Александр Крутов о банде Нефедова - Лысенко

Читателям сайта http://криминальныйсаратов.рф. предлагается 6 статей саратовского журналиста Александра Крутова цикла "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко" - о судебном процессе в Саратовском областном суде по делу банды Юрия Нефедова – Михаила Лысенко. Перед коллегией присяжных заседателей предстали 8 подсудимых мужчин, во главе с Лысенко Михаилом Алексеевичем, 08.03.1960 г.р., который до задержания 27.11.2010 г., занимал пост главы Энгельсского муниципального района Саратовской области.

Основным эпизодом уголовного дела было убийство вора в законе "Балаша", для совершения которого, по версии стороны обвинения, и была создана банда Нефедова-Лысенко.

05.11.1998 г. около 18 час. 15 мин. в г. Энгельсе Саратовской области вор в законе "Балаш" – Балашов Николай Павлович, 05.05.1963 г.р., по окончании воровской сходки в офисе "Нефеда" – Нефедова Юрия Семеновича, 02.03.1963 г.р., лидера группировки "Нефедовские", находясь на переднем сиденье автомашины ВАЗ-21099 н/з Е 520 НА 64 РУС, под управлением водителя Руденко Александра Олеговича, 05.10.1971 г.р., выезжал со двора дома № 55 по ул. Нестерова. Как только автомашина, выезжающая со двора задним ходом, почти полностью оказалась на ул. Нестерова, двое киллеров - с масками на лицах, в упор расстреляли "Балаша" из обреза гладкоствольного охотничьего автоматического самозарядного ружья МЦ-21-12 № 9011370 12 калибра и пистолета "ТТ", калибра 7,62 мм.

Пуля 12 калибра снесла половину черепа Балашову Н.П., так что мозговым веществом был забрызган не только салон автомашины, но и водитель Руденко А.О., который при нападении не пострадал. В "Балаша" двое киллеров произвели 3 выстрела пулями 12 калибра (4 патрон перекосило в обрезе ружья), и 2 выстрела пулями калибра 7,62 мм, после чего скрылись. От полученных ранений вор в законе "Балаш" скончался на месте – в салоне автомашины, но по требованию "Нефеда", водитель Руденко А.О. отвез труп Балашова Н.П. в больницу, где и была констатирована смерть.

*

В конце ноября 2010 г. в г. Энгельсе началась операция по декриминализации Энгельсского района Саратовской области, о которой граждан России поспешили оповестить все СМИ, а в первую очередь федеральные ТВ.

23.11.2010 г. в 08 час. 30 мин. по адресу: г. Энгельс, ул. Подгорная, д. 51 произошло фактическое задержание Нефедова Ю.С., кличка "Нефед" ("Юра Бешеный"), лидера группировки "Нефедовские" г. Энгельса Саратовской области, но следствие задержание датировало другим временем - 24.11.2010 г. в 02 час. 10 мин.

29.11.2010 г. постановлением Энгельсского районного суда Саратовской области Нефедов Ю.С. был заключен под стражу по уголовному делу № 305038 по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 163 ч. 2 п.п. "а, в", ст. 161 ч. 2 п.п. "а, г" УК РФ.

27.11.2010 г. в г. Энгельсе был задержан, а затем заключен под стражу глава Энгельсского муниципального района Саратовской области Лысенко М.А., обвиненный, как в создании банды Нефедова-Лысенко, в убийстве вора в законе "Балаша" 05.11.1998 г. в составе банды, так и в совершении других преступлений.

30.12.2010 г. во время предварительного расследования с обвиняемым Нефедовым Ю.С., организатором банды Нефедова-Лысенко, организатором убийства 05.11.1998 г. Балашова Н.П., в соответствии со ст. ст. 317.1, 317.2 и 317.3 УПК РФ было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве.

Нефедов Ю.С. признал свою вину, как в создании банды Нефедова-Лысенко, в убийстве вора в законе "Балаша" 05.11.1998 г., так и в совершении других преступлений. В конечном итоге уголовное дело в отношении Нефедова Ю.С. было выделено в отдельное производство и рассмотрено судом с применением особого порядка проведения судебного заседания.

25.07.2012 г. Саратовский областной суд в составе председательствующего судьи Глухова А.В., с участием государственного обвинителя Лохова Э.А., подсудимого Нефедова Ю.С., защитника – адвоката Сармина С.П., рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело в отношении Нефедова Ю.С.

"<…> обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 209, п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105, п. "а" ч. 3 ст. 126, п. "а" ч. 3 ст. 163, п. "а" ч. 3 ст. 161, ч. 4 ст. 296, ч. 2 ст. 213, п. "а" ч. 3 ст. 111, ч. 3 ст. 222 УК РФ,

Подсудимый Нефедов Ю.С.

создал устойчивую вооруженную группу (банду) в целях нападения на граждан, а также руководил такой группой (бандой);

совершил убийство Балашова Н.П., организованной группой, сопряженное с бандитизмом;

похитил Пронина А.И. с применением насилия, опасного для жизни и здоровья и с угрозой применения такого насилия, с применением предметов, используемых в качестве оружия, из корыстных побуждений, организованной группой;

совершил вымогательство денежных средств у Пронина А.И. под угрозой применения насилия, с применением насилия, в крупном размере, организованной группой;

открыто похитил имущество у Пронина А.И. с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья, организованной группой;

угрожал причинением вреда здоровью Венецкому М.А. в связи с его участием в качестве защитника при производстве предварительного расследования, с применением насилия, опасного для здоровья; совершил хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, с применением оружия, организованной группой;

умышленно причинил Филатову В.Г. тяжкий вред здоровью, вызвавший значительную стойкую утрату общей трудоспособности не менее чем на одну треть, из хулиганских побуждений, организованной группой;

незаконно приобрел, передал, хранил, перевозил огнестрельное оружие, его основные части, боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывчатые устройства, организованной группой".

"<…> Настоящее уголовное дело поступило в суд с представлением прокурора, утвердившего обвинительное заключение, о применении особого порядка проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении Нефедова Ю.С., с которым 30 декабря 2010 года в соответствии со ст. ст. 317.1, 317.2 и 317.3 УПК РФ было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве (т. 8, л.д. 18-20).

Заключенное с подсудимым досудебное соглашение соответствует требованиям, указанным в ст. ст. 317.1 – 317.3 УПК РФ.

В процессе судебного разбирательства подсудимый Нефедов Ю.С. в полном объеме согласился с предъявленным ему обвинением и ходатайствовал о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке, подтвердив, что досудебное соглашение о сотрудничестве им было заключено добровольно и при участии защитника, что он осознает правовые и процессуальные последствия постановления обвинительного приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке.

Поскольку государственный обвинитель в судебном заседании подтвердил активное содействие подсудимого следствию в раскрытии и расследовании преступлений, в изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступлений и, удостоверившись, что досудебное соглашение о сотрудничестве было заключено Нефедовым Ю.С. добровольно и при участии защитника, суд применяет особый порядок проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по делу в отношении подсудимого Нефедова Ю.С.

Как видно из пояснений государственного обвинителя, при производстве предварительного следствия Нефедов Ю.С. дал подробные показания, изобличающие не только его самого, как создателя банды, но и о иных участниках банды, о совершенных преступлениях, назвав участников и исполнителей конкретных преступлений, в том числе и тех, участником которых он был сам, и по которым ему предъявлено обвинение по настоящему делу.

В результате сотрудничества Нефедова Ю.С. органы предварительного следствия получили доказательства, изобличающие других лиц в совершении ими ряда особо тяжких преступлений".

"<…> На основании изложенного и, руководствуясь ст. 317.7 УПК РФ, Саратовский областной суд

Нефедова Юрия Семеновича признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных

ч. 1 ст. 209 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года),

п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105 УК РФ (в редакции ФЗ от 13 июня 1996 года),

п. "а" ч. 3 ст. 126 УК РФ (в редакции ФЗ от 7 декабря 2011 года),

п. "а" ч. 3 ст. 163 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года),

п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года),

ч. 4 ст. 296 УК РФ (в редакции от 7 декабря 2011 года),

ч. 2 ст. 213 УК РФ (в редакции ФЗ от 7 марта 2011 года),

п. "а" ч. 3 ст. 111 УК РФ (в редакции ФЗ от 7 марта 2011 года),

ч. 3 ст. 222 УК РФ (в редакции ФЗ от 25 июня 1998 года),

и назначить наказание:

- по ч. 1 ст. 209 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года) с применением ч. 2 ст. 62 УК РФ в виде лишения свободы сроком на 7 лет 6 месяцев;

- по п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105 УК РФ (в редакции ФЗ от 13 июня 1996 года) с применением ч. 4 ст. 62 УК РФ в виде лишения свободы сроком на 8 лет; <…>

На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения назначенных наказаний окончательно по совокупности преступлений назначить Нефедову Ю.С. наказание в виде лишения свободы сроком на 8 лет 6 месяцев с отбыванием в исправительной колонии строгого режима. <…>".

*

Далее, на основном процессе по делу банды Нефедова-Лысенко, осужденный Нефедов Ю.С. выступал главным свидетелем стороны обвинения против членов "банды Нефедова-Лысенко".

*

13.10.2014 г. Саратовский областной суд в составе председательствующего судьи Дементьева А.А., с участием коллегии присяжных заседателей, государственных обвинителей прокуроров 1-го отдела прокуратуры Саратовской области Лохова Э.А. и Фроловой О.В.,

"<…> рассмотрев в открытом судебном заседании судом присяжных уголовное дело в отношении

Лысенко Михаила Алексеевича, 08 марта 1960 года рождения, <…>

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 209, п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 222, п. "а" ч. 3 ст. 126, ч. 4 ст. 296, ч. 3 ст. 222, п.п. "в, г" ч. 4 ст. 290, ч. 1 ст. 174.1 УК РФ,

Новокрещенова Павла Олеговича, 16 января 1965 года рождения, <…> отбывающего наказание в ФКУ ИК-7 УФСИН России по Саратовской области по приговору Энгельсского городского суда Саратовской области от 15 сентября 2006 года, которым осужден с учетом внесенных изменений по ч. 1 ст. 105, п. "в" ч. 3 ст. 132, п. "в" ч. 2 ст. 158, ч. 3 ст. 327, ч. 3 ст. 69 УК РФ к 17 годам 6 месяцам лишения свободы,

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 209, п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105 УК РФ,

Алибекова Роберта Аюбовича, 26 марта 1966 года рождения, <…>

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 209, п. "а" ч. 3 ст. 126, п. "а" ч. 3 ст. 161, ч. 2 ст. 213 УК РФ,

Ахильгова Казбека Салмановича, 08 апреля 1978 года рождения, <…>

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 209, п. "а" ч. 3 ст. 126, п. "а" ч. 3 ст. 161, ч. 2 ст. 213, п. "а" ч. 2 ст. 116 УК РФ,

Байрамбекова Шерефетдина Рамазановича, 28 января 1963 года рождения, <…> ранее судимого 18 августа 2006 года Энгельсским городским судом Саратовской области по ч. 2 ст. 228 УК РФ к 3 годам 4 месяцам лишения свободы, освободился по отбытии наказания 11 августа 2009 года,

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 209, ч. 2 ст. 213 УК РФ,

Горшенина Сергея Николаевича, 17 мая 1969 года рождения, <…>

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 209, п. "а" ч. 3 ст. 126, п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ,

Беликова Игоря Евгеньевича, 11 июня 1968 года рождения, <…> ранее судимого 30 сентября 2008 года приговором Энгельсского районного суда Саратовской области по ч. 3 ст. 30, п. "б" ч. 2 ст. 228.1, ч. 1 ст. 228, ч. 3 ст. 69 УК РФ к 5 годам 6 месяцам лишения свободы со штрафом в размере 5000 рублей, наказание в виде лишения свободы отбыто 23.10.2013 года,

обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 209, п. "а" ч. 3 ст. 126, п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ,

Гутиева Олега Эльбрусовича, 31 августа 1969 года рождения, <…>

обвиняемого в совершении преступления, предусмотренных ч. 2 ст. 222 УК РФ,

Вердиктом коллегии присяжных заседателей от 17 сентября 2014 года подсудимые Лысенко М.А., Новокрещенов П.О., Горшенин С.Н., Беликов И.Е., Алибеков Р.А. и Ахильгов К.С. признаны виновными в следующем.

1).  В осенний период времени было принято решение о лишении жизни Балашова Н.П., состоялась на это договоренность, был разработан план и распределены роли, определено место – территория, прилегающая к дому № 55 по ул. Нестерова г. Энгельса Саратовской области, переданы для использования в качестве оружия пистолет конструкции Токарева (ТТ) калибра 7,62 мм, и боеприпасы к нему в количестве не менее 10 патронов, обрез гладкоствольного охотничьего автоматического самозарядного ружья МЦ-21-12 № 9011370 12 калибра, измененного самодельным способом путем укорачивания ствола и приклада, вместе с боеприпасами.

Новокрещенов П.О. участвовал вместе с иным лицом, а также с двумя лицами, в отношении которых уголовное дело прекращено в связи со смертью (1) и (2), двумя лицами, уголовное дело в отношении которых выделено в отдельное производство (1) и (2), в лишении жизни Балашова Н.П., при этом его роль заключалась в том, что он в конце октября – начале ноября 1998 года в офисе, расположенном по адресу: Саратовская область г. Энгельс, ул. Нестерова, д. 55, на предложение принять участие в лишении жизни Балашова Н.П. дал свое согласие, желая сохранить покровительство и материальную помощь со стороны иного лица.

<…> 5 ноября 1998 г. Новокрещенов П.О. совместно с лицом, уголовное дело в отношении которого прекращено в связи со смертью (2), достоверно располагая информацией о том, что Балашов Н.П. находится в офисе по адресу: дом № 55 по ул. Нестерова г. Энгельса Саратовской области на автомобиле марки ВАЗ-21099 г/н Е 158 СА 64 РУС, под управлением лица, уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство (2), в период до 18 часов прибыл на пересечение улиц Астраханская и Персидского г. Энгельса Саратовской области, откуда согласно распределению ролей совместно с лицом, уголовное дело в отношении которого прекращено в связи со смертью (2), проследовал к строящемуся дому № 57 по ул. Нестерова г. Энгельса, где изменил свой внешний вид, переодевшись в другую заранее приготовленную одежду, одел маску в виде головного убора с прорезями для глаз, вооружился ранее спрятанным оружием – пистолетом конструкции Токарева калибра 7,62 мм, снаряженного не менее 2 штатными патронами и в ожидании Балашова Н.П. занял подходящее для стрельбы место вблизи ворот, ведущих в дом № 55 по ул. Нестерова г. Энгельса Саратовской области.

Около 18 часов 15 минут того же дня, при выезде из ворот дома № 55 по ул. Нестерова г. Энгельса Саратовской области автомашины марки ВАЗ-21099 г/н Е 520 НА 64 РУС в салоне которой на пассажирском сиденье спереди находился Балашов Н.П., Новокрещенов П.О. совместно с лицом, уголовное дело в отношении которого прекращено в связи со смертью (2), наблюдал за окружающей обстановкой и при необходимости должен был при лишении жизни Балашова Н.П., а после произведенных лицом, уголовное дело в отношении которого прекращено в связи со смертью (2), не менее двух выстрелов из вышеуказанного обреза охотничьего ружья в голову и шею Балашова Н.П., Новокрещенов П.О. из имевшегося у него пистолета ТТ также произвел выстрел в грудь и живот Балашова Н.П., однако из-за изменения направления водителем движения автомобиля, причинил Балашову Н.П. повреждение в области левого бедра.

В результате произведенных Новокрещеновым П.О. и лицом, уголовное дело в отношении которого прекращено в связи со смертью (2), выстрелов Балашову Н.П. был причинен легкий вред здоровью, по признаку кратковременного расстройства здоровья сроком не свыше 21 дня, вызванный огнестрельным, пулевым, сквозным ранением левого бедра с повреждением мягких тканей, а также по признаку опасности для жизни тяжкий вред здоровью, вызванный двумя огнестрельными пулевыми проникающими сквозными ранениями головы и шеи с повреждением костей свода  и основания черепа, костей лицевого скелета, вещества головного и спинного мозга, 3-го шейного позвонка, от чего Балашов Н.П. скончался на месте.

Исходя из установленных обвинительным вердиктом обстоятельств уголовного дела по данному обвинению, суд квалифицирует действия подсудимого Новокрещенова П.О. по п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, то есть причинение смерти другому человеку, совершенное группой лиц по предварительному сговору.

<…> Вердиктом коллегии присяжных заседателей признано не доказанным, что вышеописанные действия Новокрещенова П.О. были сопряжены с бандитизмом. При таких обстоятельствах у суда не имеется оснований полагать, что Новокрещенов П.О. действовал в составе организованной группы.

С учетом установленных коллегией присяжных заседателей фактических обстоятельств дела из обвинения подсудимого Новокрещенова П.О. по данному эпизоду суд исключает пункт "з" по ч. 2 ст. 105 УК РФ.

<…> Согласно предъявленному и поддержанному государственными обвинителями обвинению в убийстве Балашова Н.П. принимал участие подсудимый Лысенко М.А.

<…> Указанные действия подсудимого Лысенко М.А. были квалифицированы по п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, то есть причинение смерти другому человеку, совершенное организованной группой, сопряженное с бандитизмом.

Вердиктом коллегии присяжных заседателей признано не доказанным участие подсудимого Лысенко М.А. в лишении жизни Балашова Н.П.

Обсудив последствия вердикта коллегии присяжных заседателей, суд считает, что подсудимый Лысенко М.А. по эпизоду обвинения в убийстве Балашова Н.П. подлежит оправданию по п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105 УК РФ с связи с непричастностью к совершению данного преступления.

<…> На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 302-309, 343, 350, 351 УПК РФ, суд

Лысенко Михаила Алексеевича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного п.п. "в, г" ч. 4 ст. 290 УК РФ (в редакции Федерального закона от 08.12.2003 года № 162-ФЗ) и назначить ему наказание, с применением ч. 1 ст. 65 УК РФ, в виде лишения свободы сроком на 7 (семь) лет 6 месяцев с отбыванием в исправительной колонии строгого режима со штрафом в размере заработной платы за пять лет работы в сумме 3.774.301 (три миллиона семьсот семьдесят четыре тысячи триста один) рубль.

На основании положения части третьей статьи 47 УК РФ лишить Лысенко Михаила Алексеевича права занимать должности на государственной службе и в органах местного самоуправления, связанные с выполнением организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций, сроком на три года.

Срок отбывания наказания исчислять с 13 октября 2014 года.

Зачесть в срок отбывания наказания время содержания Лысенко М.А. под стражей в период с 27 ноября 2010 года по 12 октября 2014 года включительно.

Меру пресечения Лысенко М.А. до вступления приговора в законную силу оставить прежнюю – содержание под стражей.

По ч. 1 ст. 209 УК РФ и ч. 3 ст. 222 УК РФ (эпизод обвинения по хранившемуся в схроне оружию) Лысенко Михаила Алексеевича оправдать за отсутствием события преступления. Его же по п.п. "ж, з" ч. 2 ст. 105 УК РФ, по ч. 3 ст. 222 УК РФ, по п. "а" ч. 3 ст. 126 УК РФ, по ч. 4 ст. 296 УК РФ оправдать за непричастностью к совершению преступлений.

Новокрещенова Павла Олеговича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ (в редакции Федерального закона от 13.06.1996 года № 63-ФЗ) и назначить наказание, с применением ч. 1 ст. 65 УК РФ, в виде 12 (двенадцати) лет лишения свободы.

На основании ч. 5 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения назначенного наказания с наказанием по приговору Энгельсского городского суда Саратовской области от 15 сентября 2006 года окончательно назначить Новокрещенову Павлу Олеговичу наказание в виде лишения свободы сроком на 19 (девятнадцать) лет с отбыванием в исправительной колонии строгого режима.

Срок отбывания наказания исчислять с 13 октября 2014 года.

Зачесть в срок отбывания наказания отбытое Новокрещеновым П.О. наказание по приговору Энгельсского городского суда Саратовской области от 15 сентября 2006 года в период с 24 мая 2006 года по 12 октября 2014 года включительно.

Меру пресечения Новокрещенову П.О. до вступления приговора в законную силу изменить на содержание под стражей.

По ч. 2 ст. 209 УК РФ Новокрещенова Павла Олеговича оправдать за отсутствием события преступления.

Алибекова Роберта Аюбовича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного п.п. "а, в, з" ч. 2 ст. 126 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07.12.2011 года № 420-ФЗ) и назначить ему наказание, в виде лишения свободы сроком на 7 (семь) лет в исправительной колонии строгого режима.

Срок отбывания наказания исчислять с 13 октября 2014 года.

Зачесть в срок отбывания наказания время содержания Алибекова Р.А. под стражей в период с 31 декабря 2010 года по 12 октября 2014 года включительно.

Меру пресечения Алибекову Р.А. до вступления приговора в законную силу оставить прежнюю - содержание под стражей.

По ч. 2 ст. 209 УК РФ и по п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ Алибекова Роберта Аюбовича оправдать за отсутствием событий преступлений. Его же по ч. 2 ст. 213 УК РФ оправдать за отсутствием в деянии состава преступления.

Ахильгова Казбека Салмановича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.ч. 4, 5 ст. 33 и п.п. "а, в, з" ч. 2 ст. 126 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07.12.2011 года № 420-ФЗ) и назначить ему наказание, в виде лишения свободы сроком на 6 (шесть) лет с отбыванием в исправительной колонии строгого режима.

Срок отбывания наказания исчислять с 13 октября 2014 года.

Зачесть в срок отбывания наказания время содержания Ахильгова К.С. под стражей в период с 25 ноября 2010 года по 12 октября 2014 года включительно.

Меру пресечения Ахильгову К.С. до вступления приговора в законную силу оставить прежнюю - содержание под стражей.

По ч. 2 ст. 209 УК РФ и по п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ Ахильгова Казбека Салмановича оправдать за отсутствием событий преступлений. Его же по ч. 2 ст. 213 УК РФ оправдать за отсутствием в деянии состава преступления. Его же по п. "а" ч. 2 ст. 116 УК РФ оправдать за непричастностью к совершению преступления.

Байрамбекова Шерефетдина Рамазановича по ч. 2 ст. 209 УК РФ оправдать за отсутствием события преступления. Его же по ч. 2 ст. 213 УК РФ оправдать за отсутствием в деянии состава преступления.

Меру пресечения Байрамбекову Ш.Р. в виде содержания под стражей в СИЗО-1 г. Саратова отменить. Освободить из-под стражи немедленно в зале суда.

Горшенина Сергея Николаевича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного п.п. "а, в, з" ч. 2 ст. 126 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07.12.2011 года № 420-ФЗ) и назначить ему наказание, с применением ч. 1 ст. 65 УК РФ, в виде лишения свободы сроком на 6 (шесть) лет 6 месяцев с отбыванием в исправительной колонии строгого режима.

Срок отбывания наказания исчислять с 13 октября 2014 года.

Меру пресечения до вступления приговора в законную силу Горшенину С.Н. изменить с подписки о невыезде и надлежащем поведении на заключение под стражу в СИЗО-1 г. Саратова. Взять под стражу в зале суда.

По ч. 2 ст. 209 УК РФ и по п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ Горшенина Сергея Николаевича оправдать за отсутствием событий преступлений.

Беликова Игоря Евгеньевича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.ч. 4, 5 ст. 33 и п.п. "а, в, з" ч. 2 ст. 126 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07.12.2011 года № 420-ФЗ) и назначить ему наказание, с применением ч. 1 ст. 65 УК РФ, в виде лишения свободы сроком на 6 (шесть) лет.

На основании ч. 5 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения назначенного наказания с наказанием по приговору Энгельсского районного суда Саратовской области от 30 сентября 2008 года окончательно назначить Беликову Игорю Евгеньевичу наказание в виде лишения свободы сроком на 7 (семь) лет с отбыванием в исправительной колонии строгого режима со штрафом в сумме 5000 рублей в доход государства.

Срок отбывания наказания исчислять с 13 октября 2014 года.

Зачесть в срок отбывания наказания отбытое Беликовым И.Е. наказание по приговору Энгельсского районного суда Саратовской области от 30 сентября 2008 года в период с 24 апреля 2008 года по 10 октября 2013 года и время содержания его под стражей в период с 11 октября 2013 года по 12 октября 2014 года включительно.

Меру пресечения до вступления приговора в законную силу оставить Беликову И.Е. прежнюю - содержание под стражей.

По ч. 2 ст. 209 УК РФ и по п. "а" ч. 3 ст. 161 УК РФ Беликова Игоря Евгеньевича оправдать за отсутствием событий преступлений.

Гутиева Олега Эльбрусовича по ч. 2 ст. 222 УК РФ оправдать за отсутствием события преступления.

Меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении ему отменить. <…>" 

*

В результате двух судебных процессов, проведенных Саратовским областным судом по делу банды Нефедова-Лысенко, получилось следующее:

1. 25.07.2012 г. Саратовский областной суд под председательством судьи Глухова А.В. вынес обвинительный приговор в отношении подсудимого Нефедова Ю.С., признав его виновным в организации банды Нефедова-Лысенко, созданной для убийства вора в законе "Балаша" – Балашова Н.П., в организации убийства 05.11.1998 г. Балашова Н.П. бандой Нефедова-Лысенко, а также в других преступлениях, совершенных в составе банды.

2. 13.10.2014 г. Саратовский областной суд под председательством судьи Дементьева А.А., с участием коллегии присяжных заседателей, оправдал Лысенко М.А. в части создания банды Нефедова-Лысенко, созданной для убийства вора в законе "Балаша" – Балашова Н.П., в организации убийства 05.11.1998 г. Балашова Н.П. бандой Нефедова-Лысенко, а также в других преступлениях, совершенных в составе банды.

Коллегия присяжных заседателей не сочла доказанной стороной обвинения банды Нефедова-Лысенко и совершения подсудимыми преступлений в составе банды.

Подсудимый Новокрещенов П.О. был осужден за совершение убийства Балашова Н.П. не в составе банды, т.к. суд квалифицировал его действия по п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, то есть причинение смерти другому человеку, совершенное группой лиц по предварительному сговору.

Самое интересное в том, что в этих судебных процессах государственным обвинителем от прокуратуры Саратовской области выступал один и тот же человек – Лохов Э.А.

*

Всего в журнале "Общественное мнение" (г. Саратов) с ноября 2014 г. по май 2015 г. было опубликовано 6 статей цикла Александра Крутова "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко", который так и остался незавершенным.

Публикация цикла статей Крутова А.Н. о предварительном расследовании и судебных процессах по делу банды Нефедова-Лысенко, была прекращена редакцией журнала "Общественное мнение" без какого либо разъяснения читателям.

По сей день в Саратове почти никто не сомневается, что в принятии такого решения редакцией журнала своё веское слово сказал столичный господин "Вацлав", который "курирует" нашу Саратовскую область и принимает деятельное участие, как в возвышении, так и в падении почти всех более-менее значимых фигур на политической шахматной доске области. Ведь Михаила Лысенко, против мнения "Вацлава", упорно продвигал на пост губернатора Саратовской области президент ОАО "Группы компаний "РИМ" Фейтлихер Леонид Натанович, 09.01.1960 г.р., посмевший выступить в 2007 г. в саратовской прессе с открытым письмом и другими малоприятными статьями непосредственно в адрес "Вацлава".

