Следственная работа: "проклятая", но любимая и увлекательная

Автору этих строк довелось поработать следователем милиции, как в советское время, так и при наступившем в России капиталистическом строе, с 1982 по 1999 гг. Всегда был следователем-"конкретником", то есть расследовал уголовные дела, а не был надзирающим следователем-чиновником, наподобие различных "зональных" следователей различных следственных управлений, которые забыли когда последний раз расследовали уголовное дело, но всегда могут написать многостраничные указания, как по их мнению, надо расследовать, несмотря на то, что указания противоречат реальной жизни.

На должность следователя, по окончании заочного факультета Саратовского юридического института им. Д.И. Курского, я пришел рядовым ментом – в звании сержанта милиции, а ушел на пенсию в 1999 г. в звании подполковника юстиции, с должности следователя по особо важным делам СУ УВД Саратовской области – из отдела по расследованию уголовных дел, связанных с преступлениями совершенными организованной преступностью, выявляемыми оперсоставом Приволжского РУБОПа.

Каждый человек выбирает свою стезю в жизни – свою работу. Мне понравилась следственная работа, когда следак – будучи по сути "волком-одиночкой", наперекор всем обстоятельствам и начальствующим лицам, добивается справедливости – когда "неприкасаемые" лица приземляются сначала на нары СИЗО, а затем идут под суд. Если человек любит свою "проклятую" работу, которая выматывает его до предела: когда даже ночью мозги не могут отключиться и продолжают прокручивать и решать возникшие на работе головоломки; когда придя с работы, ты не можешь отключиться от полного стакана водки и даже двух, голова сопротивляется и не хочет пьянеть, так как на работе "нарисовалась" новая проблема и пр. Если у вас есть любимая работа и ещё кое-что в жизни – значит, вы счастливый человек и живете не понапрасну.

*

Работая следователем милиции, я столкнулся с тем, как оружие, после соответствующих экспертиз в ЭКУ УВД Саратовской области, якобы оставлялось для включения в коллекцию ЭКУ.

В 90-х годах в Саратов разными путями стало поступать из-за рубежа различное холодное оружие, в т.ч. высококлассного изготовления. После проведения экспертизы по таким ножам, которые были изъяты у обвиняемых по уголовным делам, мне как обычно поступало "Заключение эксперта", где согласно выводам – ножи признавались холодным оружием. Однажды, в "Заключении эксперта" было отмечено, что все исследуемые предметы, поступившие на экспертизу – ножи иностранного производства, изготовленные известными фирмами, оставлены в ЭКУ облУВД для включения в оружейную коллекцию. Примерно через месяц-полтора я зашел к этому эксперту, чтобы получить справку для приобщения к уголовному делу о том, когда и под какими инвентаризационными номерами эти ножи были включены в оружейную коллекцию ЭКУ и поставлены на учет.

Эксперт-криминалист узнав о цели моего визита, просто-напросто "обосрался". Оказалось, что холодное оружие – ножи, в коллекцию ЭКУ облУВД не поступили, на инвентаризационный учет поставлены не были, а как я понял, дорогостоящие ножи "утекли" в личную собственность эксперта.

У меня годами налаживались хорошие отношения с большим количеством экспертов ЭКУ облУВД, которые из года в год учили меня, как именно, сугубо профессионально назначить ту или иную экспертизу по уголовному делу, чтобы процессуально получить весомое доказательство для изобличения преступника. По сию пору, я благодарен этим экспертам ещё советской школы, которые из меня, следователя-недотёпы, сделали в какой-то мере, пусть смешной для них, специалиста в области подготовки и назначения криминалистических экспертиз.

Из-за "паршивой овцы" в ЭКУ облУВД, я не стал позорить весь коллектив криминалистов. В то время в ЭКУ уже не было "моих" ножей, и я дал время горе-эксперту, чтобы он, откуда угодно достал "эти" ножи и вернул мне, т.к. они являлись вещественными доказательствами и суд мог затребовать их для осмотра в ходе судебного заседания. Эксперту пришлось расстаться со столь удачным приобретением.

Интересно, хоть когда-нибудь проводилась сверка с "Заключениями экспертов", где они якобы оставляли оружие для включения в оружейную коллекцию ЭКУ облУВД и фактическим наличием оружия в этой коллекции?!

