенев писал: "Я испытал тогда впечатления, хотя разнородные, но одинаково тягостные. Я замечал холодность, доходившую до негодования, во многих мне близких и симпатичных людях; я получил поздравления, чуть не лобзания, от людей противного мне лагеря, от врагов". Он получал письма, в которых одни обвиняли его "в оскорблении молодого поколения, в отсталости, в мракобесии", другие упрекали с негодованием "в низкопоклонстве" перед  самым этим молодым поколением. Сам Тургенев не упрекал себя в том, что, создав образ Базарова, он погрешил против "художественной правды", которой он дорожил более всего. "Более всего, - писал он однажды, - интересуюсь живою правдою человеческой физиономии". Убеждённый противник "проклятой" идеализации и всякой фальши в искусстве, "риторической", "ложновеличавой школы" ("бенедиктовщины", "марлинизма", трескучего патриотизма Кукольника), он писал в своих "Литературных воспоминаниях": "Точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями". И если Тургенев неверно понял "нового человека" Базарова, то он стремился и тут остаться прежде всего честным, взыскательным художником.

В частных письмах и в заметке "По поводу "Отцов и детей" Тургенев защищал своё "любимое детище" – Базарова, который был в его понимании "честным, правдивым, демократом до мозга костей", "провозвестником, крупной фигурой, одарённой известным обаянием, не лишённой некоторого ореола". Салтыкову-Щедрину он писал: "Скажите по совести, разве кому-нибудь может быть обидно сравнение с Базаровым. Не сами ли вы замечаете, что это самая симпатичная из всех моих фигур". То, что, рисуя образ Базарова как представителя новой русской молодёжи, он придал ему резкие черты, Тургенев оправдывал признанием: "Какой я был бы художник (не говоря уже: человек), если бы я не понимал, что самоуверенность, преувеличение, известного рода фраза и поза, даже некоторый цинизм составляют неизбежную принадлежность молодости". Много лет спустя (в 1883 г.) автор некролога в журнале "Дело" отметил: "Базаров, во всяком случае, представляет обаятельную силу, которой могли бы позавидовать люди всякого поколения". Стр. 189-190.

**

*

*

*

<…> Черпая богатство своего словаря из многообразных говоров живой речи, Тургенев давал каждому действующему лицу и его характерный индивидуальный язык. В искусстве строить диалог Тургенев достигает чёткой и полной речевой выразительности в передаче настроения и переживания говорящего, а не только смыслового содержания разговора. Так, например, сокрушительная ирония и презрительная шутливость Базарова великолепно выступают в его беседе с Павлом Петровичем, явившимся с вызовом на дуэль. Рекомендуя чопорному аристократу и "джентльмену" Павлу Петровичу лакея Петра в качестве свидетеля на дуэли, Базаров говорит: "Он человек, стоящий на высоте современного образования, и исполнит свою роль со всем необходимым в подобных случаях комильфо". Место дуэли Базаров называет "местом побоища"; на замечание Павла Петровича, что он не стрелял из своих пистолетов "вот уже пять лет", отвечает: "Это очень утешительное известие". Уходящего – до встречи на дуэли – "феодала" он провожает словами: "До приятного свидания, милостивый государь мой". Стр. 199.

*

Значение творчества Тургенева. Стр. 199-201.

<…> Тургенев достиг ещё при жизни мировой славы и оказал прогрессивное влияние на литературное творчество ряда западных писателей.

"Записки охотника" стали очень популярны во Франции. Западная Европа не нала такого правдивого, реалистического изображения крестьян. Бальзак рисовал крестьян "собственниками, жадно цепляющимися за клочок земли". Жорж Занд и Ауэрбах создавали образы крестьян с налётом сентиментализма, идеализируя их.  Реализм Тургенева, увидевшего в крестьянине полноценного человека, стоял неизмеримо выше их.

Ещё больше прибавили к славе Тургенева в Западной Европе его социально-психологические романы. Прогрессивные круги читателей были покорены той моральной чистотой в вопросах любви, какую обнаружил в своих романах Тургенев; их пленял образ русской женщины (Елены Стаховой), охваченной глубоким революционным порывом; поражала фигура "воинствующего демократа" Базарова.

Мопассан преклонялся перед Тургеневым – "великим человеком" и "гениальным романистом". Э. Гонкур "пленялся" в нём "очарованием славянской природы", оригинальностью ума и "громадным образованием". Жорж Занд писала ему: "Учитель! Мы все должны пройти через Вашу школу".

И до наших дней Тургенев остаётся одним из любимых писателей. Живая правда жизни (давно отошедшей) не умирает в его образах. В.И. Ленин многократно цитировал Тургенева и особенно высоко ценил его "великий и могучий" язык.

В эпоху решительных и резких классовых столкновений, отстаивая свой "либерализм старого покроя", Тургенев не раз оказывался между двух огней. В этом – источник его идейных колебаний. Но нельзя недооценивать мужества его ума, глубины его раздумий, широты его взглядов, которые высвобождали его из цепей классового эгоизма. Питомец помещичьей усадьбы, наследник дворянской культуры, Тургенев был одним из лучших прогрессивных представителей своего бурного и сложного "переходного" времени. Его назвали однажды "печальнейшим из людей". Но если с уходящей эпохой "дворянских гнёзд" он прощался элегией своих романов, повестей, рассказов и стихотворений в прозе, то всё-таки никогда не изменял он вере в великий народ своей родины. В его сочинениях всегда – открытая, искренняя мысль, правда (как он её понимал, страшась "проклятой идеализации действительности") и подлинная, умная любовь к человеку, родине, красоте, искусству. Стр. 201.

(Стражев В.И. И.С. Тургенев

*

***