В 2009 г. саратовский суд оправдал Фейтлихера Л.Н. по уголовному делу в отношении клеветы в адрес любимца "Вацлава" – Ландо Александра Соломоновича, 15.05.1943 г.р. Однако победа Фейтлихера оказалась "пирровой", т.к. пост председателя Саратовского областного суда пришлось покинуть Галкину Александру Ивановичу, 10.03.1946 г.р., занимавшему эту должность с 1987 г., но вынужденному 18.02.2009 г. подать заявление об отставке.

В печатных СМИ и на ТВ, в т.ч. на федеральном уровне, была проведена длительная и массированная информационная кампания, материалы которой обвиняли главного судью области Галкина А.И. в довольно "тесных" отношениях, как с "серым кардиналом" Фейтлихером Л.Н., так и с Рябченко Сергеем Николаевичем, по кличке "Хохол", якобы принадлежавшим к группировке "Парковские".

27.11.2010 г., как только в рамках операции по декриминализации Энгельсского района Саратовской области - глава Энгельсского муниципального района Лысенко М.А. из мягкого должностного кресла переместился на жесткие нары ИВС, от прикормленных людишек в правоохранительных органах к Фейтлихеру Л.Н. поступила информация, что им также как и его дружаном Лысенко, интересуются по нераскрытым убийствам и другим тяжким преступлениям 90-х годов, Фейтлихер Л.Н. понял, что "Вацлав" готовит ему местечко по соседству с Лысенко. Поэтому гражданин Израиля Фейтлихер в первых числах декабря 2010 г. "поднялся на крыло" и срочно отбыл на историческую родину к ранее вывезенной семье, где и пребывает по настоящее время.

Последнее слово всё равно осталось за "Вацлавом", который хоть и не получил обвинительный приговор в отношении Лысенко М.А. - в роли кровавого главаря энгельсской банды, и не закатал "Флинта" - хотя бы и временно в "казенный дом", но своего добился – показал "кто в доме хозяин": кому место на нарах, а кому разрешено "тявкать на слона" из-за границы.

Из-за политизированности и необъективности предварительного расследования, обстоятельства убийства 05.11.1998 г. вора в законе "Балаша" – Балашова Николая Павловича, 05.05.1963 г.р., после двух судебных процессов - так и остались неясными, а по-простому говоря "мутными". При этом необходимо учитывать, что боевики "Балаша" под руководством "Сапары" – Мутенина Игоря Валентиновича, 23.06.1963 г.р., с 1994 по 1998 гг. осуществили ряд убийств и покушений на убийства как в городах Энгельсе и Саратове, а также и за пределами нашего региона, а "Сапара" был убит в г. Энгельсе 28.05.1999 г. членами "Группировки киллеров".

*

Все 6 статей цикла Александра Крутова "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко" даются сплошным массивом, с четким выделением каждой части цикла.

1. Крутов А. "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко"

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2014, ноябрь. № 11 (181), с. 20-27.

2. Крутов А. "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко"

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2014, декабрь. № 12 (182), с. 32-38.

3. Крутов А. "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко"

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, январь – февраль. № 1-2 (183), с. 28-33.

4. Крутов А. "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко"

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, март. № 3 (184), с. 32-38.

5. Крутов А. "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко"

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, апрель. № 4 (185), с. 42-48.

6. Крутов А. "Крах операции "Энгельсская Кущевка", или "Дело Михаила Лысенко"

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, май. № 5 (186), с. 26-31.

**

 

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2014, ноябрь. № 11 (181), с. 20-27.

Рубрика: Тайны следствия

В конце ноября исполнилось ровно четыре года с того момента, как наша Саратовская область "прогремела" на всю Россию псевдокриминальной сенсацией. Если быть более точным, 28 ноября 2010 года по всем ведущим телеканалам РФ разлетелась весть, что Михаил Лысенко - глава Энгельсского муниципального района - в свободное от своих основных профессиональных обязанностей время создал банду. То есть устойчивую вооруженную группу, имеющую своей целью нападение на граждан и организации.

Если верить появившемуся некоторое время спустя официальному сообщению Следственного комитета России, события развивались следующим образом:

"Лысенко с целью физического устранения возможных конкурентов при осуществлении предпринимательской, а в последующем - политической деятельности, в 1998 году совместно с криминальным авторитетом Нефедовым организовал устойчивую вооруженную группу, противоправная деятельность которой осуществлялась на территории Саратовской области более 10 лет. Всего к уголовной ответственности привлечены 11 участников банды, на счету которых 12 тяжких и особо тяжких преступлений. Один из организаторов банды Нефедов, являющийся исполнителем преступных указаний Лысенко, в июле 2012 года осужден к длительному сроку лишения свободы".

Для справки: в августе 2001 года депутаты районного собрания избрали Михаила Лысенко главой Энгельсского муниципального образования. Эту должность он занимал вплоть до 2006 года, пока изменения в федеральном законодательстве не разделили органы местного самоуправления на исполнительную и представительную ветви. После чего, уже 17 марта 2006 года, Михаил Алексеевич на первом заседании Энгельсского районного собрания депутатов третьего созыва был избран главой Энгельсского муниципального района. То есть возглавил представительную ветвь местного самоуправления. Однако народная молва продолжала величать Михаила Лысенко "мэром Энгельса", связывая с ним все имеющиеся достижения города. И таковых было немало.

Перечислю лишь некоторые формальные показатели:

С 2004 по 2007 годы Энгельсский муниципальный район четырежды одерживал победы во всероссийских конкурсах, проводимых Министерством регионального развития РФ.

Дважды район становился призером в номинации "Золотой рубль" и дважды - в номинации "Лучшее муниципальное образование".

Высоко были оценены заслуги Михаила Лысенко и на региональном уровне. За девять лет его руководства районом МО дважды награждалось переходящим штандартом губернатора Саратовской области за экономические достижения и успехи в работе. При этом Энгельс трижды признавался самым благоустроенным городом Саратовской области. И это не просто красивый титул. Думаю, многие из наших земляков смогут подтвердить факт существования любопытного социального феномена, проявившегося в последние годы: многие коренные саратовцы, прожившие в областном центре не один десяток лет, вдруг перебирались в Энгельс. Поэтому никого в Саратове особо не удивило и не шокировало, когда в 2008 году Энгельсский район, единственный из муниципальных образований области, был занесен на областную "Доску почета". Все понимали, что это вполне заслуженно. И вот ведь какой парадокс - в том же самом 2008 году прекратила свое существование банда, действовавшая в Энгельсе на протяжении десяти лет под руководством того же самого Михаила Лысенко - человека, при котором муниципальное образование достигло перечисленных выше успехов. Как такое в принципе могло произойти? Какие реальные факты стоят за громкими обвинениями экс-главы Энгельсского района в тяжких и особо тяжких преступлениях, о которых узнала вся страна? И почему в конце 2010 года один из наиболее благополучных в социальном и экономическом плане поволжских городов по мановению волшебной палочки решили превратить в новую Кущевку? Все эти вопросы, возникшие вскоре после задержания и ареста Михаила Лысенко, волнуют моих земляков уже четыре года.

При этом лично у меня была надежда, что начавшийся в апреле 2013 года в Саратовском областном суде процесс по делу Лысенко сможет пролить свет на многие моменты, до поры до времени считавшиеся тайной следствия. Как сказали бы математики, судебный процесс прошел уже две итерации - две полноценные коллегии присяжных, выслушавших ход судебного следствия от начала и до конца, пытались вынести вердикт. В первом случае вердикта не получилось - коллегия, проработавшая всего один день и оправдавшая Михаила Лысенко примерно по половине поставленных вопросов, на второй день стала недееспособной. Причина - внезапная болезнь одного из присяжных, завершившаяся его отказом посещать судебные заседания.

Новой коллегии присяжных заседателей, которая рассматривала "дело банды Лысенко" с марта по сентябрь 2014 года, повезло больше. Ей все же удалось завершить работу и вынести вердикт. В итоге Михаил Лысенко был объявлен невиновным по всем предъявленным ему обвинениям сугубо криминального характера: создание банды, убийство, причастность к арсеналу с оружием, похищение человека и т.д. Правда, одновременно та же коллегия признала бывшего главу Энгельсского района виновным в получении взятки и отмывании денежных средств. Но поскольку срок давности по такому преступлению, как "отмывание денежных средств", уже истек, Лысенко был осужден лишь за получение взятки в особо крупном размере. Наказание, которое за это единственное преступление назначил Михаилу Лысенко областной судья Александр Дементьев, составило 8,5 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Удивительно, но факт: совершенно аналогичное наказание двумя годами ранее получил Юрий Нефедов - криминальный авторитет из Энгельса, на показаниях которого в основном и строилось обвинение Лысенко. При этом Нефедов предварительно заключил сделку со следствием, признал вину в организации убийства, создании и руководстве бандой, хранении и перевозке целого арсенала оружия и взрывчатых веществ, похищении человека, нападении на адвоката с целью воздействия на правосудие и иных уголовных преступлениях. И вот, за весь этот превосходный криминальный букет, Нефедову дали 8,5 лет лишения свободы в колонии строгого режима. А Михаил Лысенко, обвиняемый в тех же самых преступлениях, но оправданный присяжными, получил то же самое наказание, сдобренное конфискационными мерами. Прекрасный пример, чтобы наши сограждане сами сумели составить представление о справедливости и беспристрастности местного правосудия вообще и некоторых саратовских судей - в частности.

Не скрою, все четыре года, прошедшие с момента начала уголовного преследования Михаила Лысенко, я по крупицам собирал информацию об этом уголовном деле, посещал наиболее важные судебные заседания и даже готовил публикации о серьезных процессуальных нарушениях и прецедентах давления на присяжных. Но при этом максимально старался воздержаться от подготовки и публикации статей с изложением существа дела и собственными выводами. Ведь любая статья в СМИ, содержащая авторские оценки и анализ представляемых на процессе доказательств, со всей очевидностью могла быть расценена как форма давления на присяжных, что стало бы формальным основанием для отмены итогов ее работы вышестоящей судебной инстанцией. Подобного финала мне явно не хотелось, поскольку в душе теплилась вера в честность и беспристрастность людей, которым довелось стать присяжными заседателями. По крайней мере, большинства из них. С учетом повышенной политической составляющей данного процесса нельзя было дать заинтересованной стороне хоть малейший шанс отправить результат многомесячного труда присяжных в мусорную корзину. И только теперь, когда приговор по делу Михаила Лысенко состоялся, у меня появились законное право и реальная возможность подробно рассказать об этом уголовном деле.

Предупреждаю: рассказ будет долгим и с большим количеством действующих лиц. Ведь события, связанные с фабулой "дела Лысенко", его расследованием и предъявленными экс-главе Энгельсского района обвинениями, охватывают отрезок времени протяженностью более десяти лет. Поэтому нет ничего удивительного, что многих из персонажей нашего повествования сегодня уже нет в живых. И ушли они на тот свет отнюдь не по своей воле. Так что об обстоятельствах их прежней жизни и мотивации их поступков мы сможем судить лишь с чужих слов, ставших свидетельскими показаниями и осевшими в материалах уголовного дела. Другие "герои былых времен", которым пришлось стать свидетелями обвинения в "деле Лысенко", дожили до наших дней и даже появились в зале судебного заседания. Но, честно признаться, этим людям не позавидуешь. Они "тянут" длительные сроки лишения свободы, а свои показания дают, будучи пристегнутыми наручниками к конвоиру.

Выражаясь метафорически, уголовное дело в отношении бывшего главы Энгельсского района Михаила Лысенко представляется мне своеобразным современным "ящиком Пандоры". То есть своеобразным хранилищем, в котором заключены рвущиеся на волю злые духи. Правда, в интересующем нас варианте этот "ящик" - рукотворный, порожденный усилиями сотрудников наших доблестных правоохранительных органов. Судебные процессы по "делу Лысенко", состоявшиеся с апреля 2013 по сентябрь 2014 года в Саратовском областном суде, открыли этот ящик. "Злые духи" вырвались на свободу… Пришло время и нам разобраться во всей этой мешанине прошлого и настоящего, правды и лжи, страстей и холодного расчета, искренних поступков и откровенных провокаций.

 

О том, что город Энгельс - едва ли не криминальная столица Поволжья, граждане России узнали 28 ноября 2010 года. В этот день по основным каналам центрального телевидения прошли сюжеты, что в городе Энгельсе Саратовской области обезврежена преступная группировка, много лет наводившая ужас на местных жителей. Группировка была многочисленной и располагала серьезным арсеналом оружия и взрывчатых веществ. Возглавлял эту банду один из местных руководителей, задержанный в ходе успешной операции силовиков. Информация сопровождалась соответствующими картинками. Вот группа спецназовцев штурмует некий частный дом, якобы резиденцию главаря ОПГ. Затем картинка меняется: идет показ результатов этого штурма: сотрудники правоохранительных органов выводят из дома человека в наручниках и с завернутыми за спину руками. Лица задержанного не показывают, но у зрителей остается стойкое впечатление, что это и есть тот самый муниципальный начальник, на протяжении многих лет руководивший изобличенной бандой. Под занавес, для закрепления тезиса о серьезности преступной группы, телезрителям демонстрируется извлеченный из схрона арсенал. На экране мелькают пачки взрывчатого вещества, автоматы, патроны, еще какое-то оружие. Естественно, после подобной телевизионной медиаатаки у несведующего человека не может не возникнуть ощущение серьезности происходящего. А также, что задержанный в результате штурма человек хранил у себя на огороде целый арсенал.

Фамилия его в телесюжетах, насколько я помню, не звучала. По крайней мере, в первый день. Что речь идет о задержании главы Энгельсского района Михаила Лысенко, стало понятно дня через два-три, когда в качестве защитников Михаила Алексеевича появились адвокаты Михаил Мамедов и Станислав Зайцев. Они официально смогли подтвердить факт ареста своего клиента и в общих чертах изложить суть предъявляемых обвинений. Точнее обвинения, поскольку в конце ноября - начале декабря Лысенко подозревался лишь в одном преступлении. Ему инкриминировалось соучастие в убийстве вора в законе Николая Балашова, известного в криминальных кругах как Балаш. По первоначальной версии следствия Михаилу Лысенко отводилась роль то ли заказчика, то ли подстрекателя данного преступления. В этом Михаила Алексеевича изобличал человек, также в те дни арестованный; он признал свое участие в убийстве Балашова и даже написал на имя прокурора Саратовской области Владимира Степанова ходатайство о заключении так называемой "сделки со следствием". Зовут этого человека - Юрий Нефедов.

Сделаю небольшое отступление, дабы поделиться личными впечатлениями от тех дней. С ноября 2010-го по март 2011 года в Саратове работала "Школа журналистского мастерства", организованная "Фондом защиты гласности" (ФЗГ). Директором школы официально являлся председатель ФЗГ Алексей Кириллович Симонов, а среди лекторов было немало маститых журналистов и ученых из Москвы и других российских регионов. При этом вашему покорному слуге была доверена роль руководителя курса журналистских расследований. И вот, когда школа отработала всего две недели, пришла информация об аресте Михаила Лысенко. Казалось, сама судьба преподносила нам идеальный случай, чтобы поучить наших слушателей сбору информации в экстремальных условиях. Поэтому саратовские руководители школы по договоренности с приехавшим из Екатеринбурга лектором Сергеем Плотниковым решили провести специальный семинар, посвященный криминальным расследованиям. Для участия в этом семинаре пригласили адвокатов, бывших следователей и представителей правоохранительных органов. Из адвокатов это мероприятие решились посетить защитники Юрия Нефедова Людмила Томсэн и Павел Сальников, а также защитник Михаила Лысенко Станислав Зайцев. В ходе разгоревшейся дискуссии наиболее активной и словоохотливой оказалась Людмила Алексеевна Томсэн. Из ее выступления участники семинара узнали, что показанный по ТВ штурм домовладения не имеет никакого отношения к главе Энгельсского района. А особняк и выводимый из него человек с завернутыми за спину руками - это подзащитный адвокатов Томсэн и Сальникова Юрий Нефедов. В подтверждение своих слов Людмила Алексеевна пустила по рядам фотографии, свидетельствующие о погроме, учиненном оперативно-следственной бригадой в жилище Нефедова. На цветных снимках были отчетливо видны покореженные двери, выбитые стекла, разбросанные по полу детские учебники и компакт-диски. На полу виднелись бурые пятна. По заверению Томсэн и сестры Юрия Нефедова, также пришедшей на это мероприятие, это капли крови. И появились они в результате силового задержания Юрия Семеновича. Что же касается схрона с оружием, такового не было обнаружено ни в доме Лысенко, ни в особняке Нефедова.

Защитник Лысенко Станислав Зайцев, насколько я помню, на том семинаре был крайне немногословен. Сказал, что его клиент считает обвинение в убийстве Николая Балашова абсурдным и не признает своей вины. Но от подробных комментариев Станислав Максимович отказался, сославшись на тайну следствия и взятую у него подписку. И только относительно недавно адвокат Зайцев рассказал, что происходило с ним и его подзащитным в конце ноября 2010 года:

Поскольку Михаил Алексеевич никакого отношения ни к убийству Балашова, ни к иным преступлениям против здоровья и имущества своих земляков не имел, вариант предложенного генералом Буртовым сотрудничества был отвергнут как абсолютно неприемлемый. А сравнение города Энгельса, который многократно и на разных уровнях признавался одним из наиболее развитых и удобных для проживания городов РФ, со станицей Кущевской воспринималось как уничижительное и голословное заявление. Так или иначе, но после завершения этого разговора, когда сам Лысенко и его защитники отказались "пойти навстречу" и принять сделанное им "предложение о сотрудничестве", события стали развиваться ровно по тому самому неблагоприятному для Михаила Алексеевича сценарию, который напророчил во время этой неформальной беседы генерал Буртовой".

 

Что мы знаем сегодня об убитом шестнадцать лет назад, в ноябре 1998 года, в Энгельсе Николае Балашове? Для большинства наших современников это почти забытый персонаж. А между тем, в конце 90-х годов, он был весьма известен в определенных кругах. Лично я впервые услышал о существовании Балашова от собственного корреспондента газеты "Известия" по Саратовской и Пензенской областям Александра Кислова. С середины 90-х годов Александр Иванович жил и работал в Саратове, старался по мере сил принимать участие в демократическом движении. На этой почве Кислов близко сошелся с главой и владельцем баскетбольного клуба "Автодор" Владимиром Родионовым. В то время помимо спортивных устремлений Владимир Евстафьевич активно участвовал в политической жизни региона, был одним из главных спонсоров "Союза правых сил" и даже считался теневым кандидатом в губернаторы. Благо, солидные активы в нефтяном бизнесе на территории Саратовской и Самарской областей, которыми в то время владел Родионов, позволяли не только достойно содержать один из лучших в стране баскетбольных клубов, но и "играть в политику". Что же касается журналиста Кислова, Александр Иванович был при Родионове кем-то типа политического советника и консультанта. Поэтому очень часто его можно было застать в кабинете у хозяина "Автодора".

И вот в 1997 или 1998 годах я по каким-то своим журналистским делам должен был встретиться с Владимиром Евстафьевичем. В кабинете присутствовал и Кислов, и оба что-то оживленно обсуждали.

- Представляешь, Саша, я только что познакомился с настоящим живым вором в законе! И даже сразу не понял это, - с порога огорошил меня Кислов. - Вот если бы ты пришел хотя бы на полчаса пораньше, ты и сам мог бы его увидеть...

Из дальнейшего рассказа Александра Ивановича следовало, что он как обычно зашел к Родионову, но тот где-то задерживался. Пришлось подождать в приемной. Здесь Александр Иванович увидел молодого мужчину, также ожидавшего Родионова. Чтобы скоротать время, он разбирал какой-то шахматный этюд. Кислов познакомился с ним и разговорился, он назвался Николаем. И лишь когда в офисе появился Родионов, Кислов узнал, что его новый знакомый Николай и вор в законе Балаш - одно и то же лицо.

- Удивительно, такой молодой, интеллигентный - никак не подумаешь, что это вор в законе, - продолжал вслух изумляться Кислов. Видя мое неподдельное замешательство, Владимир Родионов счел нужным дать пояснение. Не ручаюсь за дословность, но звучало оно примерно так:

Больше тему Балаша мы в разговорах с Родионовым никогда не затрагивали. Более того, ни в ходе предварительного расследования, ни на этапе судебного разбирательства Владимир Родионов не фигурировал даже в качестве свидетеля. Хотя фамилия его в зале суда все же звучала. Назвал ее свидетель Петр Петрович Самородов, отбывающий длительный срок наказания за покушение на убийство. Он сообщил суду и присяжным, что с Владимиром Родионовым его познакомил в 1997 году именно Николай Балашов. К тому же, Николай Балашов - крестный отец одного из внуков Родионова.

Детство и юность будущего вора в законе Балаша пришлись на советские годы и внешне выглядели вполне благополучно. Родился Николай в 1963 году в приличной семье. Его отец Павел Петрович до выхода на пенсию работал старшим инженером-конструктором на Саратовском заводе приемно-усилительных ламп. Мать Валентина Петровна была инженером по озеленению. Семья Балашовых считалась многодетной - в ней подрастали трое пацанов. И Николай был самым младшим. Жили Балашовы в Ленинском районе, на улице Тархова.

Шли годы, братья окончили школу, затем - высшие военные училища, стали офицерами. Старший брат Игорь окончил Энгельсское высшее зенитно-ракетное училище, средний - Петр - Вольское высшее училище тыла. А вот младшему брату Николаю судьба еще в юности уготовила событие, роковым образом отразившееся на всей его дальнейшей жизни. Вот что об этом рассказал на допросе средний брат Петр Павлович Балашов, официально признанный потерпевшим:

"Что касается моего младшего брата Николая, с ним было все иначе. Когда Николай учился в 10 классе одной из средних школ г. Саратова, в его присутствии произошла групповая драка, в ходе которой был убит молодой человек. Сам Николай в ходе данной драки получил ножевое ранение в живот. В результате, оставшись жить, Николай был осужден к 10 годам лишения свободы. В ходе отбывания наказания Николаю за драку в местах лишения свободы добавили еще два года. Николай освободился из мест лишения свободы в 1992 году. Чем он занимался с тех пор, мне неизвестно, так как домой к родителям по роду своей службы в армии я приезжал очень редко. А когда виделся с Николаем, общался с ним, интересовался о его личной жизни. Сам Николай просил меня ничего у него не спрашивать. Чем это было вызвано, мне неизвестно. О своих планах, целях сам Николай мне ничего не рассказывал".

Сегодня трудно судить, насколько этот взгляд объективен. Но существует и официальная точка зрения. Весной 1980 года, когда 16-летний Коля Балашов по обвинению в убийстве оказался в стенах саратовского СИЗО, с ним проводилась комиссионная психолого-психиатрическая экспертиза. Вот лишь некоторые из выводов, которые отразили в своем заключении члены экспертной комиссии:

"С 6-го класса подпал под влияние улицы, начал не выполнять домашние задания и прогуливать уроки. На замечание учителя мог ответить дерзостью. Курит, с 9-го класса время от времени употребляет спиртные напитки. В семье Николая балуют, покупают ему дорогие вещи. Состоял на учете в ДКМ за угон мотоцикла".

И как финал: "7 марта 1980 г. подростки Балашов, Фирсов и др. избили гр. Лысенко. От нанесенных побоев последний скончался. Драку учинили в нетрезвом состоянии".

Вот ведь какая ирония судьбы! Человек, за убийство которого впервые был осужден Николай Балашов, и человек, которого спустя тридцать лет обвинили в заказе и организации убийства Балашова, оказались однофамильцами. Просто мистика какая-то.

Теперь представьте себе ощущения самого Николая Балашова, попавшего в тюрьму еще подростком, а вышедшего из нее уже зрелым мужчиной. И совсем в другой стране. Не было уже Советского Союза с его идеологическими догмами. Зато вовсю торжествовал дикий рыночный капитализм с новоявленным рэкетом и весьма условными представлениями об уголовных понятиях. В уголовном мире шла незримая борьба за лидерство между теми, кто прошел советские тюрьмы, и теми, кто на волне рыночной свободы пытались стать новыми королями преступного мира. Началось десятилетие разборок между криминальными группировками и их лидерами, унесших не одну сотню молодых жизней. В гуще этих непростых событий оказался вышедший на свободу в 1992 году Николай Балашов. Человек, которому судьбой через три года будет уготовано получить титул вора в законе. А еще через три года пасть от пуль убийц. Поэтому, не разобравшись в криминальном раскладе тех лет, не определив место и роль Балаша в криминальной иерархии Энгельса середины 90-х годов, практически невозможно будет понять причины и мотивы этого преступления. А без этого - сделать адекватный вывод, насколько бывший глава Энгельсского района Михаил Лысенко причастен к данному убийству.

Итак, вернемся к нашему герою. В 1992 году Николай, вместо возращения в родительские пенаты, переезжает в Энгельс к своей избраннице Ольге, которая становится его гражданской женой. В 1993 году у них рождается дочь Кристина, крестным отцом ее будет известный в Энгельсе бизнесмен Александр Камаев. Впоследствии многие из участников криминальных событий в Энгельсе 90-х годов, выступая в качестве свидетелей в "деле Лысенко", будут называть Александра Камаева "кошельком Балашова" и членом его преступной группировки. Однако факт, что еще в 1993 году Камаев стал крестным отцом дочери Балашова, свидетельствует, что этих двух людей связывало нечто гораздо большее, нежели деньги или криминальное покровительство. Ведь в 1993 году Балашов еще не был вором в законе, а Камаев - хозяином казино "Эльдорадо". В областном суде Александр Геннадьевич честно признал, что более или менее реальную прибыль от казино он начал получать только в 1997 году.

 

В середине 90-х Николай Балашов был коронован в Перми. Причины этой коронации, равно как и обстоятельства, при которых она происходила, даже в то время вызвали много вопросов как в воровской среде, так и в правоохранительных кругах. Вот что вспоминает Тенгиз Озманов, известный как вор в законе Дато:

"Вор в законе по кличке Якутенок приехал из Перми и повез в Пермь Балашова Н.П., чтобы короновать его. Это было примерно в 1994-1995 годах. После этого, вернувшись в Энгельс, коронованный Балашов здесь уже обмыл, то есть отметил это дело. Шота, Ной и я были возмущены, что без нас - воров в законе - короновали Балашова. Лысенко М.А. на коронации не присутствовал".

Полковник милиции в отставке Юрий Гапкалов, служивший в 1998 году в РУБОПе заместителем начальника отдела по борьбе с бандитизмом, в показаниях в суде заявил, что короновали Балашова так называемые "мокрушники" - Якутенок и тольяттинские воры. По-видимому, сделано это было в противовес укоренившейся к тому времени в Саратовской области группе грузинских воров в законе. Хотя само завершение коронации, точнее - ее неформальная часть, не обошлось без эксцессов. Другой ветеран РУБОПа, Михаил Лямин, рассказал, как проходили торжества по поводу коронации Балашова. Для проведения этого мероприятия была выбрана бывшая турбаза "Тантала". Видимо, имеется в виду база отдыха Сокино, расположенная на территории Лысогорского района и принадлежавшая в то время коммерческому банку "Порта". Как известно, этот банк впоследствии был закрыт по инициативе правоохранительных органов из-за тесных связей с криминальными группировками. Через некоторое время после начала "праздника" сам Балашов и еще Олин, впоследствии убитый, куда-то отъехали. И когда на турбазу пожаловали сотрудники милиции, самого виновника торжества там не оказалось. Зато был задержан Якутенок вместе с проститутками. Однако оружия при нем не было, и его вскоре пришлось отпустить.

