Кот Альберта Кошкарова

Читателям сайта www.криминальныйсаратов.рф предлагается забытый рассказ 2003 г. саратовского  журналиста Альберта Кошкарова о криминальных похождениях кота Куроеда, который успешно экспроприировал продукты питания у любимой тещи сотрудника журнала "Общественное мнение". Ну, можно же что-то приятное почитать для души, на ночь глядя.

*

Март 2012 г., журнал "Общественное мнение" – в редакционной статье "Общественное мнение № 150", говорится:

"Мартовский номер "ОМ" – 150-й.

За 13 лет жизни журнала сменился не один редакционный коллектив – корреспонденты, фотографы, дизайнеры, редакторы. Кто-то остался, иные успешно работают в других региональных и столичных изданиях. Все они Профессионалы. Именно так, с большой буквы. Как ни печально, но собрать полный состав тех, кто из месяца в месяц, из года в год писал, снимал, верстал репортажи и интервью, не представляется возможным. Мы пригласили лишь некоторых, но благодарны и признательны всем без исключения. И еще раз вспомнили Ольгу Блохину и Дмитрия Толмацкого, которые, к несчастью, ушли от нас навсегда…

<…>

- А ты Колобродова знаешь?

- Ага. Иногда даже пьянствуем у нас во дворе.

- Я его по ТВ иногда … он там все время губернатора и мэра Аксененко ругает. Что, правда, он пьет по-черному?

(Из разговора с продавцом на Сенном рынке)

*

Журналистская слава пришла ко мне в "ОМ". Окончательно я убедился в этом, когда незнакомые мне люди, продавцы, парикмахер, врачи в поликлинике, начали приветствовать меня следующим образом: "Ой, а мы вас вчера по телевизору видели…". Дальше разговор переключался на политику и моего главреда Алексея Колобродова, который мелькал в "ящике" несравнимо чаще.

Очередной виток моего восхождения к журналистскому Олимпу произошел, когда  одна моя бывшая коллега позвала меня прочесть лекцию в универе для студентов-журналистов старшего курса. После полутора часов моего рассказа о региональных СМИ, сколько где платят и почему не стоит говорить редактору "можно, я напишу о выставке", половина студентов, похоже, решила, что их старательно наебывают. Во всяком случае, как мне потом передала пригласившая меня антрепренерша, после моего ухода ей пришлось еще два часа доказывать, что их не разыграли, и журналист был самый настоящий.

Началось все банально: меня позвали в редакцию, которая тогда располагалась на въезде в Соколовогорский поселок, поговорить. В глазах беседовавшего со мной Колобродова я увидел немой вопрос: "Кто это? И какое вообще отношение имеет к журналистам?". Впрочем, прижиться в "ОМ" удалось очень быстро. "Красота, - думал я месяц спустя. – Все, похоже, настолько заняты собой, что никто не станет лезть в то, о чем я пишу, и, тем более, почему я вообще пишу об этом".

Как оказалось, прав я был лишь частично: редактор прочитывал мои писания, иногда спорил. Но зато порывы творческой натуры никто ограничивать не думал. Результатом стало появление более-менее регулярных рэнкингов банков и компаний Саратовской области (от методик, которые я тогда использовал, теперь сам прихожу в тихий ужас), а также пары десятков отраслевых обзоров, которые потом, как рассказывали источники, с успехом использовались студентами экономических вузов при подготовке дипломных работ и нерадивыми клерками, сочиняющими докладные об успехах вверенного им бизнеса.

Увы, но без отборного мата оценивать состояние саратовской экономики у меня почему-то не получалось. Думаю, сейчас аналитикам проще – за отсутствием таковой в регионе…

Зато благодаря тому, что я мог с гордостью продемонстрировать удостоверение обозревателя "ОМ", передо мной открылись многие двери, а куча бизнесменов вдруг захотела дать интервью. "ОМ" явно пользовался уважением. "После стандартного приветствия "ну как там поживает Колобродов" предприниматели охотно делились своими переживаниями по поводу будущего родной отчизны. Как говорил знакомый политолог: "В России все наоборот – каждый чиновник знает, как правильно делать бизнес, и каждый бизнесмен метит в Столыпины".

Власть имущие были более сдержаны в проявлении чувств, но и у них на лицах читался явный интерес: ну не каждый же день оппозиционные СМИ появляются в местном минпроме или минсельхозе. До сих пор вспоминаю рейд по мясоперерабатывающим предприятиям области… "У нас каждый сотрудник обязан взять себе порцию колбасы на обед, а топ-менеджеры еще и сосиски на завтрак получают", - просвещал меня гендиректор одного из лидеров саратовской колбасной индустрии.