*

В 90-х годах по одному из уголовных дел, в качестве вещественных доказательств проходило большое количество как огнестрельного оружия, так и боеприпасов к этим "стволам", которых было не одна тысяча штук. После проведенных "оружейных" экспертиз, я привез "стволы" и боеприпасы, за исключением тех, которые были отстреляны во время проведения экспертиз, в свой служебный кабинет. "Добра" было до хрена и больше. Рабочий день заканчивался, но мне почему-то резко захотелось сличить количество боеприпасов, оставшихся после проведения экспертиз, с "Заключениями эксперта", где в "Выводах" указано, сколько конкретно боеприпасов отстреляно во время проведения экспертиз, и сколько возвращается боеприпасов следователю после проведения экспертиз.

Когда я занимался большими объемными "экономическими" уголовными делами, то на практике понял, что бухгалтерский учёт очень хорошая штука.

Начав сличение боеприпасов, фактически полученных мною в ЭКУ, с тем количеством боеприпасов, которые я должен был получить от экспертов, согласно тексту - каждого "Заключения эксперта", я просто "выпал в осадок"! Разница – недостача боеприпасов у меня, составляла не одну сотню единиц.

При получении вещдоков - после проведения криминалистических экспертиз, фактически ни один из следователей, не имеет практической возможности сличить: взвесить, пересчитать и т.п., количество, качество, вес, полное наличие получаемых вещественных доказательств. Как там говорится: "Денежную сдачу покупатель пересчитывает в присутствии продавца, в противном случае претензии не принимаются!". Когда следак расписывается в ЭКУ в получении "Заключений экспертов", с прилагаемыми вещественными доказательствами, то позже именно следователь несет ответственность за недостачу вещдоков. И начальство, и прокурор спросят следователя: "А что Вам мешало пересчитать – сличить количество и качество вещдоков при получении в ЭКУ? Не можете ответить?! Так ответьте, кому Вы сбыли, продали вещественные доказательства и сколько за это получили денег?".

Ночь я практически не спал, а с утра ломанулся в ЭКУ облУВД, ожидая, что меня просто-напросто пошлют по определенному адресу и лично мне светит возбуждение уголовного дела, где за счастье будет просто должностная халатность. В ЭКУ у меня был какой-то авторитет, экспертов я уважал и никогда понапрасну нервы им и их руководству не трепал. Быстро, почти мгновенно произошел "разбор полетов" при участии энного количества сотрудников ЭКУ, на котором я не присутствовал. В этот же день, несмотря на громадную бумажную массу проведенных криминалистических экспертиз, всё было разрешено в процессуальном плане – всё было тип-топ, в первую очередь по моему уголовному делу.

Р.S. Что же было на самом деле, я ни тогда в 90-х годах, ни сейчас, знать не хочу, т.к. во всём виноват я – следователь: "Вещдоки получил?! А почему не пересчитал? Да мне как начальнику (прокурору) наплевать, что на это надо было затратить не один час!".

*

В 90-х годах мне поневоле пришлось стать очевидцем довольно примечательного случая. Уголовное дело по обвинению группы лиц в незаконном обороте наркотиков, с изъятием наркоты в особо крупном размере, побывало в суде, возвращено на доследование и было передано для производства одному из моих коллег-следователей.

Как-то следователь и зашедший к нему приятель, тоже следователь, заспорили в отношении веса наркотика, поступившего к следователю вместе с делом. Почему возник этот спор, я сейчас уже не помню, но скорее всего из-за состояния упаковки, которая допускала свободное изъятие наркоты. В конце концов наркоту всё-таки взвесили на обычных магазинных весах, и им сразу "поплохело" – они проклинали себя за проделанное действие. Недостача наркоты была в особо крупном размере и тянула на "десяточку" лет пребывания в иркутской колонии для ментов.

Начальство спихнуло следователю уже "обосранное" уголовное дело вместе с вещдоком – наркотой, по которому, где-то уже под годичный срок в следственном изоляторе пребывала группа довольно наглых, со связями в правоохранительных органах, тёртых наркобарыг, уже имевших за плечами годы пребывания в различных ИТК.

Следователь, которому так не повезло, получил уголовное дело и наркоту от начальства где-то около месяца назад. Неприятный фокус в том, что следователь, получая от начальства уголовное дело, получает сразу или потом упакованный вещдок с наркотой, которая по всем правилам должна храниться в камере хранения вещдоков, но в которую кто только не лазит и неизвестно зачем – получая ключ от начальника отдела или его заместителя, которые или мучаются с похмелья, или уже прилично поддаты.

Когда следователь получил уголовное дело, то считается, что вместе с делом он получил и все вещественные доказательства. Я лично никогда не видел, чтобы следователь получая наркоту вместе с делом, посмел бы на глазах начальства взвесить эту наркоту, и поэтому вся позже выявленная недостача наркоты повиснет на этом бедолаге-следователе.