Так или иначе, но одновременно с воровской короной Николай Балашов заполучил и громадную ответственность. Точнее - головную боль. В начале и середине 90-х годов в Энгельсе действовало около десятка различных преступных группировок. Практически все они были вооружены огнестрельным оружием и конкурировали из-за сфер влияния. Кровавые разборки со стрельбой и похищениями братков случались постоянно. При этом жертвами становилась не только "пехота", но и криминальные авторитеты. Более того, в преступной среде находились люди, отважившиеся покушаться даже на воров в законе. Вот лишь небольшой мартиролог криминальной жизни Энгельса 90-х годов, составленный в хронологической последовательности:

1993 год - киллер расстрелял из автомата двух мужчин, находившихся в салоне автомобиля. Жертвами оказались ведущие совместный бизнес руководитель городского отделения Союза ветеранов Афганистана Сергей Кобзаренко и криминальный авторитет Юрий Нефедов. При этом Кобзаренко был убит на месте, а Нефедов тяжело ранен (было прострелено легкое), но выжил. После покушения Юрий Нефедов еще несколько лет восстанавливал здоровье в различных медицинских учреждениях.

1994 год - в Москве убит криминальный авторитет из Энгельса Василий Никушоров (Никушор), первый официальный директор казино "Эльдорадо". Существует две версии, объясняющие это убийство. По свидетельству журналиста Сергея Михайлова, незадолго до покушения Никушор серьезно поссорился с Игорем Чикуновым. Вот что сообщает Михайлов в первом томе своей книги "Криминальный Саратов":

"Точно неизвестно, что они именно тогда не смогли поделить. Говорят, что поводом для ссоры послужило взаимное оскорбление друг друга, как говорится, "по пьяной лавочке". Ссора двух авторитетов грозила перейти в войну, и в милиции, зная о ней, не на шутку были встревожены: за стволы одновременно могли взяться десятки человек. И только вмешательство авторитетных и сильных людей помогло тогда примирить стороны". (Сергей Михайлов. Криминальный Саратов: О чем говорили все. Часть I, 1997. с. 73).

По другой версии, Никушора, родного брата супруги энгельсского смотрящего Анатолия Мишкиниса (Кабана), убили из-за его явного тяготения к грузинским ворам в законе. Вероятными исполнителями при этом называются люди из группировки другого энгельсского авторитета - Владимира Зыряева (Зыряя).

Зимой, в самом начале года, был убит один из зыряевских братков - Федор Чеботарев (Цыганок). В Энгельсе было известно, что убийство Цыганка совершили "анисинские". Лидер этой группировки Анисин формировал свою банду из числа несовершеннолетних подростков, не стесняясь вооружать подопечных стрелковым оружием и боевыми гранатами.

1995 год стал одним из наиболее кровавых в новейшей криминальной истории Энгельса. В конце июня на окраине села Шумейка Энгельсского района была обнаружена сгоревшая "девятка" с пятью обуглившимися трупами. В ходе следствия выяснилось, что жертвами разборки стали трое юных гангстеров из анисинской группировки и две их подруги, решившие провести досуг на турбазе "Росинка". Так уж вышло, что в тот же вечер в соседнем гостевом домике на той же турбазе отдыхали четверо зыряевских. Возникла разборка, в ходе которой зыряевские отомстили анисинским.

А в конце того же 1995 года был убит Владимир Зыряев. Считалось, что из всех энгельсских авторитетов он наиболее активно поддерживал Николая Балашова в его незримом противостоянии с кавказскими ворами.

1996-1998 годы стали временем криминальной охоты на местных воров в законе. В 1996 году в Энгельсе был убит вор в законе Шота - Гагуа. В 1997 году в Москве был убит вор в законе Худо. В 1998 году с помощью заложенного в подъезде взрывного устройства преступники покушались на жизнь Дато (Тенгиза Озманова) и одного из братьев Пипия. По счастливой случайности обошлось без смертей.

Естественно, в эти годы у Николая Балашова тоже появилось немало смертельных врагов. Если верить показаниям на процессе по "делу Лысенко" друга Балаша Петра Самородова, в период с 1995 по 1998 годы на Николая было совершено не менее четырех покушений в Саратове и Энгельсе. В частности, в Саратове Балашова пытались убить около магазина "Ностальжи". А последнее неудавшееся покушение произошло летом 1998 года в Энгельсе, когда Балашов вместе с супругой и ее братом Андреем решили посетить кинотеатр "Дружба". По признанию Самородова, Николая спасло только то, что киллер перепутал его с Андреем.

Чтобы понять, кому и чем мог мешать новый вор в законе и почему на него регулярно покушались, стоит привести некоторые оценки людей, знавших его непосредственно или сталкивавшихся с ним в энгельсский период жизни.

Тенгиз Озманов на просьбу следователя сообщить "характерологические особенности личности Балашова" сообщил:

"Никак не могу его описать. Он сам по себе жил, уголовник. Если какой-то целью задавался, доводил ее до конца. При этом цены человеческой жизни он не знал, был очень агрессивный, держал весь город Энгельс в страхе. Все коммерсанты его боялись и давали ему деньги за покровительство, чтобы их не трогали и не наезжали на них".

Примерно такой же ответ последовал и на вопрос об его отношениях с Балашовым:

"Город по сферам влияния мы с ним не делили. Я ни с кем не соперничал, свой кусок я всегда имел. Поддерживал отношения как вор с вором, никаких финансовых отношений у меня с ним не было, конфликтов с ним у меня никогда не было».

А вот что сообщил в свидетельских показаниях Сергей Маркин, ныне президент федерации карате Северо-Кавказского федерального округа. В середине 90-х годов он проживал в Энгельсе и имел репутацию авторитетного человека:

"Мишкинис боялся Балашова. Балашов был такой зверь, что он сначала всех объединил под свое знамя, а из-за того, что он был зверь, потом все начали отходить от него. Сапара (Игорь Мутенин. - Авт.) был правая рука Балашова, а потом они что-то перехлестнулись из-за Мишкиниса.

Балашов был в хороших отношениях с Рудченко М.М., который в тот период времени являлся начальником Энгельсского РОВД, они вместе отдыхали, парились в бане".

Следует пояснить, что в период с 1993-го по начало 1999-го года Михаил Рудченко был заместителем начальника областного ГУВД генерала-лейтенанта Владимира Булгакова, руководил всей криминальной милицией нашего региона. Для тех, кто жил в эти годы и интересовался нюансами региональной политики, не было секретом, что в эти годы руководство областного ГУВД находилось в серьезной конфронтации как с главами региона (сначала с главой администрации области Юрием Белых, а затем с губернатором Дмитрием Аяцковым), так и с коллегами из РУБОПа. В этой связи сведения, что вор в законе Балаш был в хороших отношениях и даже парился в бане вместе с Михаилом Рудченко, представляются мне весьма сомнительными. Вскоре после того как Дмитрию Аяцкову удалось добиться отставки Владимира Булгакова, Михаил Рудченко навсегда покинул Саратовскую область. В начале 1999 года Рудченко в составе комиссии высоких чинов МВД, возглавляемых генералом Колесниковым, участвовал в операции по декриминализации Красноярского края. При этом он так понравился тогдашнему губернатору края Александру Лебедю, что вскоре получил назначение на должность начальника Красноярского краевого ГУВД и стал генералом МВД. Погиб Михаил Мефодьевич Рудченко в начале "нулевых", во время инспекционной поездки на Северный Кавказ. Вертолет, где находились высокопоставленные чины МВД, был сбит террористами. Никому из тех, кто находился на его борту, выжить не удалось. Ныне имя генерала Рудченко носит центральная набережная города Энгельса. Спрашивается, зачем главе района Михаилу Лысенко потребовалось это вечное напоминание о человеке, закадычном друге Балаша, убийство которого, по версии обвинения, организовал все тот же Лысенко.

Допускаю, что в отечественной истории случались прецеденты и не такого цинизма. Вспомните, например, о судьбе известных русских ученых братьев Вавиловых. Всемирно известного биолога и генетика Николая Вавилова сталинский режим уморил голодом в саратовской тюрьме. Не известен даже точно год его смерти: то ли 1943-й, то ли 1944-й. А вот родного брата "врага народа", физика-оптика Сергея Вавилова великий "вождь всех народов" сделал президентом Академии наук СССР. Но не думаю, что Михаил Алексеевич Лысенко может конкурировать в этом плане с Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

Впрочем, далеко не все лица, дававшие показания по "делу Лысенко", видели в Николае Балашове кровавого монстра и потенциального терминатора. В ходе предварительного следствия и в суде звучали и кардинально противоположные мнения.

Вот что сообщил о своем погибшем брате Николае Петр Павлович Балашов:

"Что касается характерологических особенностей личности моего брата Николая, он был всегда добрым, уравновешенным, спокойным и отзывчивым парнем. Николай никогда ни с кем не конфликтовал, каких-либо вспышек гнева я у Николая никогда не наблюдал".

А вот мнение криминального авторитета Петра Самородова:

"Балашов не готовил покушения на кого-либо, он был некровожадным человеком. По криминальным понятиям воры в законе не могли проливать крови".

Удивительно, но даже бывший высокопоставленный сотрудник милиции, а ныне адвокат Михаил Венецкий, проходивший по "делу Лысенко" в качестве потерпевшего, весьма положительно отзывался в суде о Балашове. "За то время, что я работал в РУБОПе, Николай Балашов никаких преступлений не совершал", - заявил Михаил Александрович. Стоит уточнить, что в РУБОПе Венецкий работал с апреля 1996 года вплоть до 1999-го. А до этого с начала 90-х годов был начальником криминальной милиции в Энгельсе. Впрочем, даже в показаниях людей, весьма негативно отзывавшихся о Балашове, встречаются сведения о положительных качествах этого человека.

Уже упоминавшийся выше Сергей Маркин долгие годы имел неприязненные отношения с Николаем Балашовым. Основной причиной конфликта стала публичная драка между Маркиным и Балашовым и его людьми. Если верить показаниям Маркина, она произошла из-за того, что Балашов грубо оскорбил его в присутствии Дато. Тем не менее, публично бросив вызов страшному Балашу, Маркин остался жив. Более того, летом 1998 года случилось и вовсе неожиданное событие. Вот что об этом рассказал Маркин в своих показаниях:

"Летом 1998 года на мой день рождения приехал Балашов с женой и дочерью и подарил мне гобеленовую картину. Я пригласил его за стол, он сел и молчит. Он сказал мне, что жалеет об этом потерянном времени: "Я столько лет с тобой воевал, а ведь мы могли быть друзьями". Я предложил ему отнестись к этому философски и начать отношения с чистого листа. После этого Балашов уехал. По нему было видно, что у него серьезные проблемы, он о чем-то серьезно думал".

Теперь вернемся в осенний день 27 ноября 2010 года. Именно тогда вполне благополучный глава Энгельсского района Михаил Лысенко был задержан по подозрению в причастности к убийству вора в законе Николая Балашова. При этом возглавлявший следственную группу генерал Юрий Буртовой известил Михаила Алексеевича и его адвокатов, что у правоохранительных органов имеются серьезные, изобличающие Лысенко, показания. Сегодня, по прошествии четырех лет, мы можем с полной уверенностью сказать, что генерал Буртовой лукавил. Точнее, выдавал желаемое за действительное. К тому моменту, когда состоялся первый допрос Лысенко в качестве подозреваемого, у следствия имелась только информация, что задержанный несколькими днями ранее гражданин Нефедов написал ходатайство на имя прокурора Саратовской области с предложением заключить с ним досудебное соглашение. В обиходе такое соглашение называется "сделкой со следствием". Условия подобного соглашения типичны: в обмен на признательные показания и изобличение подельников участник сделки обеспечивает себе особый порядок судопроизводства. А это гарантирует ему две трети от максимального наказания. Что же касается конкретных показаний, изобличающих Михаила Лысенко и в подробностях описывающих мотив убийства и фактические обстоятельства совершения этого преступления, таковые Юрий Нефедов начал давать лишь вечером 27 ноября. А закончил утром следующего дня.

Не скрою, я и многие другие журналисты все это время очень хотели ознакомиться с этими показаниями и понять, что в них - правда, что - ложь. Но получить эту информацию у адвокатов, связанных подпиской о неразглашении тайны следствия, в то время было нереально. Пришлось ждать судебного процесса. К тому времени Юрий Нефедов, заключивший сделку со следствием и осужденный особым порядком к восьми с половиной годам заключения, находился в местах лишения свободы. Так что на процессе по "делу Лысенко" он имел статус свидетеля, хотя и прибывал в суд под конвоем. Однако с первых же минут появления свидетеля Нефедова в зале судебного заседания начали происходить неприятные процессуальные "сюрпризы". Некоторые из них, ранее опробованные лишь в столичных судах, были в новинку в саратовской судебной практике. Иные и вовсе носили прецедентный характер. Началось все с того, что председательствующий в процессе судья Александр Дементьев изменил оговоренному в законе порядку допроса свидетелей и не стал брать у Нефедова подписку об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Подобная судебная новация вызвала резкие протесты адвокатов, но переубедить судью по этому вопросу защитникам не удалось.

Вторым неприятным сюрпризом стало проведение допроса Юрия Нефедова в закрытом судебном заседании. В принципе, действующий закон позволяет проводить закрытые судебные заседания в двух случаях: если этого требует сохранение государственной тайны либо в ходе судебного разбирательства предполагается затронуть некие интимные подробности жизни кого-либо из участников процесса. Последнее, как правило, имеет место во время процессов над насильниками, педофилами или иными сексуальными извращенцами. Однако в последнее время в российской судебной практике появилась тенденция делать частично закрытые судебные процессы. При этом в "закрытую часть" традиционно попадают допросы свидетелей, ранее заключивших сделку со следствием и находящихся под государственной защитой. При этом уже отработана стандартная мотивировка такой частичной закрытости – "для обеспечения безопасности свидетеля". То есть судья, принимающий решение о закрытом допросе такого особого свидетеля, как бы априори предполагает, что в зале судебного заседания присутствуют люди, способные нанести вред жизни и здоровью такой важной персоне. Очевидно, что после подобного решения из зала суда удаляются не только зрители, но и журналисты. Тем самым грубо нарушается важнейшее конституционное право большого круга лиц на свободное получение и распространение информации. К чести саратовских судей, до недавнего времени в их практике практически не было допросов "закрытых свидетелей". Или, возможно, такие случаи не известны автору этих строк и некоторым саратовским адвокатам, с которыми по этому вопросу удалось пообщаться. Так или иначе, но "закрытие" допросов Юрия Нефедова и Юрия Суляна, к которому прибег судья Александр Дементьев при рассмотрении "дела Лысенко", стало неприятным сюрпризом и лично для меня, и для многих других журналистов, работающих на процессе Лысенко.

Впрочем, нет ничего тайного, что когда-нибудь не станет явным. Сегодня, когда судебный процесс завершен и вынесенным вердиктом присяжных Михаил Лысенко признан невиновным в убийстве Николая Балашова, настало время и простым людям узнать обстоятельства и факты, на которых строилось это страшное обвинение. Как уже было сказано, в основу обвинения были положены показания криминального авторитета Юрия Нефедова. Итак, давайте посмотрим, как Юрий Нефедов объяснил следствию причины, по которым вор в законе Николай Балашов был убит и кому в Энгельсе была нужна эта смерть. Одновременно нам предстоит узнать, как готовилось это преступление, и оценить степень правдивости главного свидетеля обвинения.

*

Из показаний Юрия Нефедова, данных 27-28 ноября 2010 года следователю по ОВД ГСУ Следственного комитета И.В. Подгорному:

"В 1998 г. ко мне в офис приехал Мутенин Игорь по кличке Сапара и сказал, что хотел со мной серьезно поговорить, так как со слов Балаша - Николая Балашова, вора в законе, в стрельбе в него (Мутенина) участвовал я. При этом он добавил, что к нему в больницу приезжал Лысенко М.А. и сказал, что стрелял Балаш…

Я Мутенина выслушал, а на следующий день приехал ко мне Балашов и, как бы предупреждая меня, сказал, что Сапара, то есть Мутенин, хочет меня убить. Балашов сказал, чтобы я прислушивался к ворам в законе и, ни грамма не стесняясь, предложил убить смотрящего в городе Мишкиниса, так как тот прислушивается к грузинским ворам, а также Маркина Сергея. В этом случае мы с ним вдвоем будем царствовать. Я сказал, что подумаю, а сам через несколько дней встретился с Мишкинисом по кличке Кабан и рассказал ему о разговоре с Балашовым. Я сказал также, что приезжал Сапара, а потом неожиданно - Балашов. Я сразу подумал, что это все постановка какая-то. Мы решили вместе думать и чаще созваниваться. Вскоре опять ко мне приехал Мутенин, и ему я рассказал, что Балашов рассказал мне, что тот хочет меня убить, а также про предложение убить Мишкиниса и Маркина, чтобы править городом вдвоем. Мы решили позвать Кабана и посоветоваться с ним. Это была осень 1998 года.

Мишкинис и Мутенин приехали ко мне в офис в д. 55 по ул. Нестерова в г. Энгельсе Саратовской области, где в конечном итоге убийство Балаша и состоялось. Мутенин пригласил нас в кафе, где сказал, что Балаш также хочет убить его близкого знакомого Лысенко. И Лысенко говорил, что любого человека в городе он поддержит и поможет, чтобы эту опасность из города убрать. Хочу добавить, что еще в 1996 году вор в законе по кличке Дато говорил, что нужно убить Балашова.

Мутенин сказал, что крупные чины тоже ничего не могут сделать с Балашовым. Я знаю, что еще даже в то время у Лысенко были большие связи у милицейских чиновников, так как все приезжали к нему за "Волгами", когда он работал на "ГАЗе", где продавали машины с завода и ремонтировали их. Балашов был в хороших отношениях с начальником РУБОПа Прошиным, и милиция сама об этом знает. Это действительно было так, так как когда убивали Зыряева Володю, убивал его тот же Сапара, на месте преступления нашли его очки и прочее, но тем не менее его покрывали Балашов и начальник РУБОПа Прошин, и он продолжал оставаться на свободе.

Первый раз я познакомился с Лысенко в 1994 году, когда съездил на "ГАЗ" один раз. Некто Анисин сказал, что Лысенко может подешевле продать автомашину "Волгу" и он неплохо ко всем относится, с Васей Никушором он дружит, которого, как говорят, убили по наколке Балашова, когда он ездил в Москву.

Я поехал к Лысенко, зашел, представился, сказал: "Здравствуйте, Михаил Алексеевич", но тот встретил холодно и сказал, что, если я хочу, в кассе могу оплатить и купить машину. Я развернулся и ушел.

У меня был помощник, моя правая рука, к которому я относился, как к родному, - это Ткаченко Михаил. Он нашел подход к Лысенко, и у них сложились отношения.

Я в разговоре спросил у Ткаченко Михаила, возможно ли, чтобы Лысенко мог чуть ли не открыто говорить Сапаре: уберите - и какая-то поддержка будет за это, и что ему какая-то опасность действительно угрожает. Тогда мне казалось нереально, что даже вор в законе может угрожать такому человеку, как Лысенко, у которого связи и деньги. Он, Ткаченко Михаил, сказал, что такое возможно, и у Лысенко проблемы с Балашовым, и от него он теперь хромает.

Ткаченко Михаил сказал, что у него хорошие отношения с Лысенко, и осенью 1998 года мы с ним поехали к Лысенко на "ГАЗ". Все события развивались в течение месяца-полутора. На встрече я рассказал всю свою ситуацию, что Балашов предлагал мне убить Мишкиниса и Маркина, что ко мне приходил Сапара. И спросил, что мне делать. Лысенко ответил, что у Балашова поддержка - Прошин, и ничего нельзя сделать, так как РУБОП обладает большой силой. Но Балашов кровожаден. И начал перечислять, к каким убийствам причастен Балашов. Лысенко сказал, что все мы сдохнем, если не сделаем этого. Лысенко сказал, что не хотел говорить, но раз приходил Сапара, то он скажет. Он предложил решить вопрос с Балашовым, то есть убить Балашова, иначе он убьет всех нас. При этом Лысенко мне и Ткаченко Михаилу говорил красивые слова, что, убив Балашова, мы спасем город. А если нет, и сами подохнем, и многие подохнут. Лысенко сказал, что все мы должны решать вместе с Сапарой.

Уже конкретная встреча произошла дома у Мишкиниса. Кроме него на встрече были я, Ткаченко Михаил и Мутенин. Это место я без вопросов могу показать. Вчетвером мы уже обговаривали убийство Балашова. Мутенин сказал, что у него нет людей, у Мишкиниса не было людей, так как он был смотрящим. Идти было не к кому, к наркоманам не пойдешь. Я сказал, что нахожусь в таком положении, что одни говорят: "Убейте". Лысенко говорит: "Убейте". Сам Балаш себя ведет так, что выхода не остается. (…)

Если быть ближе к теме, когда мы сидели вчетвером (Сапара, Мишкинис, Ткаченко и я), разговаривали, Ткаченко Михаил сказал, что он смог бы убить Балаша, но нужно было оружие и придумать, как сделать. Сапара как более опытный сказал, что когда он у нас собак подкармливал, то присмотрелся и пришел к выводу, что в этом месте будет очень удобно - рядом с дорогой и не видно. Также сказал, что есть несколькозарядное ружье. Ткаченко сказал, что ему для поднятия духа нужен еще кто-то. В то время у нас в деревне Красный Яр работал Новокрещенов Павел, которого я знал с 1989 года, познакомившись в изоляторе во время нахождения под следствием в Саратове. (…)

Когда Новокрещенов освободился, он пришел ко мне, так как у него никого нет. Он "сидит" с 14 лет, то есть постоянно, и в то время сидел уже три раза. Тогда тяжело было найти работу, и Ткаченко Миша предложил устроить его в Красном Яре, чтобы он сторожил и присматривал за людьми.

Так вот, мне пришла в голову идея, что Новокрещенов может быть вторым, кто вместе с Ткаченко убьет Балашова. Мы рассказали Новокрещенову, что Балашов всех убивает, и мы не знаем, что делать. И я предложил ему пойти на убийство Балашова. Новокрещенов согласился.

Мутенин передал для убийства Балашова ружье, а Мишкинис - пистолет ТТ. Ткаченко взял себе ружье, которое Мишкинису принесли некто Кот и второй человек, фамилию которого я не помню. Он сейчас отбывает наказание за покушение на убийство вора в законе Дато, за что был осужден в 2005 году. (…)

Итак, ружье привезли вечером осенью 1998 года, число я не помню. Я не спрашивал, откуда взялось оружие. От Мишкиниса мы возвращались уже с ружьем и пистолетом и поехали к себе в офис. Ткаченко Михаил сказал, что возьмет ружье, а пистолет отдал Новокрещенову. Перед убийством они из оружия постреляли. Ткаченко Михаилу не надо было ничего лишний раз говорить, он понимал сам".

(продолжение следует)

**

 

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2014, декабрь. № 12 (182), с. 32-38.

Рубрика: Тайны следствия

(Начало: 2014 г.: № 11)

 

Попытаемся проанализировать информацию, которую на допросе 27 ноября 2010 года сообщил сотрудникам Следственного комитета Юрий Нефедов. К означенной дате это был уже не тот Юра Бешеный, наводивший страх на обывателей и коммерсантов города Энгельса, а другой Нефедов - человек, крайне заинтересованный в возможности заключить сделку со следствием. Но перед этим стоит все же пояснить, кем в 90-е годы прошлого века был в Энгельсе Игорь Мутенин (он же Сапара) - человек, которого Юрий Нефедов многократно упоминает в своих показаниях, и разговор с которым вызвал у Юрия Семеновича (если верить ему) серьезное беспокойство за жизнь. Это, в свою очередь, привело к ответным мерам со стороны Нефедова. И мы с полным основанием можем считать их подготовкой убийства Николая Балашова группой лиц по взаимной договоренности. Сразу же хотелось бы оговориться, что формулировка "группой лиц и по взаимной договоренности" - это самая мягкая квалификация данного преступления, которую возможно сделать на основании показаний Нефедова. А вот позиция официальных правоохранительных органов по поводу юридической квалификации как самого убийства Николая Балашова, так и роли в этом преступлении Михаила Лысенко неоднократно претерпевала изменения.

Как рассказал мне адвокат Станислав Зайцев, впервые официальное обвинение в причастности к убийству Николая Балашова Михаилу Лысенко было предъявлено 6 декабря 2010 года по ч. 3 ст. 33 и п.п. "ж" и "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ.

"Из текста указанного постановления усматривается, что участниками данного преступления являются следующие лица: Лысенко - заказчик, Нефедов - организатор, Новокрещенов и Ткаченко (который был убит в 2000 году) - исполнители. При этом мотив и способ совершения преступления со стороны Лысенко в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого указаны не были. А сам текст постановления, составленный 5 декабря 2010 года заместителем председателя СКП Пискаревым, состоял из одного печатного листа", - вспоминает Станислав Максимович.

Однако примерно через полгода следствие, по-видимому, решило отказаться от квалификации этого преступления как "убийства по найму" (п. "з" ч. 2 ст. 105 УК). Во всяком случае, в своем окончательном варианте обвинение трансформировалось в "убийство, сопряженное с бандитизмом". Именно в таком виде оно рассматривалось двумя коллегиями присяжных Саратовского областного суда. При этом обвиняемый Лысенко перестал быть "заказчиком убийства" (из обвинения исчезла ч. 3 ст. 33 УК РФ), но зато стал главарем, чьи указания были обязательны для исполнения другими членами банды. В том числе и для организатора "банды Нефеда" и ее второго лидера - Юрия Нефедова. Естественно, что помимо умышленного убийства в обвинении несговорчивому Михаилу Лысенко стала фигурировать ст. 209 УК – "Бандитизм". А следом за ней потянулась вереница статей, связанных с уголовными преступлениями против личности. При этом убийство Николая Балашова, по версии обвинения, - первое по времени из череды кровавых преступлений, якобы совершенных "бандой Нефедова-Лысенко".

Так или иначе, но благодаря его же собственным показаниям уже к лету 2012 года Юрий Нефедов был признан виновным и в организации убийства Николая Балашова, и в создании и руководстве бандой, и в ряде других тяжких уголовных преступлений. После чего, естественно, состоялся приговор, который подсудимым не оспаривался. Ведь судопроизводство в отношении Нефедова осуществлялось особым порядком на основе досудебного соглашения.

Так или иначе, но на сегодня Юрий Нефедов официально считается организатором убийства Николая Балашова. И этот факт подтвержден вступившим в законную силу приговором Саратовского областного суда. Поэтому мы можем констатировать, что именно из-за инициативности Нефедова, его усилий, встреч и переговоров само это убийство стало возможным. А соучастниками этого преступления (если, конечно, верить версии показаний Нефедова, возникшей в конце ноября 2010 года благодаря заключенной сделке со следствием) стали еще пять человек. Поэтому нам стоит досконально проанализировать эти показания и понять, как, кем, и с чьей подачи в ноябре 1998 года было организовано убийство вора в законе Балаша. Но до этого я считаю необходимым рассказать о другом человеке, по версии следствия, также непосредственно причастном к этому убийству. А именно, про Игоря Мутенина, известного в определенных кругах как Сапара. Сапары сегодня нет в живых - он был расстрелян в конце мая 1999 года прямо у входа в подъезд собственного дома. С тех пор прошло 15 лет. Поэтому чтобы понять, кем был Игорь Мутенин в Энгельсе в 90-е годы, нам стоит обратиться к свидетельским показаниям людей, знавших Мутенина и контактировавших с ним. Начать предлагаю с Андрея Сочана.