Мои старания на ниве промышленной журналистики были скоро замечены. Однажды местные власти преподнесли мне цветы. С этими цветами потом вышла забавная история: вручавший их мне представитель регионального министерства перехватил меня на выходе и, смущаясь, попросил вернуть букет назад. "У нас тут просто накладочка вышла", - признался он. Диплом и небольшую премию мне, правда, оставили. По моим наблюдениям, несчастный букет гладиолусов (не уверен) за этот вечер сменил, как минимум, пятерых владельцев. Пока, наконец, одна из бойких номинанток просто не сбежала вместе с цветами. Так что остальных поздравляли уже менее торжественно.

Через два года работы в "ОМ" я неожиданно для себя сам стал главредом. Произошло это так: вся журналистская команда ушла в другой проект, финансировавшийся местным политическим мафиози. А я остался. И получил помимо месячного геморроя со сдачей номера черную "Волгу" с водителем, который не просто годился мне в отцы, но, думаю, с успехом мог бы исполнять обязанности предправления банка средней руки. На фоне его строгого делового костюма, безукоризненно оглаженной рубашки и солидных манер мои камуфляжные штаны с ярко-желтой курткой, принадлежавшей какому-то яхт-клубу, смотрелись вызывающе. Прибавьте к этому, что он полжизни провел в разных странах, где в то время происходили большие и малые войны (состоит ли он в рядах одной серьезной организации, я так и не решился спросить напрямую), при этом еще знал языки и прекрасно разбирался во французской музыке. Поэтому когда мы, например, бодро подкатывали к зданию областной думы, лица охранявших народных избранников милиционеров приобретали задумчиво-отвлеченное выражение. А вот для общения с директорами заводов, напротив, наше партнерство было как нельзя кстати. Пока я пытался настроиться на нужный тон, они уже обо всем договаривались. А знаете ли вы, что такое запотевшая бутылка холодной водки, соленые огурчики и хороший кус копченого мяса на багажнике директорского мерседеса? (Кажется, мы ехали в Вольск). Или пара кружек ледяного чешского пива в кабинете председателя правления крупного саратовского банка! (Это было интервью для июльского номера, на улице было пекло). Мой водитель на службе не пил. Мне кажется, что он просто развлекался на свой лад, наблюдая за нами… Да и кто знает этих службистов, какое у них там задание.

Вообще, с органами общаться приходилось нечасто. За исключением пары приглашений в ОБЭП и облпрокуратуру, дел я с ними не имел. Зато однажды проект "ОМ" привлек внимание главной и самой таинственной организации нашей страны. Начиналось все как в плохом шпионском детективе. Мы сидели на скамейке в парке около музея Радищева (на мне были черный плащ и шляпа, на моем собеседнике – такой же длиннополый, но светлый плащ и неприметный серый берет), над нами, тихо шурша, падали осенние листья и тихо переговаривались о чем-то своем окрестные птицы. Мы говорили о нелегальном обороте радиоактивных материалов в регионе. Это была одна из статей, вышедших в "ОМ". Моего собеседника сильно интересовали источники информации, а также – почему в принципе журнал стал интересоваться такой деликатной темой. Пришлось говорить правду и только правду. Но не всю. Увы, но сказать, что прямо за моим домом находятся качалка и нефтяной отстойник, который, как показали замеры специалистов, просто является местным Чернобылем в миниатюре, я не мог. Равно как и сказать, кто проводил такие исследования. В итоге мы расстались друзьями, а местное Управление стало одним из самых преданных наших читателей.

После радиоактивных отходов были еще зерновой скандал вокруг холдингового бандформирования Романа Пипии (был ли он приятелем бывшего губернатора или просто умело делился властью, для меня так и осталось загадкой), истории о распилах предприятий бывшего советского ВПК, статьи о коррупции местных чиновников… В нулевые, несмотря на общий разгул воровства и разрушающихся одно за другим предприятий, экономическая жизнь в регионе била ключом. Все это мы старались отображать в журнале. Но, честно говоря, из всего этого потока статей мне приятно вспомнить одно свое творение. Это был рассказ про кота.

Вкратце фабула сводилась к тому, что соседский кот, пойманный на воровстве, оцарапал мою тещу. В истории принимали участие местный художник Митяй и прочие хорошо известные в узких кругах лица. Рассказ напечатали, и, как ни странно, я получил похвалу даже от нашего коммерческого директора Ольги, что вообще было вопиющим случаем. Публикация, кажется, стала пиком моей карьеры в "ОМ": ведь в отличие от моих заумных экономических обзоров, которым я наполовину обязан таким изданиям, как "Профиль", "Эксперт" и проч., рассказ про кота у меня просили дать почитать просто все.