Я был дико "рад", когда вот ни с того, ни с сего вдруг оказался каким-то боком причастным к выявлению недостачи наркоты в особо крупном размере.

Ситуация была довольно печальная: следаку, в чьем производстве находилось дело, и который сам у себя выявил недостачу наркоты, в самом лучшем случае грозило позорное изгнание из правоохранительных органов – с "волчьим билетом" расхитителя наркоты, или 3-5 лет лишения свободы условно, с вероятностью реального срока лишения свободы.

Кроме того, в случае огласки, следственно-арестованная группа наркодельцов, которые потратили довольно значительные суммы на пронырливых адвокатов, могла вполне обоснованно заявить, что это не тот наркотик, который у них изъяли, т.к. к вещественному доказательству имели доступ какие-то неустановленные неизвестные лица; не тот вес, что указан в протоколе обыска, да и вообще у них никакого наркотика никогда не изымали. Поэтому вполне был реален печальный итог: ввиду утраты вещественного доказательства - арестованные наркобарыги выходят на свободу, а уголовное дело в отношении них прекращается ввиду отсутствия доказательств их вины.

Начальство и господа прокуроры могли обвинить следака в том, что он специально организовал "недостачу" наркоты, т.к. его вероятно с потрохами купила наркомафия, чтобы угробить уголовное дело и избежать уголовной ответственности.

Фактически, как старший по званию и по должности, имеющий стаж следственной работы далеко за "червонец", я должен был рапортом сообщить начальству о том, что мне стало известно, что у одного из моих коллег-следователей произошла недостача наркоты в особо крупном размере. Когда я этого не сделал, то меня можно было обвинить в укрывательстве тяжкого преступления. "Настучав" на своих коллег и тем самым выполнив "служебный долг", я оказался бы в стороне от этого дерьма, вроде бы "белым и пушистым". Но у следака и его приятеля имелись не только молодые жены, но и маленькие дети, и чтобы с ними стало в те беспредельные 90-е годы, когда у большинства саратовцев не было ни денег, ни работы?

Уже значительно позже, я задумался о том, почему очень сложное уголовное дело, по которому проходила группа обвиняемых не из 2-х человек, а куда побольше – находящихся под стражей, которых защищала большая группа ушлых адвокатов, со скандалом возвращенное из суда, было передано для дополнительного расследования и обязательного направления в суд, следователю-несмышлёнышу, профессиональный стаж работы которого составлял чуть более года. Есть только один ответ: молодой следак из-за непрофессионализма окончательно угробит громкое уголовное дело, а арестованные выйдут "чистенькими" на свободу. Может, именно для этого и дали такое дело следаку-молодняку? А тут ещё, как-то вовремя недостача наркотиков – с ясной перспективой "гибели" основного вещественного доказательства.

К этому следаку и его приятелю, я никакой симпатии не испытывал, и никогда не стремился общаться с ними. Говорят, что только у "варварского" русского народа есть такое понятие – совесть, которая за хреновые поступки мучает человека до конца жизни. "Сдать" начальству коллег-следователей, или отойти в сторонку и усиленно делать вид, что я ничего не знаю и не ведаю, я не мог. Да к тому же, при обнаружении недостачи эти двое "молодцов", с ходу прицепили бы меня к этому делу – по принципу: идя ко дну, уцепившись за меня, вроде бы есть шанс не "утонуть".

Посидел, подумал и понял, или я "тихой сапой", при полной секретности от кого-либо – в первую очередь от руководства отдела, вытащу это дело с очень ясным для всех обвинительным приговором, или у всех нас троих будет поломана жизнь.

Во время расследования дела "наркомафии", я фактически держал следака и его приятеля в буквальном смысле "за глотку": они не пили, пахали как черти на работе, на удивление всем были примерными следователями. Я им пригрозил, что если они будут как обычно "бухать" вместе с начальником отдела и его заместителем, а также с их подхалимами, и вполне возможно, что во время совместной очередной пьянки проговорятся-"прослезятся" о недостаче наркоты, то я сам лично, невзирая ни на что, пойду с явкой с повинной в областную прокуратуру и будь что будет, но с пьяными рылами я ничего общего иметь не хочу.

Слава Богу, что мы – все трое: следак, его приятель и ваш покорный слуга, т.е. трое вляпавших в дерьмо придурка, сделали по тому проклятому делу всё что могли и даже больше, чтобы обложить эту поганую группу наркодельцов всеми возможными доказательствами; и вытащили дело к обвинительному приговору – вполне законно, без какого-либо мухляжа.