На мой взгляд, в судебном процессе по "делу Лысенко" Андрея Сочана можно считать вторым по значимости (после Юрия Нефедова) свидетелем обвинения. Нельзя не упомянуть, что с октября 2002 года и по настоящий момент Андрей Николаевич отбывает пожизненное заключение в тюрьме города Соль-Илецка Оренбургской области. Столь суровый приговор ему был вынесен за организацию серии громких убийств, потрясших Энгельс в мае-июне 1999 года. В ходе разбирательства дела об этих убийствах Саратовский областной суд посчитал, что все они были совершены членами ОПГ (иногда ее называют "киллерской", иногда "покровской"), лидером которой был Сочан. Именно как главарь группировки и организатор серии убийств Андрей Николаевич Сочан был приговорен к пожизненному заключению. Причем первой из пяти жертв "киллерской группировки" был как раз Игорь Мутенин.

Впервые в качестве свидетеля Андрей Сочан появился в "деле Лысенко" летом 2011 года. По-видимому, к этому времени следствие пришло к выводу о крайней скудности и противоречивости имеющихся у него доказательств, подтверждающих участие Михаила Лысенко в убийстве Николая Балашова. И решило подкрепить довольно шаткие показания, данные против Лысенко Юрием Нефедовым и Петром Самородовым, дополнительным свидетелем. Но не простым свидетелем, а человеком, имевшим немалый вес в криминальном мире Энгельса. Сочан на эту роль подходил идеально по нескольким причинам. Во-первых, Андрей Сочан был не просто криминальным авторитетом, но в какой-то мере легендарной личностью - одним из героев вышедшей в 2004 году повести Эдуарда Лимонова "По тюрьмам". Данная повесть отражает воспоминания и впечатления известного российского писателя от пребывания в саратовских СИЗО в 2002 и 2003 годах. Естественно, немалое внимание в книге было уделено наиболее колоритным обитателям саратовского и энгельсского СИЗО. Равно как и обстоятельствам наиболее громких уголовных дел тех лет, по которым эти люди проходили обвиняемыми. Андрею Сочану и его подельникам по так называемой ОПГ "Покровские" в этом произведении посвящены большая часть первой и вся четвертая глава. По текстам Эдуарда Лимонова - безусловно, талантливого русского писателя - Андрей Сочан предстает этаким былинным богатырем с несгибаемым духом и силой воли. При этом он и его друзья даже в условиях неволи активно противостоят карательной машине государства:

 А чего стоит словесный портрет нашего героя, созданный талантом Лимонова:

"От ходящего Сочана гротескные тени наплывают на камеру. От Сочана несет вечностью, звездной пылью и дымком метеоритов, потому что мы, живые, освободили ему место, к нему прикованы взгляды, потому он - главный герой на сцене тюремного театра на третьяке. Герой-гладиатор с подавляющей тенью. Дело в том, что у пацанов из Энгельса, у энгельсовской группы, как их называют в суде конвойные менты, пять трупов в обвинении, и Конь (судья Саратовского областного суда Каневский. - Авт.) обязательно одарит их пыжом. Пыж (приговор к пожизненному лишению свободы. - Авт.) обязательно достанется либо Хитрому (Веретельникову. - Авт.), либо Сочану. Кого-то из двоих ждет серая тюремная вечность.

Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 12-13.

*

Конечно, со времени событий, описанных в повести Эдуарда Лимонова "По тюрьмам", и до того момента, когда заключенному Сочану пришлось выступать в Саратовском областном суде в качестве свидетеля по "делу Лысенко", прошло более десяти лет. Тем не менее, я почти уверен, что и следствие, и обвинение всерьез рассчитывали, что откровения знаменитого криминального авторитета окажут определенное воздействие на присяжных. Хотя нельзя исключать, что у следствия имелись и иные, более прагматические резоны для использования Сочана в качестве свидетеля.

К главным из них я бы отнес обстоятельство, что Андрей Сочан лично знал многих участников трагедии, произошедшей в городе Энгельсе осенью 1998 года и завершившейся 5 ноября 1998 года хорошо спланированным убийством. Во-первых, Сочан был близок к убитому в тот день на улице Нестерова, 55 вору в законе Николаю Балашову. И не просто близок, а являлся активным членом преступной группировки Балаша. Об этом сам Сочан откровенно поведает уже на первом допросе в статусе свидетеля по "делу Лысенко". Правда, при этом Андрей Николаевич деликатно умолчит, что товарищи по криминальному ремеслу дали ему прозвище Веник. Среди людей, близких к Балашову, Сочан считался одним из наиболее организованных и пунктуальных людей. Поэтому одной из его основных функций было заметать сор в случае, если тот оставался после деятельности товарищей по ОПГ.

Во-вторых, Сочан был одноклассником Игоря Мутенина - Сапары. А тот по своему статусу считался в группировке вторым человеком после самого Балашова. Так что такой свидетель, как Андрей Сочан, который с Мутениным прошел путь от школьной дружбы до организации убийства одноклассника, мог знать и рассказать о Сапаре многое. В том числе и о причастности Мутенина к убийству Балашова.

В-третьих, у Андрея Сочана были свои личные счеты и с Юрием Нефедовым. Ведь наказание в виде пожизненного заключения, на которое в итоге осудили Сочана, - это случилось во многом благодаря усилиям Нефеда. В ходе судебного процесса по "делу Лысенко" многими свидетелями и не раз упоминалось про видеокассеты, на которых было запечатлено признание Андрея Сочана в соучастии в ряде убийств, совершенных его людьми. При этом никто из выступавших на процессе свидетелей и не думал оспаривать, что признания эти Андрей Сочан сделал после похищения его людьми Нефедова и под пытками. Причем впервые о факте похищения Сочана, выбитых у него и специально заснятых на видеокамеру показаниях, широкой общественности стало известно отнюдь не на процессе по "делу Лысенко". Произошло это, как минимум, на десять лет раньше. И доказательство тому - цитируемый ниже отрывок из повести Эдуарда Лимонова:

"Оперативная работа", "следствие" - юридическая терминология обвинения звучит пышно и самодовольно. Но это обычная милицейская ложь. На самом деле у подсудимых под пытками вырвали признания. Подсудимый Аржанухин (Морда) поведал мне вот что. После того как менты подразделения "Кобра" несколько дней пытали, но не смогли добиться признания от одного из основных подозреваемых (и впоследствии обвиняемого) по делу, его выбросили на улицу, прямо в руки известной в Энгельсе банды. Эти люди изощренными пытками за неделю добились признательных показаний и сняли признания на видео. А затем вручили и видео, и человека ментам. Так было раскрыто энгельсовское дело".

Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 50-51.

*

Как видим, писатель Лимонов решил не называть читателям имя человека, кого он скромно обозначил "основной подозреваемый". Поэтому в 2004 году читатели его повести "По тюрьмам" могли лишь строить предположения на этот счет. А ведь роль того, кто первым сделал роковое для восьми подсудимых признание и даже позволил заснять свое признание на видеокассету, для правильного понимания происходящего огромна. И сам Андрей Сочан, и многие из его подельников стали свидетелями по "делу Лысенко" и выступили со своими показаниями в суде. Причем суть показаний Сочана отличалась от сведений, сообщенных его подельниками, как говорится, с точностью до наоборот. Поэтому сделать правильный вывод о правдивости или лживости показаний тех или иных свидетелей возможно, на мой взгляд, лишь с учетом контекста прежних лет.

Как мне представляется, к фигуре умолчания относительно личности "расколовшегося", Эдуард Вениаминович прибег вполне сознательно - чтобы ненароком не подпортить созданный им образ несгибаемого борца, не допустить помутнения героического ореола или облака звездной пыли над головой восславленного им на этих же страницах Сочана. Поскольку, как выяснилось при детальном рассмотрении "дела Лысенко", "основным подозреваемым", сделавшим на видеокамеру сенсационные признания в пяти совершенных под его руководством убийствах, был как раз Андрей Николаевич Сочан.

Об этом на суде говорили многие свидетели. Но во всех подробностях и деталях о похищении Сочана рассказал сам Юрий Нефедов на допросе 27-28 ноября 2010 года. Поэтому не может быть никаких сомнений, что именно Юрий Нефедов - главарь известной в Энгельсе банды, в руки которой (по версии Эдуарда Лимонова) сотрудники "Кобры" выбросили Сочана.

Правда, следует оговориться, что в некоторых нюансах показания уголовника Нефедова отличаются от повествования писателя Лимонова. В частности, в протоколе допроса Нефедова нет ни слова о примененных к Сочану пытках. Равно как и о том, что Веник целую неделю удерживался "нефедовскими". Однако, несмотря на эти существенные разночтения, повествование лидера национал-большевиков Лимонова и признания главаря банды Нефедова совпадают в главном: Юрий Нефедов вполне сознательно сыграл роковую роль в судьбе Андрея Сочана, фактически перечеркнув тому весь остаток жизни. Ведь на следствии, благодаря записанному на той видеокассете признанию Сочана, развязались языки и у его подельников - тех людей, которых следствие и суд назовут ОПГ "Покровские". В результате все закончилось так, как и ожидалось, - Андрей Сочан получил своего "пыжа".

Сразу же хотелось бы пояснить, что в контексте "дела Лысенко" Андрей Сочан интересует меня не только как один из основных свидетелей обвинения по эпизоду убийства Николая Балашова, но прежде всего как человек, причастный к проведению независимого от официальных властей расследования этого преступления. В итоге расследование под руководством Сочана было успешно завершено весной 1999 года. После чего "следователи" превратились в судей и палачей, за короткий отрезок времени отправив на тот свет всех виновных в убийстве Балаша, которых им удалось установить. Но перед тем, как перейти к рассказу о первом успешном "расследовании" этого убийства членами ОПГ "Покровские", имеет смысл представить ту часть показаний Юрия Нефедова, где он в подробностях рассказывает о похищении Андрея Сочана и сделанных им признаниях. Нам необходимо понять, как получилось, что два непримиримых врага - Сочан и Нефедов – "в деле Лысенко" оказались по одну сторону баррикад, то есть выступили на стороне обвинения по ключевому эпизоду - обвинению Михаила Лысенко в убийстве Николая Балашова.

*

Из показаний Юрия Нефедова, данных 27-28 ноября 2010 года следователю по ОВД ГСУ Следственного комитета И.В. Подгорному:

"Я не рассказал про убийство Миши Ткаченко (убийство Михаила Ткаченко произошло в Энгельсе в ночь с 20 на 21 декабря 2000 года. - Авт.).

(…) Тогда мы подумали, что убийство могла совершить команда, в которую входили Чира (Черкасов. - Авт.), Хитрый (Веретельников. - Авт.), Веник (Сочан. - Авт.). Последний ранее входил в группировку Сапары, которого на тот момент уже убили. Информацию о Венике получили от Дато, который получил ее из милиции. Веника забирала "Кобра", но отпустила. После его забрали в милицию Энгельса. Я тогда опять позвонил Лизовченко (следует читать Вязовченко - поправка Нефедова, сделанная в конце протокола допроса. - Авт.) и попросил позвонить, когда будут выпускать Веника. Лизовченко позвонил как-то неудачно - мы не успели подготовиться. Были с Яковлевым вдвоем, и когда подъехали к милиции, Веник уже вышел. Я говорю, чтобы Яковлев сбивал его машиной, как будто авария, с тем чтобы его положить в машину, якобы везем в больницу, но Веник вбежал в толпу. Тогда я выскочил из машины, забежал в толпу, ударил Веника головой, и когда он поплыл, затащил в машину на заднее сидение. Только отъехали, Веник немного пришел в себя и сам начал рассказывать про совершенные убийства. При этом был день, и лица у нас были открытые. Он сам начал рассказывать, что Ткаченко Михаила они не убивали, убили Сапару, убили Клауса (Каверина. - Авт.) с отцом, убили Мишу Шеремета (Михаила Пономаренко. - Авт.). Я привел его домой, а у него, видимо, наболело или устал с этим ходить. Я предложил под видеокамеру рассказать обо всех этих убийствах, он согласился. При этом присутствовал Яковлев. Он рассказал, как убили Сапару, где сидели, где ждали. Рассказал, как убили Шеремета и закопали в яму и облили, чтобы собаки не унюхали. Как убили Клауса с отцом. Хотели (одного) Клауса, просто отец был там в гаражах, пришлось отца убивать. Рассказывал, вообще ничего не скрывая. Я взял видеокассету, ему сказал, что не отпустим сегодня. Связали, правда, покормили, водки налили. Я с кассетой поехал к Мишкинису и Дато. А мы никто не знали, кто в городе убивает. 7-8 человек в короткий промежуток убили. У Мишкиниса мы посмотрели кассету. Кабан сказал, что не подумал бы на них. Дато попросил взять кассету на пару часов - показать Самороду (Петру Самородову. - Авт.) - и вернул кассету часа через 4. Я вернулся к Венику и спросил его, как найти остальных: Чиру, Хитрого, Прохора, еще одного, забыл сейчас его фамилию. Веник сказал, что может сказать только о своих близких. Цезарь (Юрий Доронин. - Авт.) уехал в Норвегию. Потом Веник помог найти Плихана (Плеханова. - Авт.). Плихан здоровый, поэтому, когда он зашел в квартиру, то я направил на него Сайгу. Венику я сказал, чтобы он поговорил с Плиханом и убедил его рассказать на видеокамеру обстоятельства убийств, и за это обещал их отпустить. Я также записал на видеокамеру Плихана, который рассказал, где и кого убивали. Рассказал, как убивали Клауса, его отца, как убивал электродом. Он также рассказал, что после убийства Сапары у них была компания: он, Веник и Цезарь, после чего они сошлись с бывшими "зыряевскими" - Чирой, Прохором и еще кем-то. Когда произошло последнее убийство, у них между собой случился конфликт. Когда я понял, что Веник и Плихан не убивали Ткаченко Михаила, я отдал первую кассету Лысенко - он тогда еще работал на "ГАЗе". Дня через три я передал кассету с признаниями Веника и Плихана в ФСБ сотруднику, которого пару раз видел и точно знал, что он сотрудник ФСБ. И опять тишина, как будто никому не интересно".

*

Правда, третья копия видеокассеты, которую изготовил и передал в правоохранительные органы Юрий Нефедов, все-таки достигла определенного результата. Группа Сочана и примкнувшие к ней "зыряевские", повинные в пяти убийствах, были арестованы. Все восемь обвиняемых признаны судом виновными и осуждены к длительным срокам лишения свободы. При этом Сочан и Веретельников получили "пыжей".

 

Не буду кривить душой - из всех криминальных авторитетов прошлых лет, которым пришлось давать свидетельские показания по "делу Лысенко" в Саратовском областном суде, наибольшую симпатию и уважение у меня вызвал Анатолий Прохоров (Прохор). Благодаря гражданскому мужеству и воле Анатолия Прохорова, а также его товарищей и подельников - Олега Черкасова (Чир), Александра Аржанухина (Морда) и Сергея Авдюхова, в зале суда прозвучала совершенно иная версия убийства Николая Балашова. И версия эта в корне отличалась от фигурировавшей в обвинительном заключении. Стоит ли говорить, что отважиться на подобные откровения могли лишь люди с принципами и определенным кодексом чести. Кроме того, речь в суде Анатолия Прохорова поразила меня не только содержащейся в ней информацией, но и великолепным литературным русским языком. По свидетельству Эдуарда Лимонова, который на несколько дней оказался сокамерником Прохора в энгельсском СИЗО, в тюрьме Анатолий Викторович читал книгу Фрейда "Тотем и табу". Согласитесь, далеко не каждый уголовник будет проявлять интерес к трудам основоположника психоанализа. Поэтому, прежде чем рассказывать о свидетельских показаниях Анатолия Прохорова в суде по "делу Лысенко", уместно коснуться прошлого нашего героя. Прохор - также один из героев повести "По тюрьмам", вот что написал об этом человеке Эдуард Лимонов:

"Прохора я впервые увидел в волчушку в облсуде - высокий скелет парня, увенчанный бритой башкой, и удивительную кожаную, бело-сине-голубую спортивную куртку на нем. Он хотел со мной познакомиться. Об этом я узнал в сентябре от Сергея Аксенова (национал-большевик, подельник Эдуарда Лимонова. - Авт.), тот сидел с Прохором на двойке и не раз с ним разговаривал. В день их приговора я слышал, как Прохор закричал мне, его выводили из бокса, чтобы отвезти в тюрьму. "Эдуард Вениаминович, бери меня к себе в партию. Теперь у меня много времени будет на партийную работу. Да, смерть!" Я не только слышал его, но и видел его спину в волчушку. Думал, что вижу в последний раз. Оказалось, нет. 12 декабря 2002 года, в день Конституции, меня привезли на двойку и открыли для меня камеру № 39. Там меня ждал улыбающийся Прохор".

Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 44.

*

А теперь немного общей информации. Анатолий Прохоров - в прошлом десантник, в мирной жизни ставший мастером спорта по самбо. Судя по его показаниям, очень уважал Владимира Зыряева - криминального авторитета Зыряя, убитого в 1995 году: в свое время Зыряев сильно помог Прохорову выпутаться из одной неприятной истории.

- так ответил свидетель Прохоров на вопрос судьи Дементьева, с кем из участников процесса он знаком. Следует пояснить, что в 1994 году Михаил Венецкий был заместителем начальника Энгельсского РУВД, а в "деле Лысенко" он имеет статус потерпевшего.

Правда, после убийства Владимира Зыряева отношения Прохора с частью "зыряевской" братвы резко испортились. Как рассказал мне один из бывших сотрудников РУБОПа, в 1996 году два брата-миллиардера К., претендовавших на лидерство в группировке, жестоко избили Прохора и выбросили его в Волгу. По-видимому, расчет был на то, что человек в таком состоянии просто обречен утонуть. Но Прохор оказался живучим. Он выплыл и, немного поправившись, отправился мстить обидчикам. Месть свершилась в то время, когда братья К. решили с помпой отметить какой-то свой юбилей или "корпоратив" в энгельсском кафе "Русич". Около полуночи, когда братья вместе со своим знакомым вышли на улицу покурить, к ним подошел человек и расстрелял всю честную компанию из пистолета ТТ. Было сделано всего четыре выстрела. При этом оба брата-миллиардера были убиты наповал, а их знакомый получил тяжелое ранение.

В 2000 году Анатолий Прохоров был задержан милицией. При этом в его автомашине нашли автомат. Началось уголовное дело, по которому Прохоров обвинялся как в убийстве братьев К., так и в незаконном хранении и перевозке огнестрельного оружия. По обвинению в убийствах Прохор был оправдан, зато был признан виновным в хранении и перевозке огнестрельного оружия и в июне 2001 года осужден по 222-й статье УК РФ. Уже находясь в местах лишения свободы, Анатолий Прохоров встретил свой второй приговор: 14 октября 2002 года за участие в убийстве Мутенина и Юрикова он был осужден к 20 годам лишения свободы. Именно в этот период, когда приговор членам "Покровской" ОПГ уже состоялся, но еще не вступил в законную силу, в одной камере с Прохором оказался писатель Лимонов:

Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 170-171.

*

Так уж сложилось, что свою третью судимость Анатолий Прохоров получил в связи с "делом Лысенко". А именно, 1 марта 2013 года Прохоров был осужден по ст. 117 УК РФ – "Истязания". А потерпевшим, которого Прохоров и его подельник Черкасов истязали в 2008 году прямо в камере энгельсского СИЗО-2, был … Юрий Нефедов.

Однако для нас Анатолий Прохоров интересен не столько криминальным прошлым, сколько своими свидетельскими показаниями. Дело в том, что в зале суда по "делу Лысенко" Анатолий Викторович дважды (для двух разных составов коллегии присяжных) подробно рассказал, как еще в 1999 году при его непосредственном участии было проведено неофициальное расследование убийства Николая Балашова. После чего возмездие криминального мира настигло виновных.

*

Ниже приводится конспективное изложение свидетельских показаний, данных Анатолием Прохоровым в Саратовском областном суде 5 ноября 2013 года:

"Я знаком с Андреем Сочаном с 1997-98 года. У Сочана было прозвище - Веник, которое он очень не любил. Сочан - это близкий человек Коли Балаша, его личный порученец. Обычно он заметал всякие грязные делишки, поэтому и прозвище такое возникло. Я не могу сказать, что мы с Балашовым были особенно близки. Но наши жены взаимодействовали по бизнесу. А я иногда встречался с Балашовым в казино, играл с ним в бильярд. После убийства Балашова я сблизился с Сочаном. У Сочана к тому времени была собственная группировка, куда входили Плеханов, Доронин, Аржанухин.

Сразу же после убийства Балашова Сочан стал усиленно искать виновных в гибели его шефа. Впрочем, убийц Балашова в то время искали многие - ведь отмщение за убитого вора в законе позволяло резко поднять свой авторитет. А Андрею Сочану, если бы он нашел и покарал убийц, это позволило бы еще и улучшить материальное положение. Ведь по своему положению Веник был одним из тех, кто мог по праву претендовать на "наследство" Балашова. Однако, несмотря на все предпринятые Сочаном попытки, убийц Балашова нашел я. Как я выяснил, к этому убийству были причастны трое: Игорь Мутенин, Михаил Пономаренко по кличке Шеремет и Андрей Каверин, известный в криминальных кругах как Клаус. Эту информацию я получил от Михаила Ткаченко, который был правой рукой Юрия Нефедова. Дело в том, что к тому времени Сочан уже получил информацию от Анатолия Мишкиниса и Сани Руденко, водителя Балашова, о том, что Михаил Ткаченко также был в офисе Нефедова на улице Нестерова в тот день, когда здесь убили Балашова. При этом и Мишкинис, и Руденко в один голос утверждали, что вскоре после того как в офис Нефедова приехал Балашов, Михаил Ткаченко куда-то срочно уехал. При этом в причастности к убийству Балашова лично Михаила Ткаченко никто из нас не подозревал. У Миши Ткаченко в то время было 250 га прекрасной земли, оформленной под фермерское хозяйство, несколько иномарок, жена, любовница. То есть у него в жизни было все нормально. И он не имел никакого мотива для убийства Николая Балашова. К тому же, Михаил был мне симпатичен.
Однако к концу 90-х годов в былых дружеских отношениях Михаила Ткаченко и Юрия Нефедова настал период охлаждения. Со всей очевидностью Михаил стал тяготиться близостью с Нефедовым, но открыто порвать с ним не мог. Из-за этого Михаил стал сильно пить, принимать наркотики. Как-то мы вместе с Ткаченко сидели в казино "Эльдорадо", выпивали и беседовали. Наш разговор происходил в апреле-мае 1999 года, то есть примерно за два месяца до того, как мы рассчитались с Мутениным и остальными.

Дело в том, что у нас уже были подозрения о причастности к убийству Балашова Игоря Мутенина, но не было тому доказательств. Мутенина мы подозревали по двум причинам. Во-первых, в определенных кругах было хорошо известно, что это именно Мутенин убил Шоту. То есть уже имел определенный опыт по устранению воров в законе. Во-вторых, летом 1998 года на Мутенина было совершено покушение, после которого он чудом остался жив. При этом сам Мутенин особо не скрывал, что подозревает Балашова в причастности к этому покушению на него. Воспользовавшись ситуацией и возникшими доверительными отношениями, я все же решился спросить у Ткаченко про его отъезды из офиса Нефедова в день убийства Балашова. При этом я откровенно сказал Михаилу, что настоящих убийц Балашова ищут и обязательно найдут. Так что для него будет лучше, если он добровольно расскажет мне все, что ему известно об этом. Честно говоря, я и сам не ожидал, что Михаил так быстро пойдет мне навстречу и даст полный расклад по этому преступлению.

Из рассказа Ткаченко выходило, что к лету 1998 года недавний соратник Николая Балашова Мутенин прибрал к своим рукам весь рынок наркотиков в Энгельсе. При этом он активно привлекал к этому "бизнесу" и Ткаченко. Поэтому Ткаченко был в определенной зависимости от Сапары. Зная, что Балашов и Мутенин совсем недавно были близки, Ткаченко нисколько не удивился просьбе Сапары и не увидел в ней никакого подвоха: Мутенин попросил позвонить ему на сотовый и сообщить, если в офисе Нефедова появится Балаш. Случай выполнить эту просьбу Мутенина представился 5 ноября 1998 года. В этот день Николай Балашов действительно заехал на Нестерова, 55 и провел в офисе Нефедова несколько часов. Через некоторое время Мутенин перезвонил Ткаченко и попросил Ткаченко, не откладывая, съездить домой к Андрею Каверину (Клаусу) и передать тому определенную сумму денег. Поэтому-то Ткаченко был вынужден уехать из офиса Нефедова. На это обстоятельство обратили внимание Анатолий Мишкинис и водитель Балашова Александр Руденко.

На квартире у Каверина помимо хозяина находился и криминальный авторитет Шеремет. Шеремет был не из местных, поэтому никто не знал, чего от него можно ожидать. Пожалуй, только Мутенин близко общался с Шереметом. Клаус и Шеремет завели Ткаченко в квартиру, где Шеремет морально подавил Михаила. Хотя добивались они немногого: чтобы тот незаметно провел их в недостроенный дом рядом с офисом Нефедова. Этот дом в то время как раз строил Михаил Ткаченко. После чего они втроем проехали на место, и Ткаченко провел их на стройку. Как только все трое оказались в недостроенном доме Ткаченко, Шеремет сразу набрал на мобильном номер Мутенина и сказал всего одну короткую фразу: "Операция началась!".

Позже вся эта информация, которую нам сообщил Михаил Ткаченко, подтвердилась. Ее подтверждение мы получили непосредственно и от Каверина, и от Шеремета. Мы даже выяснили, что у Клауса был обрез охотничьего ружья, а у Шеремета пистолет ТТ.

Через несколько дней я рассказал о своем разговоре с Ткаченко Сочану. Тот попросил организовать ему встречу с Ткаченко. Я созвонился с Михаилом и пригласил его на встречу в казино "Эльдорадо". Туда я поехал вместе с Олегом Черкасовым. Вскоре в "Эльдорадо" появился и Ткаченко. После чего мы позвонили Сочану и сообщили ему, что мы все собрались и ждем его. Вскоре Андрей присоединился к нам. По завершении разговора я понял, что Сочан частично поверил Ткаченко. По крайней мере, мы разошлись на том, чтобы Ткаченко держал язык за зубами и больше никому ничего об этой истории не рассказывал. В то время причастность Нефедова к убийству Балаша нами установлена не была.

Первым, кого мы убили, был Мутенин. Мутенина убил я. Затем под руководством Сочана убили Шеремета. Шеремета заманили в машину, вывезли на трассу Энгельс-Маркс, допросили, а потом задушили. Последним 24 июня 1999 года убили Каверина. Его выследил Сочан, который жил с Кавериным в одном дворе. Каверина вывезли в заброшенный гараж, где его по указанию Сочана застрелил Веретельников".