Вместо послесловия сообщаю, что соседский кот жив, здоров и чувствует себя превосходно. Недавно его видели перелезающим забор, в зубах он нес початую пачку Kitekat, украденную у кого-то из соседей… <…>".

(Общественное мнение № 150

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2012, март. № 3 (150), с. 16-18).

**

"Молодые пары, у которых нет детей, обычно решают вопрос просто: идут на рынок за кем-нибудь из братьев наших меньших. А все потому, что тот же котик или собачка иногда вполне способны заменить оруще-какающего бэби. И даже с большим успехом. Особенно по части вампиризма и сволочного поведения.

Моя теща в этом плане – человек уникальный. Из всех живых существ обожающая, пожалуй, только внука и свою кошку Мурьяшу. Причем ее, наверное, за то, что эта кошка, которую я в свое время подобрал и обогрел, коварно переметнулась в тещину половину. Во всяком случае, кошка Маргарите Арнольдовне подчас милее капризного избалованного внука.

Вот с кошки все и началось. Животное росло, таскало всем на радость из подвала крыс и мышей, и проблем особых не было. Пока в полном согласии с природными и божескими заповедями у милой кошечки не завелся бой-френд. Мурьяшкин приятель оказался из породы матерых котищ, не признающих никаких правил этикета. Воровал он просто с каким-то вдохновением. Особо предпочитая продукцию наших отечественных птицеводов. Причем ухитрялся с одинаковой ловкостью вынести и тонкую цыплячью шейку, и огромного жирного бройлера. За что и получил прозвище Куроед.

Куроед доставал тещу, вламываясь через форточки, неплотно прикрытую дверь, и истребляя дефицитные продукты. Так что, когда вернувшаяся со службы Маргарита Арнольдовна в очередной раз обнаружила в своем оскверненном жилище Куроеда, желание раз и навсегда наказать расхитителя личной собственности перешло в стадию активных боевых действий. Кот был пойман, что называется, с поличным и в торжественной обстановке передан соседу Митяю, который должен был отвезти его по указанному тещей в самых непечатных выражениях адресу.

Поимка матерого хищника, впрочем, не обошлась без жертв. Из набора средств рыболова-охотника у тещи оказались лишь хозяйственная сумка и веник. Досталось ей здорово. На следующий день расцарапанные в кровь руки опухли. Диагноз врачей был неутешителен: нагноение  с возможным переходом в стадию заражения плюс перспектива заболеть бешенством. Не обладающей мягкостью характера Маргарите Арнольдовне пришлось позволить уложить себя в стационар, где местные Айболиты, посочувствовав для приличия жертве, предложили изловить виновника и отвезти в ветлечебницу, дабы удостовериться в отсутствии или наличии (нужное подчеркнуть) у того симптомов водобоязни. Доставить удовольствие любимому зятю (т.е. автору), погибнув в расцвете золотой осени от бешенства, теща, понятное дело, не собиралась.

Пока теща обдумывала тактику предстоящей охоты, врачи собрали целый консилиум. В результате на свет появилось заключение примерно следующего содержания: "…-го марта 2003 г. в городскую клиническую больницу была доставлена г-ка Янсон М.Г., 1949 г.р. с многочисленными укусами и ранами. Со слов пациентки, пострадала она от кота по кличке Куроед, проживающего во дворе по вышеуказанному адресу…" Кот, таким образом, сразу получил и имя, и официальный статус (до гражданства, слава богу, дело не дошло), а через некоторое время он вновь объявился во дворе. Выяснилось, что Митяю, взявшемуся за перемещение Куроеда из светлого настоящего в весьма туманное будущее, не повезло. Зато повезло коту. Примерно через две-три остановки в троллейбус набилось столько народа, что Митяй решил выйти прогуляться. В итоге пленник, воспользовавшись первым подвернувшимся удачным моментом, бежал. По словам Митяя, побег был выполнен с ловкостью, которой позавидовал бы и сам Монте-Кристо. Никто не учел, что кроме острых когтей, у котов еще бывают и крепкие зубы. Поэтому Куроед просто прогрыз в сумке дыру и исчез, как водится, в неизвестном направлении. Чтобы найти дорогу обратно, ему потребовалось немногим более суток.

"А может, дадим объявление в газету?", - неуверенно спросила, вернувшись из больницы в самых расстроенных чувствах, жена.

"Ага! Прямо на первой полосе в рубрике "криминальное чтиво". И текст такой, представляешь: "Внимание! Уважаемые жители Саратова! В городе объявился кот-убийца. Не выходите в темное время из дома, не оставляйте без присмотра детей. Поймавшему – премия."

"Тебе хорошо говорить, а маме там 40 уколов будут делать".