Я не один раз изучал это дело, буквально до запятых, дело вылизывалось как никогда, на кону стояли не только личные судьбы нас троих, но и наших семей и близких. Следак и его приятель знали, что если по делу они что-либо "схимичят" хоть в малом: поставят в протоколах другую дату, другое время, впишут "липового" понятого и т.п., т.е. вот такую "мелочёвку", то я со своим многолетним опытом это всё равно найду и их буквально, в прямом смысле изуродую. Я не хотел, чтобы в суде кто-либо зацепился хотя бы "за запятую" в деле.

В этом деле я не оставил хоть какого-либо следа – и официально, и процессуально меня в этом деле никогда не было, но основные материалы дела были изготовлены мною, а следователем только подписаны. Благодаря небывалой для следака и его приятеля, проделанной "ими" работе, в результате наших усилий, при имевшейся нервной перегрузке – в ожидании вполне возможного ареста и последующей отсидки, уголовное дело в суде прошло так чётко и хорошо, что государственный обвинитель заметно возгордился своей успешной работой в судебном процессе.

Уголовное дело в суде прошло так стремительно и быстро – свора адвокатов ни за что уцепиться не смогла, что обвиняемые-наркодельцы заподозрили своих именитых адвокатов в продажности – работе на следствие. Из адвокатов вышибли все ранее выплаченные гонорары, т.к. все их клиенты получили реальные сроки наказания в районе "десяточки", а кассация – обжалование приговора с треском провалилась.

После второго судебного процесса, адвокаты-защитники, фактически сломавшие следователя, который первоначально вёл следствие и получил возврат дела на доследование из суда; перекрылись – попрятались от оставшихся на свободе членов наркобригады и их адвокатская карьера рухнула.

Когда приговор вступил в силу, то к нам в следственный отдел пришла копия приговора, чтобы следак по решению суда уничтожил вещественное доказательство – наркоту в энном количестве. По такому случаю, наша "горе"-бригада собралась вместе, и я, на правах старшего, потребовал взвесить "нашу" проклятую наркоту. К моему удовлетворению вес наркоты оказался тем же, что и на день, когда была обнаружена недостача. Это дерьмо в этот же день уничтожили, изготовив соответствующий акт, который гласил, что в присутствии комиссии из различных высокопоставленных должностных лиц была уничтожена наркота в особо крупном размере – в том объеме, который был указан в приговоре суда, уничтожение которого лично заверили своими подписями члены комиссии. Для подстраховки, количество экземпляров "Акта уничтожения вещественного доказательства" было изготовлено вдвое больше чем обычно – с такими автографами можно было начинать новую жизнь!

В тот прекрасный день следак и его приятель "сломались" – ушли в запой. Говорить о них я больше не хочу, так как ни с того, ни с сего попал в дерьмо, и был принуждён хлебать с ними поганую кашу, которую неизвестно кто заварил.

P.S. Никаких поползновений узнать, какая же сука стащила часть наркоты, я никогда не предпринимал, хватит того, что мы трое дураков-следователей, из-за переживаний "чуть не съехали с катушек". Самое "смешное" оказалось бы в том, если выяснилось бы, что "запойный" заместитель начальника нашего следственного отдела "Вася" (который позже "зашился"), не имея денег на опохмелку, имея ключ от камеры вещдоков, в своем наркоманском районе по месту жительства толкнул-обменял наркоту, стоившую бешеные деньги, на пару бутылок водяры! В нашей российской жизни ничего исключить нельзя: от трагичного до смешного один шаг.

Дополнительный штрих. Именно "Вася" "притаранил" следаку копию приговора по делу наркомафии и приказал-потребовал немедля уничтожить наркоту. Он проявил невиданную для себя прыть в этот день и даже приставил к лицам, уничтожавшим наркоту своего прихвостня-подхалима из нашего следственного отдела. Эта крыса проследила, чтобы не только от наркоты, но даже от упаковки не осталось ни малейшего следа, но при этом почему-то ни "Вася", ни его крысёныш не захотели взвесить перед уничтожением столь дорогостоящую наркоту.

Многие знания порождают многие печали. Да и вообще, было ли всё это, что выше написано, или автор в свои 67 лет впал в старческий маразм и несёт неведомо что?

Каждый человек должен жить в ладу с самим собой, как говорили на Руси – по совести, чтобы потом, хоть и оставшись в живых, не мучиться и не проклинать себя, что не помог ближнему своему – стоящему на краю пропасти, а отошел в сторонку, мол, моя хата с краю – ничего не знаю.

*

***