*

Сказать, что свидетельские показания, данные Анатолием Прохоровым в Саратовском областном суде на процессе по "делу Лысенко", коренным образом отличаются от официальной версии обвинения, - это не сказать ничего. Чуть позже выяснилось, что не только выступивший в суде свидетель-зэк Анатолий Прохоров отвергал причастность Михаила Лысенко к убийству Николая Балашова, а представленную в суде версию обвинения считал изначально инспирированной сотрудниками правоохранительных органов. Из восьми человек, которые в октябре 2002 года приговором Саратовского областного суда были признаны членами "киллерской ОПГ" (или ОПГ "Покровские") и осуждены за пять умышленных убийств, шестеро в 2013 году дали свидетельские показания на процессе по "делу Лысенко". Это Андрей Сочан, Сергей Плеханов, Анатолий Прохоров, Олег Черкасов, Александр Аржанухин и Сергей Авдюхов. При этом четверо свидетелей из этой "великолепной шестерки" откровенно сообщили суду в присутствии коллегии присяжных, что Игоря Мутенина, Михаила Шеремета и Андрея Каверина они отправили на тот свет в отместку за убийство Николая Балашова. Единственный из этих пятерых, кто предпочитал не раскрывать перед присяжными истинный мотив убийств трех криминальных авторитетов и поддерживал обвинение против Лысенко, был Андрей Сочан.

Посмотрим, как подельники Сочана объясняли свое участие в этих убийствах.

"Виновному в убийстве вора в законе однозначно по понятиям полагалась смерть. Мой личный мотив при убийстве Мутенина, помимо общественного (месть за убийство Балашова), состоял в том, что Мутенин также убил вора в законе Шоту. Об этом мне сообщил Андрей Сочан".

*

"Мутенина застрелил Прохоров по указанию Сочана. Мутенина убили в отместку за убийство Балашова. Шеремет перед тем, как его задушили, рассказал нам, как они вместе с Кавериным убивали Балашова. А попросил их об этом Мутенин".

*

"Мне известно, что Шеремета убили за Балаша. Была встреча, на которой были Прохоров, Черкасов, Ткаченко и Сочан. Веник захотел узнать правду об убийстве Балашова и наказать виновных.

У Шеремета, когда он был у нас в руках, мы спросили по убийству Балаша. Сочан ему сказал, чтобы он не увиливал и говорил правду. Шеремет ответил, что это сделали они, потому что Балаш был беспредельщиком. Каверина мы убили в отместку за убийство Зыряя и Балаша. В последние минуты жизни Каверин признался нам, что он непосредственно участвовал в убийстве Балашова. Со слов Шеремета я знаю также о причастности Мутенина к убийству Балаша".

*

"Меня осудили за участие в убийстве Андрея Каверина (Клауса) и Михаила Пономаренко (Шеремета). Эти люди причастны к убийству моего товарища Коли Балашова. Клауса застрелил Веретельников. Прежде чем выстрелить в Каверина, Веретельников так ему и сказал: "Это тебе за Колю!".

Впоследствии, когда мы уже были арестованы, мы не раз говорили следователю Петряйкину, что убийства Сапары, Шеремета и Клауса - это месть за смерть Николая Балашова (в настоящее время Дмитрий Иванович Петряйкин является заместителем начальника Управления СКР по Саратовской области. - Авт.). Эту же версию мы озвучивали и в суде в 2002 году, когда рассматривалось наше дело".

*

Свидетель Алексей Кадочников, в настоящее время пенсионер МВД, начальник службы безопасности НВК-банка. В конце 90-х и начале "нулевых" служил в Приволжском РУБОПе, а затем в Приволжском УВДТ:

"По официальной версии, причина убийства Шеремета, Клауса и Сапары - это разборки внутри криминальной группировки. Но мне в неофициальной обстановке Сочан признался, что главным мотивом этих трех убийств была месть за смерть Николая Балашова. Эта полученная от Сочана информация о связи трех убийств 1999 года с убийством Николая Балашова доводилась до сведения руководителя следственной группы, работавшей в то время по делу "киллерской группировки", - Дмитрия Ивановича Петряйкина. Однако на официальную позицию обвинения это никак не повлияло".

*

Показания свидетеля Сергея Плеханова, который в вольной жизни работал водителем у Андрея Сочана, а в настоящее время отбывает 16-летний срок заключения как участник "киллерской ОПГ", были менее определенными. Плеханов сообщил суду, что его шеф Сочан подозревал Мутенина, Шеремета и, возможно, Клауса (Андрея Каверина) в убийстве Балашова. Однако о причинах убийств этих троих в мае-июне 1999 года предпочел в суде не распространяться.

 

Так уж получилось, что свидетели Прохоров, Черкасов, Аржанухин и Авдюхов выступали в самом конце судебного разбирательства, перемежая своими показаниями выступления подсудимых. По вполне понятным причинам сторона обвинения не захотела вызывать этих свидетелей, поэтому это пришлось делать стороне защиты. Стоит ли говорить, что данные свидетельские показания были без особого восторга восприняты государственным обвинителем на процессе по "делу Лысенко", старшим советником юстиции Эдуардом Лоховым. Эдуард Александрович явно нервничал и даже иногда подавал голос. Смысл коротких реплик и ремарок Эдуарда Лохова заключался в том, что все упомянутые выше свидетели лукавят - на самом деле в ходе следствия и проходившего в 2002 году суда озвучивались совершенно иные мотивы убийств пятнадцатилетней давности. И эти мотивы зафиксированы во вступившем в силу официальном приговоре.

Уверен - старший советник юстиции Лохов хорошо знал то, о чем говорил. Ведь на процессе 2002 года, когда рассматривалось дело "киллерской ОПГ", он также был государственным обвинителем. Более того, я вполне допускаю, что Эдуард Александрович был вполне искренним, когда своими репликами давал понять всем присутствующим в зале суда:

"Свидетели защиты лгут, на самом деле мотив произошедших в 1999 году убийств не имел никакого отношения к смерти Балашова".

Однако здесь Эдуард Александрович, вольно или невольно, но противоречил сам себе. Ведь основной мотив обвинения по эпизоду убийства Балашова, начиная с ноября 2010 года, строился на том, что прежде следственные органы умышленно саботировали расследование убийства Балашова. Причем этот тезис не голословен, а подкрепляется материалами дела. Поэтому нет ничего удивительного, что и в 2001-2002 годах следствие и суд вполне могли проигнорировать признания и заявления членов "киллерской ОПГ" об истинном мотиве совершенных в 1999 году убийств. Нам лишь надо понять, на самом ли деле имели место подобные заявления. Для этого потребуются независимые свидетельства. Их я обнаружил в книге Эдуарда Лимонова "По тюрьмам". В ней можно найти не только официальную версию обвинения, но и контраргументы подсудимых:

"Первый эпизод: убийство граждан Мутенина и Юрикова. Естественно, сидя в Саратовском централе и посещая областной суд, заседания по своему делу, я на их судебном разбирательстве присутствовать не мог. Поэтому восстанавливаю происходящее со слов самих энгельсовцев и основываясь на сведениях, почерпнутых из СМИ, недружелюбных к ним. Фабула эпизода №1 такова: якобы Сочан, вполне преуспевающий господин, был одноклассником и деловым партнером господина Мутенина. Последний якобы настаивал, чтобы Сочан и Плеханов работали на него, угоняли для него, Мутенина, иностранные автомобили. Однажды Сочан и Плеханов отказались далее продолжать бизнес с Мутениным. За выход из дела Мутенин предложил им заплатить ему отступные: по сто тысяч рублей. Не получив отступных денег, Мутенин озлился и взялся разыскивать "партнеров". Сочану и Плеханову пришлось скрываться (Морда, комментируя "жалкие сто тысяч", сообщил мне, что такие деньги лежали у каждого из них в кармане на карманные расходы). По версии, Сочан, устав скрываться, якобы решил ликвидировать бывшего одноклассника. Для этого, по версии следствия, он собрал знакомых и сообщил, что Мутенин может расправиться с ними в любой момент.

Все заинтересованные лица разбились на группы. Во всяком случае, так утверждает сторона обвинения. Одна группа выследила машину Мутенина и доложила по рации другой группе. А те поджидали Мутенина у его дома с оружием. Стреляли Прохоров и Веретельников (Хитрый). Первый, Прохоров, стрелял из автомата… (…)

Прохор сообщил мне свою версию случившегося. По его версии, выходило, что Мутенин завербовал Сочана и, дав ему автомат, послал убить Прохора. Завладев автоматом, Прохор отправился мстить Мутенину. Якобы.

Но вернемся в ту майскую ночь. Мутенина поджидают с оружием Прохор и Хитрый. Прохор стрелял из автомата. Стрелял по машине, в которой находились трое: шофер, Мутенин и некто Юриков. Четвертый, телохранитель Мутенина, вышел из машины еще до этого: он пошел проверить подъезд. Мутенин и Юриков под выстрелами выскочили из машины и попытались убежать. Прохоров, продолжая стрелять по ним, сделал 15 выстрелов. Спасаясь от выстрелов Прохора, Мутенин и Юриков выскочили на Веретельникова (Хитрый) под огонь его пистолета. Мутенин скончался на месте. Юриков скончался в больнице. Случилось это в ночь с 27 на 28 мая 1999 года. Представим себе эту майскую ночь...".

Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 42-45.

*

Проанализируем два известных нам мотива убийства Игоря Мутенина. Начнем с "неофициальной" версии - рассказа Анатолия Прохорова Эдуарду Лимонову. Итак, нам известно, что Прохоров вскоре после вынесения ему приговора несколько дней провел в одной камере с известным писателем. Именно в это время Анатолий Викторович рассказал Эдуарду Вениаминовичу свою версию убийства Сапары. Напрямую про личный мотив Прохора в книге "По тюрьмам" вроде бы ничего нет. Единственное, что сокамерник Прохоров сообщил писателю Лимонову, - Мутенин был расстрелян из недавно принадлежавшего ему же автомата. Якобы незадолго до смерти Мутенин передал этот автомат Сочану для убийства Прохора. Однако Сочан не только не стал убивать Прохора, но и передал тому автомат для совершения убийства Сапары. На первый взгляд, эта версия выглядит фантастично. Но это только на первый взгляд. Если же принять информацию Прохора за правду, тогда официальная версия убийства Сапары сразу же накрывается медным тазом. Получается, Сочан не только не скрывался от Мутенина, но до последнего продолжал поддерживать с Сапарой близкие, доверительные отношения. Или, по крайней мере, старался создать видимость таковых. Думаю, что обманывать Эдуарда Лимонова Анатолию Прохорову не было никакого резона. Свои 20 лет тюремного срока к моменту общения со знаменитым писателем Прохоров уже получил. Факт, что именно он расстрелял Сапару из автомата, Прохоров оспаривать не пытался. А все нюансы относительно мотива этого преступления после приговора уже мало кого волновали.

Здесь для нас любопытно другое. Непонятно, из-за чего вдруг Мутенин так невзлюбил Прохора, что даже выделил из своего киллерского арсенала автомат для убийства Анатолия Викторовича. Но если допустить, что Сочан рассказал Мутенину о результатах расследования Прохоровым обстоятельств убийства Балашова, тогда у Сапары появлялся серьезный мотив разделаться с Прохором.

На лживость официальной версии относительно мотива убийства Игоря Мутенина, точнее, краеугольного ее камня - утверждения, что Сапара преследовал Сочана и Плеханова и те прятались от него, указывают и свидетельские показания на суде по "делу Лысенко" Олега Черкасова.

Из показаний свидетеля Черкасова О.В., данных 8 ноября 2013 года в Саратовском областном суде:

"С ноября 1997-го по март 1999 годов я проживал в городе Москве. Затем вернулся в Энгельс. В Энгельсе я общался по бизнесу (зерно, керосин) с Михаилом Ткаченко. А того чаще всего можно было найти в офисе Нефедова. Однажды при посещении офиса Нефедова на улице Нестерова я неожиданно встретил там Мутенина. Меня этот факт очень удивил. Ведь в 1997 году, как мне было хорошо известно, Мутенин и Нефедов даже не здоровались. При встрече мы обменялись с Сапарой телефонами, и в апреле 1999 года я приехал к нему домой. В ходе общения Мутенин мне пояснил, что летом на него произошло покушение. При этом Игорь узнал человека, стрелявшего в него из мелкокалиберного пистолета ПСМ. Киллер был из окружения Балашова. Поэтому после этого покушения, как пояснил Мутенин, ему пришлось использовать Нефедова и "сыграть на опережение".

В середине мая 1999 года мне позвонил Прохор и пригласил в казино "Эльдорадо". Прохор при этом сказал, что здесь должен состояться разговор Сочана и Ткаченко, при котором мне имеет смысл присутствовать: Ткаченко должен был сообщить Сочану информацию об убийстве Балашова, которую ранее он рассказывал Прохору.

Сочан входил в группировку Балашова, а я нет. Мутенин и Сочан объединили группировку Балашова после его смерти. Когда я в 1999 году вернулся в Энгельс, группировка уже действовала".

*

Получается, что примерно за месяц до звонка Прохорова и последовавшей за этим "встречи четырех" Олег Черкасов прекрасно знал, кто именно был организатором убийства Николая Балашова. А в ходе общения в казино "Эльдорадо" смог дополнительно прояснить лишь имена исполнителей. Но это еще не самое удивительное во всей этой истории. Оказывается, достоверными сведениями, что Игорь Мутенин принимал активное участие в убийстве Николая Балашова, располагал и Андрей Сочан. Причем об активном участии Сапары в убийстве их общего шефа Балашова Сочан узнал еще в феврале 1999 года. То есть раньше, чем Черкасов и Прохоров. Однако с февраля до мая Сочан скрывал эту информацию и не сделал ровным счетом ничего, чтобы покарать убийцу. И такое поведение Сочана вполне объяснимо. Ведь согласно приведенным выше показаниям Олега Черкасова, "Мутенин и Сочан объединили группировку Балашова после его смерти". Поэтому любые действия Сочана против Мутенина грозили нарушить этот баланс и отразиться на стабильном положении вещей.

Как видим, Андрей Сочан начинает активно действовать лишь после "встречи четырех" в казино "Эльдорадо". И действия Сочана очень специфичны: он отправляется в гости к Мутенину и рассказывает ему что-то такое, отчего у Сапары появляется острое желание убрать Анатолия Прохорова. Настолько острое, что Мутенин вручает Сочану боевой автомат, нисколько при этом не сомневаясь, что и здесь Веник выполнит традиционную для него функцию по заметанию сора. Но Сочан поступает по-своему: он передает автомат Прохорову и отправляет того убить Сапару.

Смысл подобного поведения очевиден даже для не искушенных в интригах людей. В случае, если Прохоров убивает Сапару, Сочан становится единоличным наследником былой империи Балашова. А в случае, если Мутенину все же удается выжить и в дальнейшем избавиться от Прохора, доверие Мутенина к своему партнеру Сочану, заранее предупредившему его о недобрых намерениях Прохора, заметно повышается.

В июне 1999 года, следом за Мутениным и Юриковым, члены "киллерской ОПГ" отправили на тот свет криминального авторитета Михаила Пономаренко по кличке Шеремет. Из свидетельских показаний бывших оперативников известно, что Шеремет появился в Энгельсе незадолго до убийства Балашова. На берега Волги Шеремет приехал с берегов Черного моря, будучи посланцем одесского вора в законе Шарика. От энгельсской братвы Шеремет держался обособленно, поддерживая близкие отношения лишь с Игорем Мутениным. А поскольку в последние годы жизни Сапара стал специализироваться на наркобизнесе, нельзя исключать, что Шеремет был деловым партнером Мутенина. Если это мое предположение верно, становится понятно, почему вдруг вор в законе Балаш захотел избавиться от своего соратника Сапары. Равно как понятна и заинтересованность Шеремета в физическом устранении Николая Балашова.

*

Но давайте вернемся в 2002 год, когда проходил суд над "киллерской группировкой". Посмотрим на официальную и неофициальную версии убийства Михаила Пономаренко. Вот что об этом писал Эдуард Лимонов:

"Следующий эпизод уголовного дела. Второй. Якобы Сочан и "стремившийся к лидерству в группе Черкасов" возжелали покровительства со стороны авторитетного криминала (так в тексте. - Авт.). Пономаренко по кличке Шеремет. И для поднятия своего престижа якобы похвалились убийством Мутенина. Шеремет поймал их на признании и потребовал беспрекословного подчинения, как плату за молчание.

Черкасов и Сочан подчиняться не желали. Решили убрать Шеремета. Посвятили в план Хитрого и Плеханова, привлекли двух новеньких - Аржанухина и Авдюхова. Последних якобы запугали, что Пономаренко-Шеремет мог пустить слух о причастности их двоих к убийству Мутенина. Аржанухин был нужен потому, что когда-то жил с Пономаренко на квартире и сохранил знакомство. (Аржанухин - это мой приятель - книголюб Морда).

Аржанухин заехал за Пономаренко и предложил отправиться с ним за большим карточным долгом. (Морда еще и феноменальный игрок, говорили мне. Сам он умолчал об этом своем даре.) Сочан и Веретельников уже искали в это время место для убийства в посадках у трассы Энгельс-Маркс. Черкасов с Авдюховым съездили на дачу и взяли веревку и лопату…

Это все рассказывают СМИ, присутствовавшие на суде. Это версия обвинения. "Сочан и Веретельников выкопали яму", - утверждает обвинение. Но когда я ездил с ними в тюремном автобусе, помню, подсудимые говорили (из бокса в бокс), что обвинение врет, никакой ямы они не копали, там было естественное углубление в земле…

Когда Хитрый (Веретельников) приветственно протянул Пономаренко руку, Черкасов накинул на шею Пономаренко веревку. Повалили на землю и душили по очереди - Черкасова сменил Авдюхов. Якобы уже неспособного сопротивляться Пономаренко Хитрый ударил ножом в живот. Сбросили в яму и замаскировали. (…)

В судебном заседании подсудимые якобы не отрицали факт убийства Шеремета, но утверждали, что убивать его не хотели. Хотели запугать и путем пыток выведать тайну убийства прежде очень значительного в Энгельсе человека Николая Балашова. Его застрелили из охотничьего ружья в автомобиле в 1999 году (так в тексте. - Авт.). Балашов претендовал на роль одного из крестных отцов области и статус вора в законе. Ходили слухи, что Шеремет причастен к его убийству. И вот, утверждают подсудимые, они пытали, пытали Шеремета и случайно допытали веревкой до смерти".

Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 46-49.

*

Как видим, выступившие в ходе судебного разбирательства по "делу Лысенко" свидетели Прохоров, Черкасов, Аржанухин и Авдюхов сказали правду. На процессе 2002 года по делу "киллерской группировки" они действительно пытались огласить свою, отличную от официальной, версию мотива совершения ими убийств. Только в то время это либо не было никому интересно, либо в правоохранительных органах региона существовало негласное табу на эту тему. Тем не менее, попытки подсудимых донести до общественности, что они совершали убийства в отместку за смерть Николая Балашова, не остались незамеченными. Они попали в местную прессу и даже в повесть Эдуарда Лимонова. Хотелось бы обратить внимание и на такой немаловажный факт: свои заявления на суде о мести за убийство Николая Балашова члены "киллерской ОПГ" делали отнюдь не из желания избежать ответственности за содеянное. Ведь практически никто из подсудимых не пытался оспаривать факт своего участия в инкриминируемых убийствах.

Как видим, позиция четырех из восьми осужденных за убийство Игоря Мутенина, Михаила Пономаренко и Андрея Каверина по поводу мотива этого преступления за 12 лет практически не изменилась. Мнение по этому вопросу трех других подельников - Веретельникова, Плеханова и Доронина - нам неизвестно. По крайней мере, ни сторона обвинения, ни сторона защиты не пожелали прибегнуть к их свидетельским показаниям. И лишь один Андрей Сочан, которого в 2002 году посчитали лидером "киллерской ОПГ", приобрел за годы отсидки особое мнение. Версия обстоятельств убийства Николая Балашова и причастных к этому преступлению лиц, которую в ходе следствия и суда по "делу Лысенко" высказал Андрей Сочан, коренным образом отличается от свидетельских показаний четырех его подельников. Зато эта версия очень хорошо стыкуется с официальным обвинительным заключением, выдвинутым в отношении Михаила Лысенко.

Подробнее о свидетельских показаниях Андрея Сочана мы поговорим позднее. Но перед этим стоит отдельно остановиться на допросе Юрия Нефедова от 27 ноября 2010 года. Только досконально проанализировав эти показания и прояснив для себя последовательную цепочку событий, предшествовавших убийству Николая Балашова, поняв роль в этой цепочке Михаила Лысенко, мы сможем ответить на ряд ключевых вопросов. А именно: почему следствие отклонилось от своей первоначальной версии и вместо заказчика убийства вора в законе стало лепить из Лысенко создателя и главаря кровавой банды? Или: как и почему пожизненно заключенный Андрей Сочан вдруг стал одним из основных свидетелей обвинения в "деле Лысенко?".

(продолжение следует)

**

 

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, январь – февраль. № 1-2 (183), с. 28-33.

Рубрика: Тайны следствия

(Начало: 2014 г.: № 11, № 12)

 

Пожалуй, пришло время проанализировать показания Юрия Нефедова от 27-28 ноября 2010 года. Для нас они крайне важны не только потому, что в них впервые Михаил Лысенко упоминается как человек, так или иначе причастный к убийству вора в законе Балаша, но и тем, что тот, первый, допрос Нефедова проходил в форме свободного рассказа: следователь не давил на желающего облегчить свою душу и дальнейшую участь подозреваемого, а спокойно выслушивал Юрия Семеновича и скрупулезно записывал сообщаемую информацию. Устранение шероховатостей и подгонка показаний всех потенциальных свидетелей обвинения под единую версию стали происходить примерно через два-три месяца. Именно тогда, как мне представляется, было принято решение сделать из Михаила Лысенко не просто заказчика давнишнего убийства (причем отнюдь не законопослушного гражданина), а главаря кровавой банды, которая многие годы терроризировала жителей города Энгельса. Но пока на календаре был конец ноября 2010 года. Правоохранительные органы готовы ограничиться обвинением Лысенко лишь в убийстве Николая Балашова. А потому следователь по особо важным делам ГСУ Следственного комитета Подгорный предоставил подозреваемому Нефедову режим наибольшего благоприятствования. В результате мы можем прочитать показания Нефедова и оценить степень серьезности информации, от которой, как от печки, "плясала" следственная бригада во главе с генералом юстиции Юрием Буртовым.

Итак, попробуем проследить, как готовилось убийство Николая Балашова, и попутно ответить на ряд немаловажных вопросов. У кого в Энгельсе впервые возникла мысль об убийстве Балаша? Кто и почему лично был заинтересован в его смерти? Кем и как готовилось это преступление? И, наконец, какова роль в подготовке этого тщательно спланированного убийства Михаила Лысенко - преуспевающего на тот момент бизнесмена?

Напомню: 27 ноября 2010 года Юрий Нефедов рассказал на допросе следователю Подгорному о цепочке встреч и переговоров с его участием осенью 1998 года. Результатом этих встреч как раз и стали выработка конкретного плана убийства и распределение ролей потенциальных участников данного преступления.

Первая встреча произошла у Нефедова с Сапарой, причем по инициативе последнего:

"Ко мне в офис приехал Мутенин Игорь по кличке Сапара и сказал, что хотел со мной серьезно поговорить, так как со слов Балаша - Николая Балашова, вора в законе, в стрельбе в него (Мутенина) участвовал я".

Вторая встреча с участием Юрия Нефедова и с разговорами об убийствах состоялась уже на следующий день после первой. Теперь уже сам Балаш пришел в офис на Нестерова, 55, то есть туда, где спустя несколько недель ему будет суждено расстаться с жизнью. Пришел якобы предупредить Нефедова о грозящей ему со стороны Сапары смертельной опасности. Затем Балашов,

"ни грамма не стесняясь, предложил убить смотрящего в городе Мишкиниса, так как тот прислушивается к грузинским ворам, а также Маркина Сергея".

В контексте известной нам информации данный рассказ не может не удивлять. Ведь Игорь Мутенин (он же Сапара) входил в группировку Балаша, исполнял самую кровавую работу. И вдруг в офисе Юрия Нефедова появляется сам Николай Балашов и информирует хозяина, что Сапара собирается того убить. Иными словами, вор в законе Балаш без обиняков дает понять Нефедову: Мутенин вышел из подчинения и начал собственную криминальную игру с непредсказуемыми последствиями. Если бы в итоге Балашов предложил Нефедову объединить усилия против Сапары, это выглядело бы вполне логично и объяснимо. Однако Балаш начинает уговаривать Нефедова убить Анатолия Мишкиниса и Сергея Маркина. Причем ни тот, ни другой какой-либо угрозы (по крайней мере, для Нефедова) не представляли. Более того, как показало дальнейшее развитие событий, Юрий Нефедов имел довольно тесные деловые контакты с тем же самым Мишкинисом.

Так как же Юрий Нефедов отреагировал на эти странные разговоры о готовящихся убийствах? В своих показаниях он утверждает: "Я сразу подумал, что это все постановка какая-то". Тем не менее, после визита Балашова Нефедов торопится встретиться со смотрящим и информирует последнего, что вор в законе Балаш вынашивает планы убийства как самого Мишкиниса, так и Маркина. В результате можно констатировать, что Юрий Нефедов вполне сознательно столкнул лбами Балашова и Мишкиниса, сделал их смертельными врагами. При этом сам Нефедов, согласно его же показаниям, был убежден, что в действительности речь шла всего лишь о какой-то "постановке". Тем не менее, Мишкинис воспринимает сообщенную ему Нефедовым информацию с должным вниманием. Возникает нечто вроде союза против Балашова – "мы решили вместе думать и чаще созваниваться". Этот визит Нефедова к Мишкинису и произошедший между ними разговор можно считать третьим звеном в цепочке событий, предшествовавших убийству Балашова.

Затем у Нефедова происходит четвертая по счету встреча. И опять с Игорем Мутениным. На этой встрече Сапара узнает содержание разговора между Балашовым и Нефедовым. А именно, что он - Игорь Мутенин - якобы имеет намерение убить Нефедова и что информация о якобы замышляемом им убийстве исходит от его шефа - Николая Балашова. Таким образом, если ранее у Мутенина и имелись подозрения в недобром отношении к нему Балаша, то после этого разговора с Нефедовым Сапара смог только укрепиться во мнении, что лично для него Балашов, еще совсем недавно его соратник и покровитель, представляет смертельную угрозу.

Пятая встреча заинтересованных в убийстве Балашова лиц происходила уже втроем. Впрочем, с уверенностью мы можем говорить о личной заинтересованности лишь двоих участников - Анатолия Мишкиниса и Игоря Мутенина. А вот какую опасность Николай Балашов представлял для Юрия Нефедова, мне неясно до настоящего времени. Первая часть встречи прошла в том же самом злополучном офисе на Нестерова, 55, куда в гости к Нефеду приехали Кабан и Сапара. Но затем, если верить показаниям Нефедова, Мутенин пригласил своих собеседников в кафе для более серьезных разговоров. Именно во время этой встречи наших героев в неизвестном кафе впервые звучит фамилия "Лысенко". Напомню эту часть показаний Юрия Нефедова:

"Мутенин пригласил нас в кафе, где сказал, что Балаш также хочет убить его близкого знакомого Лысенко. И Лысенко говорит, что любого человека в городе он поддержит и поможет, чтобы эту опасность из города убрать".

Нефедова такие слова поначалу не удивляют, поскольку и от других серьезных людей ему доводилось слышать аналогичные напутствия и пожелания. В частности, Нефедов без обиняков сообщает следствию, что в 1996 году авторитетный вор в законе Дато говорил ему, что нужно убить Балаша. В то время Юрий Нефедов никак не отреагировал на эти слова. А точнее, просто проигнорировал их без каких-либо негативных последствий для своей персоны со стороны Дато. Зато когда двумя годами позже другой вор в законе Балаш обращается к тому же Нефедову с предложением устранить Мишкиниса и Мутенина, это вызывает у нашего героя бешеную активность. Нефедов начинает информировать заинтересованных лиц о преступных намерениях Балашова, а затем инициирует встречи с различными людьми.