"Кому мамочка, а кому и теща", - отметил я про себя, а вслух предложил вызвать специальную службу, занимающуюся отловом диких животных. "Правда, - заметил я, - поймать-то они его, может быть, и поймают, но вот только в том, что повезут на обследование в ветлечебницу, сильно сомневаюсь. Так что маму твою уже ничто не спасет. Не ловите серых Куроедов…"

В конце концов охотничьим промыслом пришлось заняться Митяю, чувствовавшему, с одной стороны, себя виновным за неудавшуюся депортацию, а с другой – также имевшему зуб на кота. В течение нескольких дней Митяй и подключившиеся к делу соседи, кажется, перепробовали все известные человечеству способы охоты на диких животных. Округа была заставлена капканами, мышеловками и птичьими силками. К отравленному мясу единодушно решили не прибегать, чтобы невзначай не пострадали собственные любимцы. Все было тщетно. Куроед упорно не желал попадаться нашим охотникам. Наконец Митяй, после того как уже во второй раз попал в собственноручно расставленный капкан, созвал соседей на оперативное совещание, где заявил, что кот попался-де матерый, сволочь, а потому надо, как говорил Харатьян в фильме "Гуд бай, Америка", брать его на живца. У смирившейся с предстоящим курсом лечения от бешенства тещи были изъяты ключи, и в ее доме добровольцы установили круглосуточное дежурство.

Дело было ночью. А поскольку с тещей мы живем, как говорится, душа в душу (точнее стенка в стенку), то первыми, кого разбудили дикие вопли и грохот падающей мебели, были мы с женой. С улицы было видно, как по комнате мечутся какие-то зловещие тени. О кошачьей охоте, честно говоря, мы в тот момент и не вспомнили. Наконец все затихло. Пару минут спустя на пороге появился отец Митяя Алексей Иванович. Лицо и руки его были залиты кровью.

"Взяли гада! – Радостно объявил он. – Представляешь, через форточку хотел уйти, сволочь такая. А нет ли у вас бинтов и йода?"

Пока жена перевязывала раны, а я безуспешно пытался набрать по сотовому неотложку, сосед с увлечением рассказывал подробности ночной охоты. Зря старался. Картина всеобщего разгрома в тещиной кухне, которая предстала перед нашими глазами, когда соседа в торжественной обстановке препроводили в ту же самую клинику, комментариев явно не требовала. Из обстановки уцелели только шкаф и холодильник. На полу валялся полуобъеденный кусок жаренной курицы, томительный запах которой и привлек серого хищника.

"А что это у него морда такая опухшая?" – Поинтересовался я у Митяя.

"Где? А… это отец, наверное, ему сгоряча вмазал. Да ты не парься, не сдохнет…"

Оставшиеся полночи мы с Митяем допивали остатки домашнего вина и обдумывали, как поступить с Куроедом. Кот, тесно спеленутый в тещин халат, косил на нас желтым глазом и злобно урчал. Наконец после долгих колебаний Митяй предложил в ветлечебницу его не везти ("Мало нам крови, что ли?"), тем более, что теща уже успела получить первый десяток уколов. Кота было решено вывезти за город, где и отпустить на все четыре.

"Раз хищник, то и пускай живет в лесу, - справедливо рассудил Митяй. – А ты если захочешь чего-нибудь в свой журнал написать, то пиши. Еще лучше, чем у Штрауха выйдет история. И не забудь, припиши, что животное не пострадало. А то защитники природы будут напрягаться".

История не закончилась. Стоит ли об этом рассказывать? Дальше сюжет начал развиваться, словно в рассказах уже упомянутого кумира студенток-журналисток Штрауха, по нарастающей. Как и следовало ожидать, совместное посещение курса терапии от бешенства моей тещей и отцом Митяя не прошло бесследно. Вот говорят, что в бальзаковском возрасте романтических отношений не бывает. Еще как бывает! Теща неожиданно открыла для себя, что, оказывается, вполне способна вытряхнуть изнуренное больничным пайком тело и на лыжную прогулку в лес, и в бассейн, и в кино на самый последний ряд. Тем более, что Алексей Иванович оказался добрым и необыкновенно нежным в изъявлении чувств человеком, а главное – удивительно похожим на отца самой Маргариты Арнольдовны. Единственного мужчину, которого она, несмотря на свои 140 браков, действительно уважала.

Но самый потрясающий сюрприз ожидал ее дальше. Законы природы в очередной раз взяли верх над тещиной зоофобией. Ровно в назначенный срок любимая кошечка Маргариты Арнольдовны окотилась тремя чудесными пушистыми комочками. Выражение лица у тещи, когда она увидела приплод, не описать никакому беллетристу. Каждый котенок был точным слепком безвестно сгинувшего Куроеда".

(Кошкаров А. Идет охота на кота, идет охота… Рассказ

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2003, апрель. № 4 (44), с. 46-47).

**

***