На мой взгляд, поведение Юрия Нефедова в это время вполне укладывается в алгоритм действий опытного провокатора, работающего по разобщению преступных группировок. Сегодня уже не секрет, что в 90-е годы в специализированных милицейских подразделениях, занимающихся борьбой с организованной преступностью (РУБОПы и УБОПы), существовали специальные отделы РПГ (разобщения преступных группировок), применяющие весьма специфические методы. Излюбленным средством подразделений РПГ было стравливание лидеров преступных сообществ и группировок с помощью умело вбрасываемой в криминальную среду информации и дезинформации. Это, в конечном счете, вело к вооруженным конфликтам и разборкам со вполне предсказуемым итогом: физическому устранению одних главарей ОПГ и длительным посадкам - других. Параллельно агентура отделов РПГ аккумулировала и поставляла правоохранительным органам важную информацию о лицах, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления. А также о тех, кто потенциально был готов поучаствовать в серьезном криминале. Был ли Нефедов осведомителем РУБОПа? Или, быть может, доверенным агентом кого-либо из высокопоставленных сотрудников иных полицейских структур? Документально подтвержденные ответы на эти вопросы мы вряд ли получим в обозримой перспективе. Если вообще получим. Вся информация подобного рода является строго секретной. Поэтому нам придется ограничиться лишь логическими умозаключениями, базирующимися на фактах, оглашенных в ходе судебного разбирательства либо зафиксированных в материалах дела. Благо, что в результате длившегося порядка полутора лет судебного следствия по "делу Лысенко" прозвучало немало свидетельских показаний, на основе которых вполне возможно составить собственное мнение по многим вопросам. В том числе о соответствии выдвинутого против Михаила Лысенко и других подсудимых обвинительного заключения реальной картине, зафиксированной в материалах дела и показаниях выступивших в суде людей. Только анализируя это, мы сможем понять, насколько непредвзято велось инициированное из Москвы предварительное следствие. Равно как и оценить справедливость утверждений Михаила Лысенко, который в письме на имя Владимира Путина говорит об очевидном заказном характере своего уголовного преследования.

Зная о поведении Нефедова, я нисколько не удивился, что после задушевной беседы в кафе с главным киллером Энгельса Сапарой и держателем общака Кабаном Юрий Семенович решил обсудить перспективы убийства Николая Балашова и с Михаилом Лысенко. Следует напомнить, что в 90-е годы Михаил Алексеевич возглавлял предприятие "ГАЗ-автотехобслуживание". Оно находилось в Энгельсе и специализировалось на продаже и ремонте автомобилей Горьковского автозавода.

Почему Нефедов вдруг решил обсудить возможности устранения Балаша именно с Лысенко, мне сказать сложно. Из показаний Нефедова известно, что он не только не водил дружбы с Михаилом Алексеевичем, но практически даже не был с ним знаком. Напомню, про первую встречу с Лысенко Юрий Нефедов на допросе 27 ноября 2010 года рассказывал следующее:

"Первый раз я познакомился с Лысенко в 1994 году, когда съездил на "ГАЗ" один раз. Некто Анисин сказал, что Лысенко может подешевле продать автомашину "Волгу" и он неплохо ко всем относится, с Васей Никушором он дружит, которого, как говорят, убили по наколке Балашова, когда он ездил в Москву.

Я поехал к Лысенко, зашел, представился, сказал: "Здравствуйте, Михаил Алексеевич". Но тот встретил холодно и сказал, что если хочу, то в кассе могу оплатить и купить машину. Я развернулся и ушел".

*

Здесь необходимо сказать о гражданине Анисине и о том, почему в 1994 году Михаил Алексеевич так нелюбезно принял Юрия Семеновича.

Примечательно, что вскоре после расстрела в 1993 году Нефедова и Кобзаренко (первый был тяжело ранен, а второй погиб на месте) недалеко от места преступления был найден автомат с отпечатками пальцев гражданина Анисина. Однако, как рассказала мне вдова погибшего Кобзаренко, в те годы этой улики оказалось недостаточно, чтобы выдвинуть против Анисина обвинение в убийстве и покушении на убийство. Анисин был арестован лишь в июле 1994 года, а в октябре 1997 года Саратовский областной суд приговорил его к 15 годам лишения свободы по статьям "Бандитизм" и "Убийство". В этой связи показания Нефедова относительно его контактов с Анисиным в 1994 году представляются мне весьма сомнительными.

А теперь о подоплеке нелюбезности Михаила Лысенко по отношению к Юрию Нефедову при посещении последним "ГАЗ-автотехобслуживания" в 1994 году. Причина такого "холодного" приема мне стала понятна, когда я услышал показания самого Михаила Лысенко, которые он дал в самом конце судебного процесса. Если верить рассказу Михаила Алексеевича, первая его встреча с Нефедовым состоялась не в 1994-м, а в 1982 году. Вот что поведал Лысенко коллегии присяжных:

"В мае 1981 года я вернулся из армии, поступил на вечернее отделение Саратовского экономического института. То есть я работал, а вечерами учился, а потому после занятий поздно возвращался домой. Однажды, когда я вечером шел домой, я заметил троих парней, которые прямо на улице распивали дешевое вино. Один из них ни с того ни с сего сказал мне что-то оскорбительное. Я ответил. В результате мы чуть не сцепились в драке, но другие парни нас разняли. Они придерживали своего приятеля, а меня попросили уйти. Я согласился уйти. И вот, когда я повернулся к ним спиной и стал отходить от этой компании, сзади меня ударили бутылкой по голове. Бутылка была объемная - 0,8 литра, в советское время такие назывались "огнетушителем". Через некоторое время я узнал, что человек, который ударил меня сзади бутылкой, был Юрий Нефедов.

В 1994 году был второй контакт с Нефедовым. Ко мне в кабинет зашла секретарь и доложила, что пришел Нефедов покупать машину. У меня не было особого желания, чтобы он заходил ко мне в кабинет. Я вышел к Нефедову и сказал ему короткую фразу: "Вон площадка, где стоят автомобили, а вон - касса. Выбирай и плати". После этого Нефедов развернулся и ушел".

*

А вот про визит Юрия Нефедова в его служебный кабинет в 1998 году, то есть незадолго до убийства Николая Балашова, на следствии и в суде Михаил Лысенко ничего не рассказал. Если верить Михаилу Алексеевичу, такового не было вовсе. Тем не менее, именно этот рассказ Юрия Нефедова о визите в кабинет к Михаилу Лысенко стал отправной точкой, от которой следствие уже через 10 дней "доплясало" до обвинения Лысенко в заказном убийстве. Поэтому нам важно оценить информацию криминального авторитета Нефеда на допросе в конце ноября 2010 года:

"Ткаченко Михаил сказал, что у него хорошие отношения с Лысенко, и осенью 1998 года мы с ним поехали к Лысенко на "ГАЗ". Все события развивались в течение месяца-полутора. На встрече я рассказал всю свою ситуацию, что Балашов предлагал мне убить Мишкиниса и Маркина, что ко мне приходил Сапара. И (спросил) что мне делать. Лысенко ответил, что у Балашова поддержка - Прошин, и ничего нельзя сделать, так как РУБОП обладает большой силой. Но Балашов кровожаден. И начал перечислять, к каким убийствам причастен Балашов. Лысенко сказал, что все мы сдохнем, если не сделаем этого. Лысенко сказал, что не хотел говорить, но раз приходил Сапара, то он скажет. Он предложил решить вопрос с Балашовым, то есть убить Балашова, иначе он убьет всех нас. При этом Лысенко мне и Ткаченко Михаилу говорил красивые слова, что, убив Балашова, мы спасем город. А если нет, то и сами подохнем, и многие подохнут. Лысенко сказал, что все мы должны решать вместе с Сапарой".

*

Следует напомнить, что в общей череде встреч и бесед, предшествовавших убийству Николая Балашова, визит Юрия Нефедова и Михаила Ткаченко на "ГАЗ-автотехобслуживание" к Михаилу Лысенко является шестой по счету встречей.

Также необходимо отметить, что эта встреча произошла исключительно по инициативе Юрия Нефедова. И именно Нефед (по его же собственному признанию) вполне осознанно поставил перед Лысенко вопрос о необходимости устранения Балаша. На первый взгляд подобное поведение выглядит очень странно. Во-первых, Лысенко для Нефедова был ни друг, ни брат и ни сват, а почти что незнакомый человек. Причем человек, который, как нам теперь известно, с молодости испытывал к Нефедову неприязнь. Во-вторых, Лысенко не имел никакого веса и влияния в криминальной среде, не имел своей группировки и т.п. Так что, при всем желании (если даже допустить, что таковое у Лысенко и возникало), он вряд ли бы смог оказать Нефедову и Ткаченко действенную помощь в их киллерском начинании.

Тем не менее, Юрий Нефедов (если, конечно, верить его показаниям) с завидным упорством задает малознакомому и не вполне доброжелательно относящемуся к нему человеку сакраментальный вопрос: "Что нам делать с Балашовым?". И тем самым двигает Лысенко к коллективному осознанию необходимости убийства Балаша. Но Михаил Алексеевич на эту провокацию не ведется. По крайней мере, поначалу. И в результате непрошеные визитеры получают от руководителя фирмы "ГАЗ-автотехобслуживание" краткий и однозначный ответ:

"С Балашовым сделать ничего нельзя, поскольку тот пользуется поддержкой начальника РУБОПа Прошина".

Обращает на себя внимание еще один весьма странный момент в поведении Юрия Нефедова. На встречу с Лысенко, во время которой предполагалось обсудить такой щекотливый вопрос, как убийство вора в законе, Юрий Семенович приходит со свидетелем: он сознательно берет с собой Михаила Ткаченко - своего близкого друга и бизнес-партнера. На допросе Нефедов объясняет это тем, что у Ткаченко к тому времени сложились с Лысенко хорошие отношения. Позже в суде Михаил Лысенко и сам подтвердит, что испытывал уважение и доверие к Ткаченко. Дело в том, что в 90-е годы, помимо прочего, Михаил Ткаченко занимался транзитной перепродажей в Казахстан автомобилей "Газель", которые иногда брал без предоплаты (фактически в кредит) на предприятии "ГАЗ-автотехобслуживание". При этом впоследствии всегда добросовестно расплачивался. Надо признать, в конце 90-х подобными качествами отличались отнюдь не все российские предприниматели. И это вызывало уважение со стороны Лысенко. Однако, согласитесь, сотрудничество в торговле автомобилями и сотрудничество в убийстве - это, как говорят в Одессе, две больших разницы.

И вот, если верить показаниям Нефедова, он и Ткаченко продолжают убеждать Михаила Лысенко в сугубой опасности вора в законе Николая Балашова для жителей Энгельса вообще и для них троих - в частности. Лысенко не только не спорит, но вроде бы даже активно поддерживает разговор на эту малоприятную тему. Более того, в завершении встречи позиция Лысенко почему-то резко меняется. Он якобы даже одобряет идею по устранению Балашова и советует своим гостям все технические аспекты убийства решать вместе с Мутениным (Сапарой).

Из показаний Нефедова не вполне ясно, какое такое обстоятельство заставило Михаила Лысенко резко изменить позицию по вопросу убийства Балаша. Из общего контекста разговора можно лишь догадываться, что Михаил Алексеевич очень боялся некой смертельной угрозы, которая якобы исходила для него лично от Николая Балашова. При этом в ходе своего ноябрьского допроса Нефедов не только не сообщает никакой информации относительно причин вражды или конфликта между Лысенко и Балашовым: он вообще ничего не говорит о том, что какие-либо трения между бизнесменом Лысенко и вором в законе Балашом когда-нибудь имели место.

В этой связи якобы прозвучавший "под занавес" из уст Лысенко совет Нефедову и Ткаченко обратиться к Игорю Мутенину по вопросу устранения Балашова можно расценивать как деликатный способ послать гостей подальше. В результате, не вступая в особые дискуссии со своими посетителями, Лысенко однозначно дал им понять:

"Ребята, я полностью с вами согласен: Балашов - кровавый тиран и угроза Энгельсу. Но с этим вопросом вы пришли не по адресу! Если вас так серьезно волнует вопрос жизни и смерти Балашова, обратитесь с этим к Сапаре". То есть к человеку, имеющему в Энгельсе репутацию профессионального киллера.

При этом, как однозначно следует из ноябрьских (2010 года) показаний Нефедова, никакой платы или иных материальных благ за убийство Балашова Лысенко никому не предлагал и не обещал. Однако, как нам хорошо известно из тех же показаний Нефедова, Юрий Семенович еще до встречи с Михаилом Лысенко неоднократно встречался с Сапарой и прорабатывал с ним различные аспекты предстоящего убийства. И если даже предположить, что визит Нефедова и Ткаченко на "ГАЗ-автотехобслуживание" и их встреча с Лысенко все же имели место, на ход подготовки убийства состоявшаяся беседа никак не повлияла и повлиять не могла.

Этот вывод подтверждается и обстоятельствами следующей встречи лиц, заинтересованных в убийстве Николая Балашова. На седьмой по счету встрече организатор убийства, каковым Нефедов признан официально, получил предназначенное для совершения преступления оружие. Поэтому, наверное, в своих показаниях он называет эту встречу "конкретной". Она и в самом деле чем-то напоминала производственное совещание. Именно тогда был выработан конкретный план убийства Балаша и распределены роли участников. А вот Лысенко на этой встрече не присутствовал и никакого влияния на суть принимаемых здесь решений оказать не мог.

*

Довольно подробно об этом поведал в ноябрьских показаниях Юрий Нефедов:

"Уже конкретная встреча произошла дома у Мишкиниса. Кроме него на встрече были я, Ткаченко Михаил и Мутенин. Это место я без вопросов могу показать. Вчетвером мы уже обговаривали убийство Балашова. Мутенин сказал, что у него нет людей, у Мишкиниса не было людей, так как он был "смотрящим". Идти было не к кому, к наркоманам не пойдешь. Я сказал, что нахожусь в таком положении, что одни говорят: "Убейте". Лысенко говорит: "Убейте". Сам Балаш себя ведет так, что выхода не остается. (…)

Если быть ближе к теме, когда мы сидели вчетвером (Сапара, Мишкинис, Ткаченко и я), разговаривали, Ткаченко Михаил сказал, что он смог бы убить Балаша, но нужно было оружие и придумать как сделать. Сапара как более опытный сказал, что когда он у нас собак подкармливал, то присмотрелся и пришел к выводу, что в этом месте будет очень удобно - рядом с дорогой и не видно. Также сказал, что есть несколькозарядное ружье. Ткаченко сказал, что ему для поднятия духа нужен еще кто-то. В то время у нас в деревне Красный Яр работал Новокрещенов Павел, которого я знал с 1989 года, познакомившись в изоляторе во время нахождения под следствием в Саратове. (…)

Когда Новокрещенов освободился, он пришел ко мне, так как у него никого нет. Он сидит с 14 лет, то есть постоянно, и в то время сидел уже три раза. Тогда тяжело было найти работу, и Ткаченко Миша предложил устроить его в Красном Яре, чтобы он сторожил и присматривал за людьми.

Так вот, мне пришла в голову идея, что Новокрещенов может быть вторым, кто вместе с Ткаченко убьет Балашова. Мы рассказали Новокрещенову, что Балашов всех убивает, и мы не знаем, что делать. И я предложил ему пойти на убийство Балашова. Новокрещенов согласился.

Мутенин передал для убийства Балашова ружье, а Мишкинис - пистолет ТТ. Ткаченко взял себе ружье, которое Мишкинису принесли некто Кот и второй человек, фамилию которого я не помню. Он сейчас отбывает наказание за покушение на убийство вора в законе Дато, за что был осужден в 2005 году".

*

Человека, фамилию которого Нефедов забыл, зовут Виталий Першин. Он также стал свидетелем по "делу Лысенко" и в ходе судебного заседания подробно рассказал, как в 1998 году доставлял в квартиру Мишкиниса из квартиры Мутенина то злополучное ружье.

Из показаний Виталия Першина в Саратовском областном суде 17 июля 2013 года:

"Я неплохо знал Игоря Мутенина (Сапару), ранее учились в одной школе. Иногда я выполнял просьбы Мутенина по перевозке его мамы, жены. В 1998 году я также выполнил просьбу Мутенина по перевозке охотничьего ружья. Игорь мне позвонил и попросил забрать ружье на его старой квартире на улице Ломоносова (осталась ему от родителей) и привезти его к Кабану (Анатолию Мишкинису. - Авт.). За ружьем я поехал вдвоем с Котовым - водителем Мутенина, но в квартиру поднимался я один. Ружье находилось внутри раскладывающегося дивана и было завернуто в тряпку. Я его взял, спустился к машине и бросил ружье на заднее сиденье. Просьба Мутенина забрать из его квартиры и привезти ружье меня не удивила и не насторожила - я знал, что Игорь состоял в обществе охотников. Длина ружья составляла около метра.

Вместе с Котовым мы подъехали к дому Кабана по тому адресу, который нам сообщил Игорь. Я поднялся на четвертый этаж в указанную квартиру. Там уже находился Мутенин, и я передал ему ружье. После чего я вернулся в машину. Мы какое-то время подождали Мутенина, а когда он вышел, мы отвезли Игоря к нему домой в центр города.

Мутенина я возил с 97-го по 99-й годы. То есть фактически до того момента, пока его не убили. Убил Мутенина Прохоров. Весной 1998 года на Мутенина было совершено покушение. После покушения Мутенин лежал и совсем не мог передвигаться. Он смог передвигаться спустя примерно полгода - к осени. Андрей Каверин (Клаус. - Авт.) также учился в нашей школе и проживал в одном подъезде с Мутениным".

*

Здесь требуется небольшой комментарий. Согласно свидетельским показаниям Андрея Сочана, Виталий Першин был одним из членов группировки Сапары. А по оперативным данным, именно Першин в ночь убийства Мутенина выполнял функции охранника-телохранителя. От пуль Черкасова в ту роковую ночь его спасло только то, что он первым вышел из машины и пошел проверять подъезд.

В Саратовский областной суд свидетель Першин был доставлен в наручниках и под конвоем. Дело в том, что в 2005 году Виталий Першин был одним из обвиняемых по уголовному делу, связанному с рядом громких убийств и покушений на убийства, имевших место в 90-е годы. Не со всеми пунктами предъявленного обвинения согласился Саратовский областной суд. Но в итоге подсудимые были признаны виновными в убийстве в 1995 году в Энгельсе криминального авторитета Владимира Зыряева, а также в покушении на убийство в феврале 1998 года вора в законе Дато и близкого к тогдашнему губернатору Аяцкову предпринимателя Романа (Гулади) Пипии. Последнее преступление было совершено общеопасным способом путем взрыва заложенной в подъезде самодельной мины. Однако Дато и Пипии повезло - они остались живы. Так вот, вместе с Виталием Першиным по данному уголовному делу был осужден и Андрей Сочан. Тот самый пожизненно осужденный Сочан, которому в "деле Лысенко" было суждено стать свидетелем обвинения.

 

Как известно, более или менее вменяемому человеку для умышленного убийства другого человека нужен мотив. Или, если хотите, веская причина, побуждающая его совершить одно из наиболее тяжких преступлений. Без мотива готовы отнимать жизни у себе подобных разве что маньяки, называемые серийными убийцами. Однако бывший глава Энгельсского района Михаил Алексеевич Лысенко на серийного маньяка явно не тянет. Во-первых, потому, что никогда не состоял на учете у психиатра и не демонстрировал окружающим девиантного поведения. Во-вторых, в "деле Лысенко" и близко не просматривается никакой "серии". Согласно официальному обвинению, Михаил Лысенко причастен лишь к одному умышленному убийству - вора в законе Николая Балашова. Да и то оно произошло 16 лет назад. Стало быть, у "заказчика" - Михаила Лысенко - должен был быть мотив. И высокопоставленные чиновники Следственного комитета, выдвигая против Михаила Алексеевича обвинение в заказном убийстве, должны установить этот мотив и отразить его в официальных документах. Но ничуть не бывало. В предъявленном Лысенко постановлении о привлечении его к уголовной ответственности в качестве обвиняемого и квалифицирующем его действия как соучастника заказного убийства не были указаны ни мотив, ни способ совершения этого преступления. Да и сам текст постановления состоял всего лишь из одного печатного листа.

Впрочем, этот странный парадокс имел свое логичное объяснение. К моменту предъявления обвинения следствие длилось менее месяца. А потому в его распоряжении имелось лишь одно доказательство причастности Лысенко к этому преступлению - весьма аморфные ноябрьские показания Юрия Нефедова, на которых мы уже останавливались выше. Согласитесь, на основе рассказа Нефедова о переговорах осенью 1998 года с руководителем предприятия "ГАЗ-автотехобслуживание" невозможно не только установить мотив, но даже понять, насколько Михаил Алексеевич вообще был причастен к этому преступлению.

Однако природа не терпит пустоты. Отсутствие мотива в первоначально предъявленном обвинении вовсе не означало, что следственные органы не работали в указанном направлении. Смею вас заверить: работали, и весьма активно. Причем не одни только следственные органы. Ничуть не меньше правоохранительных органов, а подчас и опережая их, по части обнародования мотивов "заказчика убийства" Лысенко постарались и ангажированные федеральные СМИ. В итоге к началу судебного процесса в общественном сознании бытовало несколько объяснений, почему это вдруг преуспевающему бизнесмену Лысенко вдруг "зачесалось" убить вора в законе Балаша. А уже в ходе судебного разбирательства на головы бедных присяжных заседателей в подтверждение этих якобы существовавших в реальности мотивов были вывалены свидетельские показания. Однако из-за явного многообразия версий, каждая из которых противоречила предыдущей, общая картина получалась довольно пестрой. И это значительно облегчало защитникам Лысенко их задачу. Фактически следствие перестаралось и сделало за адвокатов большую часть работы относительно несостоятельности мотивов вмененного их клиенту убийства. Вкупе с имеющимися доказательствами по каждому из мотивов, так или иначе фигурирующих в "деле Лысенко", создавалось впечатление полной надуманности и абсурдности обвинения. Возможно, мне возразят: этот вывод основан на моих личных эмоциях. А потому перейдем от эмоций к фактам.

Итак, лично я насчитал минимум четыре (!) различных версии. В том или ином виде они мелькали в свидетельских показаниях на предварительном следствии. Те, которые следствию казались наиболее серьезными и похожими на правду, даже "сливались" в федеральные СМИ, осуществляющие "информационное сопровождение дела Лысенко". Тем самым вольно или невольно "засвечивался" заказной, политический характер уголовного преследования главы Энгельсского района.

Наверное, пришло время подробно поговорить о мотивах убийства Николая Балашова, которыми оперировало государственное обвинение, инкриминируя это преступление Михаилу Лысенко. Точнее, о версиях этих мотивов. Перечислю все в хронологическом порядке их появления:

Как и когда возникала версия каждого из перечисленных мотивов, кто был источником данной версии и насколько она согласовывалась с действительностью?

 

Итак, начнем с конфликта из-за казино "Эльдорадо". Эта версия возникла и была обнародована в конце ноября-декабре 2010 года, вскоре после задержания Михаила Лысенко и предъявления ему обвинения. В частности, о якобы существовавшем конфликте из-за казино "Эльдорадо" сообщалось на нескольких федеральных телеканалах и в печатных СМИ. В качестве примера приведу выдержку из статьи "Дон Корлеоне Энгельсского уезда", последовательно опубликованной в двух номерах "Комсомольской правды" за 22 и 24 декабря 2010 года. Нелишне будет упомянуть, что автор опуса - широко известная по всей России обозреватель этого издания Ульяна Скойбеда. Вот что эта "пламенная публицистка" писала о мотиве, из-за которого Михаил Лысенко якобы решился на убийство Николая Балашова.

Из статьи Ульяны Скойбеды "Дон Корлеоне Энгельсского уезда" ("Комсомольская правда" от 22 декабря 2010 года, с. 8):

"К тому же времени (90-е годы ХХ века. - Авт.) относится предъявленное обвинение: в 1998 году Лысенко, еще не будучи главой, а всего лишь депутатом Энгельсского муниципального совета, заказал людям Нефеда вора в законе Балаша, сиречь Балашова Николая Павловича. Балашов пытался взять бизнес Лысенко, казино "Эльдорадо", под свой контроль…

Как говорится, запасаемся попкорном: судя по всему, правоохранительные органы собираются показать нам увлекательное шоу из лихих 90-х".

*

Ульяна Борисовна Скойбеда оказалась права в своем прогнозе относительно попкорна. Как показало дальнейшее развитие событий, господам следователям, трудившимся над версией заказного убийства Балашова, нужно было запастись таким количеством этого не очень полезного для организма продукта, чтобы его хватило, как минимум, до лета 2011 года. Ведь именно в это время у следствия стали появляться реальные свидетельские показания о якобы конфликте из-за казино "Эльдорадо". До этого о конфликте в своих показаниях не упоминал ни один из свидетелей. В том числе и заключивший сделку со следствием Юрий Нефедов. Впервые об этом заговорили уже известные читателю Андрей Сочан и Тенгиз Озманов (Дато).

*

Из показаний свидетеля Андрея Сочана от 30 июня 2011 года:

"Также о том, что Нефедов и Лысенко тесно поддерживают отношения между собой, было известно и Балашову Николаю, который рассказывал мне об этом примерно в 1996 году, поскольку в то время между Лысенко и Камаевым возник конфликт по поводу раздела казино "Эльдорадо". А Балашов оказывал покровительство Камаеву, и Лысенко фактически не мог предъявить Камаеву каких-либо претензий. Как рассказывал Балашов, Камаев по всем отчетным финансовым документам прав и ничего не должен Лысенко. Но сам Лысенко считал, что Камаев его обманул, поскольку казино приносило очень большой доход, которым Камаев не делился с Лысенко. Как я думаю, Камаев с этого дохода отдавал деньги Балашову, а Лысенко отдавал лишь малую часть, которая фактически проходила по всем отчетным документам, с которой платились налоги. Об этом стало известно Лысенко, и он стал предъявлять Камаеву претензии и даже стрелял в него из пистолета, но по данному факту Камаев никуда не обращался и никому не рассказывал. Причинил ли Лысенко Камаеву какие-либо повреждения, мне неизвестно. В то самое время Балашов стал мне говорить, что, возможно, в отношении него могут совершить преступление, а именно попытаются убить его. Балашов связывал возможное его убийство с Лысенко М.А. и Нефедовым Ю.С. Но, тем не менее, Балашов поддерживал с Нефедовым Ю.С. отношения, и они часто встречались, общались на различные темы в открытую. Балашов не предъявлял претензий к Нефедову и Лысенко. Балашов мне не говорил, что он собирается ликвидировать Лысенко и Нефедова. Но, зная Балашова, достоверно могу сказать, что если он чувствовал опасность или конкуренцию со стороны указанных лиц, то он рано или поздно совершил бы их убийство".

*

О конфликте из-за "Эльдорадо" упоминает в своих показаниях и законник Дато.

Из показаний свидетеля Озманова Т.А. от 22 июня 2011 года:

"Лысенко М.А. всегда неприязненно относился к Балашову Н.П., думаю, что боялся его. Два медведя в одной берлоге вместе не могут жить. Балашов Н.П. беспредельничал, все боялись его, в том числе и Лысенко М.А. Камаев А.Г. был "кошельком" Балашова Н.П. Когда организовывалось казино "Эльдорадо", Камаев, Сеноженский боялись вложить деньги в это строительство. Вася Никушор меня пригласил на встречу с Лысенко, Камаевым, Сеноженским, которые попросили меня, чтобы парковские не лезли к ним, то есть не предъявляли финансовые претензии. Я обещал им решить вопрос, чтобы парковские к ним не имели претензий. Лысенко тоже вложил деньги в это строительство. Камаев недодал Лысенко деньги. Лысенко говорил Камаеву: "Верни мне 300 тысяч долларов". Это мне рассказывал Вася Никушор. Камаев вернул Лысенко деньги примерно через два года после открытия ночного клуба "Эльдорадо".

*

А теперь, как на самом деле развивалась ситуация вокруг казино. Довольно подробно об этом рассказал в Саратовском областном суде бессменный владелец данного увеселительного заведения Александр Камаев.

Из показаний свидетеля Камаева А.Г. от 18 июня 2013 года:

"Михаила Алексеевича Лысенко я знаю уже много лет. Нас познакомил бывший сотрудник милиции Михаил Венецкий, с которым мы в ту пору оба дружили. Было это примерно в 1990-м или 1991 годах. Время от времени мы встречались, общались, и наши отношения постепенно стали переходить в дружеские.

С началом рыночных реформ в России стал активно развиваться легальный игорный бизнес. Для нашего города это была своеобразная терра инкогнита. Никаких казино в Энгельсе в ту пору не было. Собственно, не было и людей, которые бы знали, как функционируют эти заведения. Тем не менее, я загорелся этой идеей и послал своего директора Шикурея в Москву с заданием подробно разузнать, что такое казино и как они работают. Вскоре он вернулся с цветным буклетом казино, которое открыл в Москве известный врач-глазник Святослав Федоров. В буклете все выглядело очень заманчиво и респектабельно: покрытые бархатом игорные столы, лакеи в ливреях при входе. И я решил попробовать открыть аналогичное казино в Энгельсе. Но для реализации этой идеи моих личных усилий и средств было недостаточно. Поэтому я стал искать партнеров, и вскоре нашел их в лице Михаила Лысенко и Александра Сеноженского. Мы создали ООО "Гоночный клуб" с равными долями и распределили между собой сферы ответственности. По нашим договоренностям получалось, что Сеноженский должен предоставить под казино помещение. Лысенко, который в ту пору возглавлял довольно крупную станцию техобслуживания, брался произвести в этом здании ремонт за счет собственных средств и стройматериалов. Ну а на мою долю выпали закупка необходимого технологического и игорного оборудования, набор и подготовка персонала и финансирование начального этапа работы казино до тех пор, пока заведение не начнет приносить прибыль".

*

Вопрос с помещением решился довольно быстро. Александр Романович Сеноженский с советских времен занимал пост управляющего трестом "Энгельсстрой". Его организации принадлежало здание бывшей пельменной. Ко времени описываемых событий пельменная уже года два как не работала, а здание стояло закрытым. В результате Сеноженский передал это здание в ООО "Гоночный клуб". В итоге бывшая пельменная была отремонтирована и превратилась в казино "Эльдорадо". 18 августа 1994 года состоялось торжественное открытие первого в новейшей истории Энгельса игорного заведения. На церемонии присутствовали городская власть Энгельса и даже представители администрации Саратовской области. Впрочем, как сообщил суду Александр Камаев, всего было три официальных открытия "Эльдорадо". По-видимому, первое открывшееся в Энгельсе казино в те годы воспринималось как экзотика, и некоторые авторитетные люди желали лично поучаствовать в церемонии открытия, а у Александра Геннадьевича Камаева не хватало духу им отказать. Правда, вместо ожидаемой респектабельности и благолепия, казино "Эльдорадо" превратилось в настоящее злачное место, где проводили свой досуг энгельсские "бандюки" и прочий криминальный люд. Скандалы и драки происходили в "Эльдорадо" с завидной регулярностью.

Ныне покойный Александр Сеноженский оказался первым из учредителей "Эльдорадо", кому надоело терпеть творящиеся безобразия. Возможно, Александр Романович уже тогда стал готовиться к избранию в депутаты Саратовской областной думы (каковым он и стал в 1997 году), однако из числа учредителей казино Сеноженский вышел первым. Затем и сам Александр Камаев стал не рад тому, что происходило в его детище. И неспроста. Осенью 1994 года в "Эльдорадо" случилась драка, после которой у Камаева возникли серьезные опасения относительно личной безопасности. В результате в начале ноября 1994 года Александр Геннадьевич покинул родной город. И вернулся в Энгельс лишь в феврале 1995 года. Причем не просто вернулся, а обуреваемый серьезными сомнениями. Камаев раздумывал, правильно ли он сделал, открыв казино, и не следует ли ему вообще завязать с игорным бизнесом. К этому моменту и Михаил Лысенко принял единственно верное решение выйти из состава учредителей "Эльдорадо". В отличие от Камаева, решение Лысенко было окончательным, и Михаил Алексеевич нисколько не сомневался в его правильности.

Для принятия окончательного решения Камаев собрал небольшое совещание с участием заинтересованных лиц. Как вспоминает Александр Геннадьевич, кроме него самого и Михаила Лысенко были приглашены также известные в Энгельсе воры в законе - Шота и Дато. Первым, судя по всему, слово взял Михаил Лысенко и окончательно подтвердил намерение передать свою долю Камаеву и получить от того денежный расчет, эквивалентный вложенным средствам. Александр Камаев вначале сомневался, стоит ли соглашаться или имеет смысл поискать иные варианты. Но воры в законе его морально поддержали.

"Все говорили: "Саша, бери казино себе, мы тебе поможем!" - сообщил в свидетельских показаниях Камаев. В чем заключалась эта обещанная помощь, Александр Геннадьевич не уточнил. Наверное, это следовало понимать так: воры в законе своим авторитетом как бы гарантировали личную безопасность Александра Геннадьевича и спокойную работу "Эльдорадо".

Достигнутые договоренности получили документальное подтверждение в ходе судебного разбирательства по "делу Лысенко". В частности, был оглашен протокол собрания учредителей фирмы, владеющей казино, датированный 17 апреля 1995 года. Согласно протоколу, Михаил Лысенко и Александр Сеноженский были выведены из состава учредителей на основе их личных заявлений. Вместо них в состав учредителей вошли два малоизвестных гражданина. После этого Александр Камаев еще некоторое время рассчитывался с Лысенко и Сеноженским, частями возвращая им вложенные в казино средства. На это, судя по всему, уходила вся получаемая в первые годы работы прибыль заведения.

"Реальную прибыль от работы казино "Эльдорадо" я начал получать лишь в 1997 году", - сообщил в суде Камаев. О своих взаимоотношениях с Балашом Александр Геннадьевич рассказал отдельно.

Из показаний свидетеля Камаева А.Г. от 18 июня 2013 года:

"Николай Балашов мне известен. Знаю его с того момента, как он появился в городе. Кто нас познакомил, сейчас вспомнить невозможно. В казино приезжали все авторитетные люди, в том числе и Коля. Балашов был странный человек, все его боялись. Однако в последние годы перед убийством у нас сложились очень хорошие отношения. Одному в те годы было очень тяжело и сложно работать в любом бизнесе. А здесь все знали, что Балашов опекает наш клуб (в дневное время казино "Эльдорадо" работало как "Деловой клуб" города Энгельса. - Авт.). При этом у меня получилось так выстроить отношения, что я не платил никому: ни Балашову, ни ворам в законе. Мы строили отношения с Николаем на принципах взаимной помощи. В частности, по просьбе Балашова я посылал техников, когда Николай решил поставить по периметру дома в Энгельсе, где он проживал, камеры видеонаблюдения. На свои деньги я построил магазин для его гражданской жены и оснастил его игровыми автоматами. В тот день, когда Николай был убит, мы как раз ездили в этот магазин и проверяли, все ли там в порядке. В это время Балашову позвонил Юрий Нефедов. Нефедов пригласил Балашова заехать в его офис - речь шла о переговорах по поводу зерна.

В свою очередь в определенных ситуациях Балашов помогал мне. Однажды у нас в клубе пропала большая сумма, и Балашов нашел эти деньги через два дня. Николай довольно часто приезжал в казино, но я никогда не слышал, чтобы у него были какие-либо отношения с Лысенко. По крайней мере, мне ничего не известно, чтобы экономические интересы Балашова и Лысенко пересекались.

После убийства Балашова в работе казино "Эльдорадо" ничего сильно не изменилось. Вместо Николая Балашова нас стал опекать Игорь Мутенин".

*

Итак, подведем некоторые итоги. На поверку версия о конфликте Лысенко и Балашова из-за казино и доходов от его деятельности оказалась мыльным пузырем. Михаил Алексеевич действительно стоял у истоков этого игорного заведения, однако вышел из состава учредителей в апреле 1995-го, то есть за три с половиной года до убийства Балашова. Александр Камаев добросовестно с Лысенко рассчитался. При этом ни на следствии, ни в суде и Камаев, и Лысенко не говорят о конфликтах из-за денег.

А теперь обратим внимание на даты. Все расчеты с Лысенко были закончены не позднее 1997 года. И это следует не только из показаний Камаева, но и из показаний Дато (Тенгиза Озманова). Вспомним, что Озманов о якобы существовавших финансовых трениях рассказал со ссылкой на информацию, полученную от убитого в 1994-м Никушора. После чего Камаев еще около двух лет расплачивался с Лысенко. Поэтому если предположить, что Дато говорил на следствии чистую правду, конфликт из-за денег между Лысенко и Камаевым начался еще при жизни Никушора, т.е. не позже 1994 года. А спустя два года (т.е. в 1996 году) Камаев окончательно расплатился с Лысенко, и конфликт был исчерпан. Нетрудно заметить, что в этом случае до даты убийства Николая Балашова оставалось не менее двух лет.

(продолжение следует)

**

 

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, март. № 3 (184), с. 32-38.

Рубрика: Тайны следствия

(Начало: 2014 г.: № 11, № 12; 2015 г.: № 1-2)

Примерно так выглядит второй возможный мотив. Суть его такова: Михаил Лысенко якобы был убежден, что Балашов замышляет его убийство, и решил сработать на опережение. Эта версия появилась спустя полтора-два месяца после версии с конфликтом из-за казино - в феврале 2011 года, то есть в то самое время, когда следствие стало активно работать с другим авторитетным свидетелем - Петром Самородовым. К тому моменту Петр Петрович отбывал 14-летний срок в одной из исправительных колоний Кировской области. Туда он был определен по приговору Саратовского областного суда за покушение на убийство и причинение телесных повреждений.

Одним из важных следственных действий с участием свидетеля Петра Самородова была его очная ставка 8 февраля 2011 года с обвиняемым в убийстве Михаилом Лысенко. В ней принимал участие и защитник Лысенко Станислав Зайцев. Об этом событии Станислав Максимович вспоминает так:

"В ходе очной ставки Самородов дал показания, что в 2001 году он встречался с Лысенко, с которым у него состоялся разговор об обстоятельствах убийства Балашова.

Со слов Самородова, Лысенко сам выступил инициатором разговора об убийстве и в ходе разговора высказался, что он (Лысенко) причастен к этому преступлению. А также, что в нем принимал участие Нефедов. При этом, по показаниям Самородова на очной ставке, единственным мотивом убийства Балашова для Михаила Лысенко была превентивная самозащита. Якобы Лысенко было известно, что Балашов хотел его убить. Но Михаил Алексеевич сумел его опередить.

По окончании очной ставки адвокаты задали ряд вопросов Петру Самородову. Мы попытались более детально прояснить некоторые обстоятельства, о которых он говорил в своих показаниях. Однако следователем Шепилиным большинство вопросов защиты были отведены как якобы не имеющие отношения к предмету очной ставки".

*

В самом деле, даже к настоящему моменту, уже после того как Самородов неоднократно давал свидетельские показания в Саратовском областном суде, лично у меня осталось немало неясностей относительно той встречи, на которой Лысенко якобы признался Самородову в причастности к убийству Николая Балашова. Примечательно, что в отличие от осенней встречи с Нефедовым и Ткаченко на "ГАЗ-автотехобслуживании", факт которой Михаил Алексеевич категорически опровергал, беседа между Лысенко и Самородовым действительно имела место. Во всяком случае, это подтвердил и свидетель Александр Кухаренок, собственно, эту встречу и организовавший. Встреча состоялась во второй половине 2001 года на квартире у Александра Кухаренка в Саратове. К тому времени Михаил Лысенко уже был главой администрации Энгельсского района. Вот что Петр Петрович рассказал на первом допросе по "делу Лысенко" о мотиве убийства Балашова.

Из показаний свидетеля Самородова П.П. от 22 января 2011 года:

"Лысенко сказал, что ему нужно было увидеть мою реакцию по поводу убийства Балашова. Он сказал, что ему надо было выяснить, правильную ли информацию донес по поводу Балашова Нефедов Юрий. Информация состояла в том, что Балашов Николай хотел убить Лысенко еще до назначения его главой администрации, и (когда Лысенко) занимался бизнесом, Балашов разработал план его убийства. Со слов Лысенко, Балашов знал, что Лысенко ездил к своей любовнице в определенное время, и планировал убийство во дворе дома (любовницы), якобы исполнителем убийства должен быть некий Рахим. Таким образом, Лысенко проверял информацию, что Балашов готовил его убийство. Тогда я понял, что именно Лысенко был заинтересован в убийстве Балашова. А с моей помощью он хотел выяснить интересующую его информацию: как я понял, он был осведомлен о моем знакомстве с Балашовым".

*

Как видим, свидетель Самородов не говорит ни слова, что Михаил Алексеевич признавался ему в своей причастности к убийству Балаша или бахвалился этим. Петр Петрович лишь сообщает, что Лысенко с его помощью хотел проверить информацию Нефедова. Причем, судя по показаниям Самородова, речь шла не только о гипотетическом намерении Балашова расправиться с Лысенко: информация содержала некие подробности и детали якобы готовящегося убийства. При этом первоисточником Самородов без обиняков называет Юрия Нефедова. Возникает два вопроса. Кстати, ответы на них так и не были получены в ходе судебного разбирательства.

Во-первых, известно, что у Петра Самородова с детства были приятельские отношения с Николаем Балашовым. В своих показаниях Петр Петрович упоминает, что даже лично знал родителей Балашова. Из мест лишения свободы Самородов вышел в мае 1997 года, когда до смерти Балаша оставалось полтора года. Этого, надо думать, было достаточно для личного общения старых друзей. Однако при жизни Балашов ничего не говорил Самородову не только о намерении убить Михаила Лысенко, но и вообще о каком-то конфликте с последним. А ведь Петр Петрович отбывал наказание по обвинению в подстрекательстве к убийству. Так что вполне бы мог подсобить своему другу в таком щекотливом деле.

Во-вторых, со времени убийства Балашова и до момента встречи Самородова с Лысенко на квартире у Кухаренка прошло около трех лет. То есть если бы даже Николай Балашов по каким-то одному ему известным причинам и собирался ликвидировать Лысенко в 1998 году, в 2001-м эта опасность была для Михаила Алексеевича уже не актуальна. Конечно, желание проверить правдивость рассказа Нефедова могло возникнуть у Михаила Алексеевича и по каким-то иным причинам. Скажем, если бы Нефедов, в качестве ответной услуги за якобы избавление от смертельной опасности, начал требовать от Лысенко каких-либо преференций по бизнесу. Но, в любом случае, на допросе в январе 2011 года (то есть когда Самородов впервые упоминает о Лысенко) Петр Петрович еще не говорил, что Михаил Лысенко был каким-то боком причастен к убийству Балашова. И уж тем более не утверждал, что Лысенко - заказчик этого преступления.

Самородов лишь констатировал: "Я понял, что именно Лысенко был заинтересован в убийстве Балашова". То есть мы имеем дело с обычным предположением или умозаключением свидетеля. Причем, судя по материалам дела, вполне банальным. Давайте вспомним, сколько других людей в Энгельсе (в том числе и тех, кто проходил в качестве свидетелей по данному уголовному делу) были заинтересованы, чтобы Николай Балашов навсегда исчез из их города. И, ничуть не стесняясь, рассказывали о своих былых чаяниях следователям из бригады генерала Буртового.

 

Очевидно, что упомянутые выше версии, появившиеся в начальный период предварительного следствия по "делу Лысенко", необходимо было подкрепить конкретными фактами. Думаю, уже тогда было понятно, что мифический конфликт из-за казино и гипотетические опасения Лысенко за свою жизнь не смогут получить реального подтверждения в ходе судебного разбирательства. Стало быть, подчиненные генерала Буртового должны были найти какой-то иной мотив для уже выдвинутого против Михаила Лысенко обвинения в заказе на убийство Николая Балашова. И в основе этого мотива должен был лежать смертельный конфликт руководителя фирмы "ГАЗ-автотехобслуживание" Михаила Лысенко и вора в законе Николая Балашова. Дело оставалось за малым - нужно было найти свидетелей, подтверждающих, что такой конфликт имел место в реальности. Причем речь должна была идти о настоящей конфронтации и кровавых разборках, в результате которых убийство одного из участников становилось бы неминуемым.

Задача довольно сложная, если вообще выполнимая. Ведь согласно показаниям, данным в суде Михаилом Лысенко, за всю свою жизнь он встречался с Николаем Балашовым всего 4-5 раз. Причем было это в 1993-1994 годах, когда Балаш приобрел автомобиль Гранд Чероки.

"В то время такие машины в Саратовской области не ремонтировал никто. А мы уже тогда у себя на предприятии получали из Америки многие комплектующие, в том числе и пуленепробиваемые стекла», - заявил Лысенко.

Необходимость заботиться о новом автомобиле и стала причиной знакомства криминального авторитета Балашова и предпринимателя Лысенко. Общение между ними происходило на чисто деловой почве и, судя по всему, без особых напрягов. За те 4-5 лет, что отделяют дату знакомства наших героев от момента убийства Балашова, не было зафиксировано ни одной попытки покушения или иного силового воздействия на Михаила Лысенко с чьей-либо стороны. Во всяком случае, в материалах уголовного дела на этот счет нет ни одного официального документа. А что же тогда есть?

Здесь я вынужден снять шляпу перед подчиненными генерала Буртового и констатировать, что к лету 2011 года у следствия все же появился свидетель, рассказавший на допросе о силовых разборках между Николаем Балашовым и Михаилом Лысенко, якобы имевших место в конце 90-х годов. Этим свидетелем стал Сергей Плеханов - бывший водитель Андрея Сочана, отбывающий шестнадцатилетний срок за убийство Игоря Мутенина (Сапары). Тот самый Плехан, вслед за своим шефом сообщивший на видеокамеру Нефедова о серии убийств, совершенных киллерской ОПГ.

Из показаний свидетеля Плеханова С.Г. от 16 июня 2011 года:

"Об отношениях Лысенко с Балашовым могу сказать, что эти отношения были очень конфликтные, поскольку Балашов хотел подчинить себе Лысенко. А тот не желал этого. Подробности их отношений я не знаю, могу лишь сказать, что в 90-х годах в результате их конфликта Балашов повредил ногу Лысенко, нанеся по ней удары бейсбольной битой. После чего кто-то стрелял в ногу Балашова, и, по слухам, стрелял именно Лысенко".

*

Как видим, в интерпретации свидетеля Плеханова взаимоотношения Лысенко и Балашова - едва ли не копия древнего принципа "око за око, зуб за зуб". А Михаил Лысенко превращается в некоего вооруженного монстра, направо и налево палящего из пистолета в людей. При этом, если верить показаниям свидетелей из числа членов киллерской ОПГ, целью Лысенко становится не только относительно безобидный ресторатор Камаев, но и вор в законе Балаш, повергающий в ужас энгельсских обывателей. Причем, по мере того как развивался процесс, к версии Сергея Плеханова присоединялись и другие участники судебного разбирательства. Так или иначе информация, что Николай Балашов когда-то в 90-х переломал битой ноги Михаилу Лысенко, прозвучала из уст свидетелей Юрия Нефедова и Юрия Суляна, а также подсудимого Олега Гутиева.

Справедливости ради следует отметить, что версия о сломанных ногах родилась не на пустом месте. У Михаила Лысенко в конце 90-х годов действительно была серьезная травма - переломы пяточных костей обеих ног. Но только причиной этой травмы была отнюдь не злая воля Николая Балашова и не бейсбольная бита.

Уверен, что если бы следственная бригада работала непредвзято, то тогда же без особых трудов смогла найти документы, опровергающие показания уголовника Плеханова о якобы имевших место силовых разборках Балашова и Лысенко. Однако следствие этого делать не стало, а потому опровергать данную псевдоверсию пришлось уже в суде. И защитники Лысенко прекрасно справились с этой задачей. В частности, на обоих процессах по "делу Лысенко" в суде в качестве свидетеля защиты выступила Татьяна Васенина. Она проживает в Энгельсе на улице Питомнической, 35. Это означает, что в 90-х годах Татьяна Васильевна и Михаил Алексеевич были соседями. Домовладения разделял забор. Приведу показания соседки Михаила Лысенко в Саратовском областном суде.

Из показаний свидетеля Васениной Т.В. от 12 ноября 2013 года:

"Травму ног Михаил Алексеевич получил во дворе нашего дома в ночь с 5 на 6 мая 1999 года. Я хорошо запомнила эту дату, так как на следующий день был праздник - День связи. А я из-за этого случая не попала на празднование. Так вот, около 12 часов ночи я выглянула в окно и увидела спину человека, перелезающего через забор к нам во двор. Время тогда было голодное, и часто воры лазали по домам, чтобы чем-нибудь поживиться. Я подняла тревогу и обзвонила соседей. Первым, кто пришел нам на помощь, был наш сосед Михаил Лысенко. Михаил Алексеевич взял свою собаку и бесстрашно ринулся к нам во двор. Чтобы не терять времени, Лысенко решил перепрыгнуть через забор. Когда мы сами оделись и выскочили во двор, обнаружили, что воры уже убежали. С собой они унесли полмешка гречки и мешок овсянки, которую я держала для корма собак. А рядом с забором на земле лежал Михаил Алексеевич и стонал. Оказалось, когда он спрыгивал с забора, очень неудачно приземлился и получил травму ног. Насколько эта травма была серьезной, ночью понять было невозможно. Поэтому мы вызвали "скорую", и Михаил Алексеевич был госпитализирован.

Дня через три-четыре мы с мужем навестили Михаила Лысенко, который лежал в Саратовской областной клинической больнице. Травма оказалась очень серьезной - у Михаила Алексеевича были раздроблены пяточные кости обеих ног. После этого случая Лысенко около восьми месяцев лежал в больнице, где ему было сделано несколько операций. Но и после выписки из больницы Лысенко долечивался дома, находясь в кресле-каталке. Самостоятельно ходить он начал лишь спустя год после этого неудачного прыжка".

*

Помимо показаний Татьяны Васениной защитники Лысенко представили суду и приобщили к материалам дела справку из Саратовской областной клинической больницы. Из документа однозначно следует, что в упомянутое медицинское заведение с травмами обеих ног Михаил Алексеевич поступил 7 мая 1999 года. К тому времени Николай Балашов уже полгода был покойником, а потому чисто физически не мог причинить эти травмы. После инцидента во дворе Татьяны Васениной Михаил Лысенко около года был лишен возможности самостоятельно передвигаться, что подтверждается не только показаниями свидетельницы Васениной, но и медицинскими документами. Так что, если бы Лысенко даже очень хотел побегать с пистолетом по Энгельсу и пострелять в сограждан, он был лишен такой возможности.

 

Четвертый по счету мотив - политика. Кратко суть его можно сформулировать так: Лысенко всемерно стремился захватить власть в Энгельсе и одноименном районе, а Николай Балашов был реальным препятствием на пути Михаила Алексеевича к вершинам политической власти.

Как и в чем это выражалось, сказать сложно. Но вот о чем можно говорить с достаточной определенностью, что версия о политическом мотиве убийства Балаша была вброшена в общественное пространство буквально через месяц после ареста Лысенко и растиражирована на всю страну с помощью общероссийской газеты "Комсомольская правда".

В декабре 2010 года в Саратове появилась обозреватель этой газеты Ульяна Скойбеда. Знаменита эта дама на всю Россию прежде всего своим публичным заявлением относительно натягивания кожи либеральных российских журналистов на абажуры. Правда, данное заявление Ульяна Борисовна сделала гораздо позже своего визита в наш город. А вот в декабре 2010 года Скойбеда вела себя достойно и старалась воздерживаться от радикальных заявлений. Более того, она старалась изобразить объективность и побеседовала с максимальным числом респондентов. Большинство из тех, на кого впоследствии ссылалась журналист Скойбеда в своей обличительной статье "Дон Корлеоне Энгельсского уезда", фигурировали без имен и фамилий. Допускаю, что в отношении простых смертных, которые впоследствии могли бы фигурировать в деле в качестве свидетелей, подобная мера была оправдана. Но вот что удивительно: без упоминания фамилии в статье были приведены высказывания некоего анонимного полковника милиции - руководителя оперативной группы департамента уголовного розыска МВД РФ. И версия политического мотива убийства Балашова высказана им. Чтобы не быть голословным, приведу цитату из статьи Ульяны Скойбеды:

- Не устрани Лысенко Балаша, он никогда не стал бы нынешним Лысенко. Неизвестно, на кого поставил бы вор в законе…".

Удивительно, но факт - следом за полковником из департамента уголовного розыска МВД РФ аналогичную точку зрения высказал и другой авторитетный и уважаемый человек - Тенгиз Озманов. Правда, газета "Комсомольская правда" почему-то не предоставила свои страницы для публикации мнения самого авторитетного в Саратовской области вора в законе. Поэтому делиться воспоминаниями о лихих 90-х Тенгизу Арамовичу пришлось в беседе со следователем. Свидетели, так или иначе упоминавшие "политическую версию", предпочитали использовать обтекаемые формулировки. Вот, например, как ее интерпретирует уже известный читателям Дато.

Из показаний свидетеля Озманова Т.А. от 22 июня 2011 года:

"Лысенко М.А. и Балашов Н.П. делили между собой амбиции и сферы влияния. Либо город подчинялся только Лысенко, либо Балашову. Лысенко стремился в политику и хотел иметь контроль и влияние над всеми коммерсантами в г. Энгельсе. Из-за этого Лысенко М.А. боялся, что Балашов Н.П. может убить его или каким-то образом помешать ему, чтобы избавиться от конкурента в сфере контроля над бизнесом".

*

Попытаемся проанализировать эти показания с помощью известных нам фактов и здравого смысла. В 1996 году Михаил Лысенко был избран депутатом Энгельсского районного собрания. То есть свой путь к вершинам районной власти Михаил Алексеевич начал еще при жизни Балашова. При этом нет никаких данных, свидетельствующих, что Николай Павлович каким-то образом мешал избирательной кампании Михаила Алексеевича и препятствовал тому стать депутатом. При этом сам Николай Балашов никогда не пытался баллотироваться в депутаты. Да это и вряд ли было возможно в силу его статуса вора в законе.

Теперь что касается вопроса контроля над бизнесом. Из свидетельских показаний нам известно, что в Энгельсе существовало около десятка различных криминальных группировок, каждая из которых стремилась обложить данью местных коммерсантов. То есть энгельсские группировки занимались банальным рэкетом - наиболее распространенным в 90-е годы видом криминала.

В частности, подобной деятельностью занималась и группировка Юрия Нефедова, совмещая рэкет с легальным бизнесом. Из показаний самого Нефедова и его коллег нам известно, что в разное время Юрий Семенович держал коммерческие ларьки, занимался ремонтом и реализацией недвижимости, торговал зерном и стиральными порошками, пытался развивать фермерское хозяйство, был владельцем продовольственного рынка "Анапа-22" и нескольких магазинов. Аналогичная ситуация была и в некоторых других криминальных группировках Энгельса, благополучно совмещавших криминальный и легальный бизнес. Поэтому, чтобы взять под свой контроль всех (!) коммерсантов города и установить в Энгельсе собственную монополию на рэкет, Балашову понадобилось бы устранить всех (!) главарей местных ОПГ, крышевавших значительную часть мелких коммерсантов. Очевидно, что это привело бы к серии кровавых разборок и криминальных войн. К тому же, в Энгельсе Николай Балашов был не единственным законником. Помимо него в городе проживали и пользовались заметным влиянием и другие воры в законе. Например, те же самые Шота и Дато. С учетом этого обстоятельства Николай Балашов не мог рассчитывать на монополию по части воровской власти в рамках отдельно взятого населенного пункта.

Следует обратить внимание и на разные, более того, радикально противоположные цели, которые преследовали Балашов и Лысенко в стремлении поставить под личный контроль все бизнес-сообщество Энгельса. Наиболее рельефно этот тезис отражен в показаниях Андрея Сочана.

Из показаний свидетеля Сочана А.Н. от 30 июня 2011 года:

"Хочу добавить, что если бы Лысенко М.А. совместно с Нефедовым Ю.С. и другими людьми не организовал убийство Балашова Н.П., то последний рано или поздно убил бы Лысенко М.А., поскольку в Энгельсе двух лидеров не могло быть по сути. Поскольку у каждого была своя политика. Интересы Балашова Н.П. и Лысенко М.А. постоянно пересекались, поэтому постоянно возникали между ними различные конфликты. Практически все крупные предприниматели г. Энгельса платили деньги за покровительство Балашову Н.П. Этот факт сильно злил Лысенко, поскольку последний считал, вернее, хотел себя считать хозяином города и (мечтал) освободить город от Балашова".

Или вот еще одна цитата из того же протокола допроса:

"Кроме того, всем, в том числе и мне, было известно, что Лысенко собирается стать мэром города Энгельса и в последующем оказывать помощь Нефедову Ю.С. и Ткаченко М.А. в различных хозяйственных вопросах, что, скорее всего, и происходило. В 2000 году меня посадили, и как в дальнейшем развивались отношения между Нефедовым и Лысенко, мне неизвестно. Но, насколько мне известно, Лысенко оказывал помощь Нефедову в оформлении недвижимости на территории г. Энгельса".

*

Любопытное признание, не правда ли? Если поверить данным показаниям, получается, что устранение Николая Балашова является уникальным случаем заказного убийства - убийством в кредит. Причем не просто в кредит, а под возможность "заказчика" занять в будущем серьезный политический пост. Помните известную русскую пословицу - обещанного три года ждут? В случае с версией Сочана эта поговорка оказалась не просто актуальной - она сработала буквально. Ведь со времени убийства Николая Балашова и до момента, как Михаил Лысенко сумел занять пост главы администрации Энгельсского района, прошло без малого три года. Не иначе как Юрий Нефедов и Михаил Ткаченко обладали уникальными экстрасенсорными способностями, благодаря которым смогли предвидеть, что через три года после убийства Балашова Лысенко непременно станет мэром Энгельса. И уж тогда обязательно расплатится с ними лакомыми кусками муниципальной недвижимости.

К сожалению, Михаилу Ткаченко не суждено было дожить до этого счастливого момента - его убили в декабре 2000 года. А вот Юрию Нефедову в этом плане повезло гораздо больше. Он не просто дожил до того, как Лысенко возглавил Энгельсский район, но еще четыре года находился на свободе в этот благословенный период. Правда, в 2005 году Юрию Семеновичу пришлось отправиться в места лишения свободы по обвинению в вымогательстве. И за этот не очень удачный зигзаг в своей биографии Нефедов открыто винил Михаила Лысенко, считая того инициатором своей посадки.

Впрочем, за первые четыре года пребывания Лысенко во главе Энгельсского района, когда Нефедов еще был на свободе, он не сильно обогатился за счет приобретения муниципальной недвижимости. Как стало известно уже в ходе судебного процесса, в этот период Юрию Семеновичу достался лишь старенький магазин на окраине города. Через некоторое время этот магазин был реконструирован и превратился в продовольственный рынок "Анапа-22". Однако чтобы заполучить в собственность этот объект недвижимости и находящуюся поблизости землю, Юрию Нефедову пришлось обратиться в Арбитражный суд. Так в реальности выглядел процесс расплаты заказчика убийства Николая Балашова, каковым следствие считало Михаила Лысенко, с организатором и основным исполнителем этого преступления.

Но вернемся к свидетелю Сочану. К тому времени, как Лысенко стал главой администрации Энгельсского района, Андрей Николаевич уже около года томился в Саратовском СИЗО. Правда, в этот период его ненадолго выпускали, но потом арестовали вновь. Так что по вполне объективным причинам свидетель Сочан был лишен возможности получать информацию по приватизации муниципальной недвижимости. Да и вряд ли для человека в его положении такая информация была актуальной. В октябре 2002 года Сочан получил своего пыжа, после чего отправился отбывать наказание в специальную колонию в Оренбургскую область. И вот там-то после 11 лет отсидки у Андрея Николаевича впервые проявились серьезные экстрасенсорные способности. Возможно, с помощью непроизвольного выхода в астрал или каким-либо иным способом, но Сочану вдруг стало известно, что "Лысенко оказывал Нефедову помощь в оформлении недвижимости на территории г. Энгельса". И этой астральной информацией Андрей Николаевич решил поделиться со следствием.

 

Одним из наиболее тяжких преступлений, вмененных органами следствия в вину главе Энгельсского района Михаилу Лысенко, было обвинение по части 1 статьи 209 УК РФ – "Создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководство такой группой (бандой)". Это помимо обвинения в соучастии в убийстве вора в законе Николая Балашова. Или, если угодно, в дополнение к нему. Сам факт участия в создании или руководстве бандой предусматривает наказание на срок от 10 до 15 лет лишения свободы. Так что, если бы следствие не вменило Михаилу Алексеевичу никаких иных преступлений, одного "бандитизма" было бы вполне достаточно, чтобы надолго отправить Лысенко в места, не столь отдаленные.

Между тем необходимо отметить, что данная статья не так уж часто фигурирует в отечественной судебной практике. По данным пресс-службы Саратовского областного суда, за период с 2004 по 2014 годы региональным правосудием было рассмотрено 20 дел, в которых обвинение базировалось на статье 209 УК РФ, то есть в среднем по два дела в год, хотя в 2008-м и 2009-м "бандитских" дел не было вовсе. Причина заключается в необходимости целого ряда жестких квалифицирующих признаков банды, предусмотренных законом. Во-первых, согласно уголовному закону, "банда — это устойчивая вооруженная группа, созданная с целью нападения на граждан или организации". Из понятия "устойчивости" однозначно вытекает, что персональный состав банды должен быть стабильным на протяжении длительного времени. Одновременно предполагаются распределение функций между членами банды, а также некая система поддержания дисциплины, материального стимулирования участников банды и их технического обеспечения.

Во-вторых, у банды должен быть в наличии определенный арсенал, с помощью которого ее члены имеют возможность совершать вооруженные нападения на граждан или организации. В-третьих, согласно букве уголовного закона, для образования состава преступления по статье "Бандитизм" обвинению желательно иметь не единичное преступление, а целую серию вооруженных нападений. Но для этого следствию необходимо доказать, что в этой серии вооруженных нападений принимали участие именно те люди, которым впоследствии будет предъявлено обвинение в бандитизме. И только после того как все указанные выше условия (или квалифицирующие признаки) будут собраны воедино, уместно говорить о существовании банды и официально предъявлять подозреваемым в бандитизме фигурантам обвинение по статье 209 УК РФ.

Что касается нашего дела, впервые обвинение в бандитизме Михаилу Лысенко было предъявлено 8 ноября 2011 года. Как видим, с момента начала следствия и заключения Михаила Алексеевича под стражу прошел почти год. И только тогда грозное обещание руководителя следственной бригады, генерала юстиции Юрия Буртового начало принимать зримые очертания. Однако в окончательном виде обвинение по части 1 статьи 209 УК РФ главе Энгельсского района Михаилу Лысенко было предъявлено лишь в конце февраля 2012 года.

То есть чтобы собрать воедино известные доказательства и факты, соотнести их с требованиями закона и квалифицирующими бандитизм признаками, подчиненным генерала Буртового потребовалось год и три месяца. Тем не менее, сегодня мы можем констатировать, что свое обещание, данное адвокатам Лысенко Станиславу Зайцеву и Михаилу Мамедову в конце ноября 2010 года, Юрий Буртовой в итоге выполнил. Помимо обвинения в соучастии в убийстве Николая Балашова, свою вину в котором Лысенко категорически отрицал, на экс-главу Энгельсского района был навешан целый "букет" тяжких и особо тяжких преступлений. Собирали этот "букет" следователи из бригады генерала Буртового около двух лет. И обвинение в бандитизме являлось своеобразным связующим звеном, которое, по замыслам организаторов этого дела, должно было объединить в единую логическую цепь другие серьезные пункты обвинения: хранение и перевозку оружия, похищение человека и насильственные действия в отношении адвоката, вымогательство и причинение телесных повреждений различной степени тяжести.

В результате получилось не просто плохо, а очень плохо. Ни первая, ни вторая коллегии присяжных, рассматривавших дело Лысенко, не увидели в представленных на их суд доказательствах никаких признаков существования банды. Так что в итоге не только глава Энгельсского района, но и еще шестеро подсудимых, проходящих по данному уголовному делу, перестали числиться в качестве потенциальных бандитов. Вердиктом коллегии присяжных сам факт существования "банды Нефедова-Лысенко" был признан недоказанным.

Тем не менее, раз обвинение в бандитизме все же было предъявлено и официально исследовалось в суде, нам тоже придется досконально проанализировать аргументы обвинения и доводы защиты. После чего читатели сами смогут сделать вывод, по какой причине и с какими доказательствами обвинение в создании и руководстве бандой было инкриминировано Михаилу Лысенко.

 

Примечательно, что в конце 2010 года, когда следствие по "делу Лысенко" было еще в самом начале, мало кто мог предполагать, что через какое-то время глава Энгельсского района превратится в организатора страшной банды. Точнее, что когда-то Михаилу Лысенко будет официально предъявлено обвинение по статье "Бандитизм". Даже одиозная пропагандистка из "Комсомольской правды" Ульяна Скойбеда не отважилась на прямые обвинения Лысенко в бандитизме, несмотря на то, что по итогам своей поездки в Саратов и Энгельс Ульяна Борисовна разразилась двумя статьями "Дон Корлеоне Энгельсского уезда" - с намеком, что Михаил Лысенко - главарь правящей бал мафии.

Хотя, если быть справедливым, о существовании банды, к которой имел какое-то отношение Михаил Лысенко, первой публично заговорила именно "Комсомольская правда", а не представители правоохранительных органов. Правда, сделано это было как-то невнятно. А именно, 24 декабря 2010 года на первой полосе "Комсомолки" была вынесена анонсирующая статью Скойбеды "врезка". Вот ее текст:

"Глава администрации райцентра в Саратовской области много лет был связан с бандой, совершавшей заказные убийства и другие преступления. И вдруг жители встали на его защиту…".

Уже в первом предложении данного анонса есть две фактических ошибки. Во-первых, на момент своего ареста Михаил Лысенко являлся не «главой администрации райцентра», а главой Энгельсского района Саратовской области. Во-вторых, в "деле Лысенко" официально фигурируют не какие-то многочисленные заказные убийства, а лишь одно-единственное убийство вора в законе Николая Балашова, произошедшее в ноябре 1998 года. После завершения предварительного следствия и передачи материалов дела в суд новых трупов на счету "банды Нефедова-Лысенко" (точнее, в официальном обвинении) так и не появилось. А уж как хотелось Ульяне Борисовне обнаружить новых покойников, погибших по воле Лысенко! И тем самым "помочь следствию". Двое из ранее умерших в Энгельсе людей удостоились чести быть упомянутыми в ее публикации.

*

"И эта смерть — не единственная в Энгельсе: скоропостижно скончался Мясников, один из акционеров "Покровского рынка", сейчас будет эксгумация. Сенина, чиновника администрации, который активно выступал против Лысенко, нашли сожженного в леске… Таким образом на Лысенко и аффилированные с ним фирмы оказалась записана львиная доля собственности Энгельса. Весь транспорт…".

*

Как мне представляется, основная цель организаторов пропагандистской поддержки этого уголовного дела заключалась в том, чтобы основательно заляпать Лысенко грязью еще до начала судебного процесса. По результатам этой нечистоплотной пиар-кампании Михаил Алексеевич должен был обрести стойкий имидж жестокого и кровавого уголовника, стремящегося не только к вершинам политической власти, но и к монополизации своего криминального влияния на подконтрольной территории. И никак не народного героя, защищающего свой город от воров и бандитов и добивающегося для его сограждан достойной жизни. Поэтому распространение в СМИ информации, что в конце 90-х годов Лысенко организовал убийство в Энгельсе кровавого вора в законе Балаша, чем избавил город от уголовного беспредела, работала на романтизацию образа опального мэра. Следователям бригады генерала Буртового и работающей на них разношерстной команде пропагандистов из федеральных СМИ требовались для наклеивания такие ярлыки, от которых глава Энгельсского района еще долго не смог бы отмыться.

В этой связи возведение Лысенко в ранг организатора уже существующей банды было своеобразной палочкой-выручалочкой, позволявшей решить две насущные задачи: правовую и пиаровскую. Ведь если кровавыми преступлениями хотя бы виртуально заправляет серьезный и авторитетный муниципальный руководитель, он автоматически превращается в "крестного отца" районного масштаба.

При этом у обвинения наконец-то появлялся внятный мотив убийства Николая Балашова, который можно было бы предъявить присяжным. Суть этого мотива выглядела примерно так: Балашов был убит потому, что являлся основным препятствием в установлении политического и криминального владычества лидеров "банды Нефедова-Лысенко" в городе Энгельсе и одноименном районе.

Одновременно обвинение в бандитизме создает прекрасные возможности для сонма пиарщиков "партии власти", перед которыми поставлена задача опорочить Михаила Лысенко на всю страну. Образ матерого уголовного монстра, добравшегося до вершин политической власти в отдельно взятом районе, - это как раз то, что затмит криминальную славу станицы Кущевской.

Однако выполнение воли заказчика при решении двух противоречивых по своей сути задач - триумфального осуждения Михаила Лысенко в открытом уголовном процессе и создания в общественном мнении образа "крестного отца" - требовало хотя бы минимальной координации усилий по этим направлениям. А таковой как раз и не было. В итоге получилось, как в известной поговорке, - и смешно и грешно. Пиарщики с федеральных телеканалов и из национальных газет оказались гораздо проворней и нетерпеливей, чем следователи. Бросившись отрабатывать заказ, они нередко забегали вперед паровоза. В результате в творениях некоторых журналистов "банда Нефедова-Лысенко" появилась аж в 1996 году - на два года раньше, чем в официальном обвинительном заключении.

*

В качестве примера могу сослаться на статью "Дон Корлеоне Энгельсского уезда":

"В 1996 году будущий глава впервые избирался в депутаты, и происходило это так: Нефед сажал своих боевиков, одного на автобус, другого на "Газель"; все свозили на избирательные участки алкашей, наркоманов…

Владимир Х.:

- Когда Лысенко прошел, Нефедов меня встретил, такой гордый: "Если тебе, Николаич, чего понадобится, у нас теперь наверху свой человек есть". Я: "Кто?". Он: "Да Лысый".

*

И вот проходит год. Наступает ноябрь 2011 года, и уже в материалах следствия появляются первые официальные обвинения в бандитизме. Однако окончательно фабула обвинения по статье 209 УК РФ вызреет лишь к февралю 2012 года. Думаю, что год и три месяца - вполне достаточный срок, чтобы следствие могло досконально проверить все версии и сделать обоснованные выводы.

 

Итак, Михаилу Лысенко в окончательном виде было предъявлено "Постановление о привлечении в качестве обвиняемого", подписанное генерал-майором юстиции Юрием Буртовым. Из этого документа мы можем узнать официальную версию следствия относительно истории возникновения "банды Нефедова-Лысенко", цели создания этого преступного объединения, а также состав его участников и распределение между ними функциональных бандитских обязанностей.

*

Чтобы не быть голословным, приведу выдержку из упомянутого документа. Сразу же предупреждаю: цитата будет довольно большой. Однако без этого не обойтись - ведь в дальнейшем нам предстоит сопоставить чеканные определения официального обвинения с конкретными показаниями, полученными в ходе предварительного и судебного следствий:

*

Прервем цитирование официального юридического документа и попытаемся осмыслить прочитанное. Лично у меня версия следственной бригады навевает воспоминания об одном забавном эпизоде из кинофильма "Кавказская пленница": приехавший на практику Шурик записывает тост с конкретным примером диалектического противоречия. Помните?

"Имею возможность купить козу, но не имею желания. Имею желание купить дом, но не имею возможности".

Пытаясь совместить строгие формулировки обвинительного постановления с фактами, всплывшими на судебном процессе, получим фантасмагорию, укладывающуюся в логику этого тоста. Судите сами.

Юрий Нефедов имел желание создать банду, то есть устойчивую вооруженную группу для нападения на людей, но не имел возможности - не было у него ни оружия, ни потенциальных бандитов. А без собственного арсенала банду создать нельзя, разве только что организованное преступное сообщество, и уж тем более нельзя совершить вооруженное нападение. Но на помощь Юрию Нефедову пришел его величество случай. Рядом с ним жил и трудился его друг и бизнес-партнер Михаил Ткаченко. Практически все свидетели, лично знавшие Ткаченко и выступавшие с показаниями на судебном процессе, характеризовали Михаила как исключительно доброго и покладистого человека, способного без конфликтов и насилия находить взаимоприемлемые решения с самыми разными людьми. В общем, если верить свидетелям, Михаил Ткаченко был таким, что никому и в голову не могло прийти ожидать с его стороны вооруженного нападения. Не имел Михаил такого желания, хотя имел для этого возможность. Согласно официальной версии обвинения, с 1996-1997 годов в его распоряжении находились простое и автоматическое стрелковое оружие, гранаты к подствольным гранатометам и прочие взрывчатые вещества.

Давайте посмотрим, где и в какое время хранился этот арсенал. И попытаемся ответить, против кого члены "банды Нефедова-Лысенко" применяли имеющееся в их распоряжении оружие. Вот что об этом сообщается в обвинительном заключении:

*

Итак, к октябрю 1998 года процесс формирования "банды Нефедова-Лысенко", согласно версии обвинения, был в основном завершен. Главари приступили к подготовке первого громкого преступления - покушения на вора в законе Николая Балашова. Казалось бы, вот прекрасный случай опробовать в деле единицы из хранимого арсенала. К тому же, Нефедов и Лысенко вроде бы прекрасно осведомлены о "собственном оружии", но при покушении на Балашова оно почему-то не используется. Спрашивается: почему?

Юрий Нефедов в ходе допроса на судебном заседании 23 апреля 2014 года, в частности, заявил:

"Схрон закопали в землю около села Красный Яр в 1999 году, а до этого я не знал, где он (арсенал. - Авт.) хранится".

Возникает парадокс. Юрий Семенович ходит по Энгельсу, общается с людьми из криминальной среды, рассказывает им о готовящемся покушении и собирает на это благое дело стволы, что называется, с миру по нитке. По версии обвинения, обрез самозарядного охотничьего ружья, из которого завалили Балаша, Нефедову передал криминальный авторитет Сапара (Игорь Мутенин). А пистолет ТТ, также использованный при покушении 5 ноября 1998 года, был получен Нефедовым и Ткаченко от держателя общака Анатолия Мишкиниса.

Пояснение Нефедова, что он просто не знал, где хранится оружие, выглядит неубедительно. Ведь он в любой момент мог спросить об этом у своего друга и подчиненного Михаила Ткаченко, с которым виделся практически каждый день. Наверное, постеснялся или побоялся уронить свой авторитет и пошел к Мишкинису и Мутенину. Вы верите в подобную версию развития событий? Представляется ли она логичной и правдоподобной? А ведь это официальная версия государственного обвинения, представленная на суд присяжных!

Если верить показаниям еще одного "члена банды" (по версии обвинения) - Дмитрия Яковлева, изначально весь приобретенный в Балаково арсенал хранился закопанным во дворе дома по улице Нестерова, 55. Именно там располагался офис городского общества "Союза ветеранов Афганистана", учредителем которого числился Нефедов. Данная общественная организация только по названию являлась общественной. А де-факто была не чем иным, как совместной коммерческой фирмой Нефедова и Ткаченко. И вот 5 ноября 1998 года Николая Балашова убивают практически в том же самом дворе, где якобы хранятся все нефедовские оружейные запасы. При этом Михаил Ткаченко, взявший на себя функции главного киллера, тоже почему-то пренебрегает собственными автоматами Калашникова и идет убивать Балашова с обрезом.

Представьте, что произошло бы на процессе по "делу Лысенко", если бы Яковлев рассказал, что собственное оружие банды на момент убийства Балашова также хранилось на Нестерова, 55! Со всей очевидностью такие показания поставили бы под удар версии обвинения как по банде, так и по убийству Балашова. По крайней мере, вызвали бы в головах присяжных множество трудноразрешимых вопросов. Стало быть, появление на процессе Дмитрия Яковлева было крайне нежелательно для обвинения. Яковлев должен был исчезнуть, и в апреле 2011 года он исчез. Официальную версию его исчезновения рассказал мне защитник Михаила Лысенко Станислав Зайцев. В основных чертах дело обстояло так.

Якобы почувствовав грозящее ему обвинение в бандитизме и соучастии в убийстве Балашова, в апреле 2011 года Дмитрий Яковлев скрылся прямо из-под носа сторожащих его оперативников. Исчезновение одного из потенциальных обвиняемых произошло в здании больницы, куда Яковлев отправился навестить свою супругу. Яковлев вошел в больницу с парадного входа, а вышел - с черного. С тех пор никто из официальных лиц пропавшего подозреваемого не видел, а место его пребывания неизвестно до сих пор. В результате уголовное дело в отношении Дмитрия Яковлева было выделено в отдельное производство вплоть до его розыска и задержания.

Мне представляется, что это исчезновение оказалось на руку органам следствия еще по одной причине. При отсутствии Дмитрия Яковлева на скамье подсудимых обвинение получало определенные гарантии, что в процессе не появится человек, который сможет лично опровергнуть информацию из постановления, приводимую ниже:

*

С точки зрения здравого смысла, вряд ли можно объяснить приведенную выше цитату. Во-первых, если банда активно действует в Энгельсе и не намерена отказываться от своего преступного промысла, зачем, спрашивается, увозить из города в какую-то сельскую глухомань так необходимое оружие? Ведь автомобиль с оружием или вооруженными людьми могут задержать на любом посту ГАИ со всеми вытекающими отсюда последствиями. А если вдруг случатся стрелки, разборки, вдруг срочно потребуется "решать проблемы и устранять конфликтные ситуации"?

Весьма странно выглядит здесь и подозреваемый Яковлев. По версии обвинения получается, что Дмитрий Яковлев, который одним из первых вступил в "банду Нефедова-Лысенко" и принял активное участие в убийстве Балашова, только на третьем году своей бандитской карьеры узнал, что в загашнике у главарей хранится целый арсенал. И только потому, что Нефедову и Ткаченко потребовалось его непосредственное участие при перевозке оружия к новому месту хранения - на земли КФХ "Радуга-99".

К каким выводам могли прийти присяжные? На мой взгляд, возможны лишь два варианта. Либо они должны были поверить показаниям Дмитрия Яковлева и признать, что арсенал банды с момента его приобретения в 1996-97 годах и вплоть до перевозки на земли КФХ "Радуга-99" хранился закопанным во дворе офиса Нефедова на Нестерова, 55. Но данное обстоятельство ставило под серьезное сомнение официальную версию обвинения об убийстве Николая Балашова.

Либо присяжные могли подумать, что перевезенное с якобы участием Дмитрия Яковлева в окрестности села Подстепное оружие появилось в распоряжении "банды Нефедова-Лысенко" только в 1999-2000 годах. А потому от греха подальше изначально было спрятано в деревенской глубинке, поскольку в нем не было особой необходимости. Косвенное подтверждение этого - вплоть до 2003 года больше никаких нападений "нефедовцы" не совершали. Но тогда мы приходим к парадоксальному выводу. Получается, что летом 1998 года - в момент создания банды - Нефедов и Ткаченко собственным оружием не обладали. А арсенал, выкопанный правоохранительными органами в ноябре 2010 года на подворье у проживающего в Энгельсе таджика Исупова, появился в распоряжении Нефедова, в лучшем случае, спустя год. И это основная причина, по которой собственное оружие банды не могло быть использовано при покушении на Балашова. Его в тот момент, скорее всего, просто не было в наличии.

(продолжение следует)

**

 

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, апрель. № 4 (185), с. 42-48.

Рубрика: Тайны следствия

(Начало: 2014 г.: № 11, № 12; 2015 г.: № 1-2, № 3)

Итак, согласно официальной версии обвинения, летом 1998 года у Юрия Нефедова созрело желание приступить к вооруженным нападениям на граждан. Но одному заниматься столь опасным делом было не с руки. Поэтому для реализации преступных намерений Юрий Семенович решил привлечь друга и партнера по бизнесу Михаила Ткаченко. Тот, если верить материалам следствия, имел возможность для вооруженных нападений, но не имел особого желания их совершать. Однако, как считает обвинение, Ткаченко не смог отказать Нефедову и согласился вступить в несуществующую еще банду вместе с принадлежащим ему арсеналом. Так ли это или выдумки - проверить невозможно: на момент начала следствия Ткаченко уже десять лет был покойником. Тем не менее, этот факт фигурировал в официальных документах по "делу Лысенко" как отправная точка.

Однако выявить банду, состоящую всего из двух человек, - как-то несолидно для такого знаменитого следователя, как генерал Буртовой. Наверное, поэтому вскоре Нефедов вовлекает в банду Дмитрия Яковлева. Тот с 1992 года, после возвращения из армии, работал в "Союзе ветеранов Афганистана" водителем-экспедитором - развозил товар по торговым точкам, принадлежащим Нефедову. Существующий статус-кво Яковлева вроде бы вполне устраивал. Но, подчиняясь воле старших товарищей, мирный водитель стал третьим членом только что созданной банды.

Для обретения полновесного авторитета в криминальном мире Юрию Семеновичу настоятельно требовался достойный объект для нападения. Но, если верить обвинительному постановлению, у Нефедова на начальном этапе возникли определенные сложности. И неизвестно, когда Нефедов и его банда вышли бы на "тропу войны", если бы умные люди не помогли выбрать в качестве первой жертвы якобы бесчинствовавшего в Энгельсе вора в законе Николая Балашова.

Предлагаю вспомнить самые первые признательные показания Юрия Нефедова на допросе 27 ноября 2010 года. Выходит, что намерение убить Балашова созрело в результате череды встреч и переговоров с самыми разными людьми. Среди них были и смотрящий по Энгельсу Анатолий Мишкинис, и криминальный авторитет Игорь Мутенин, и ближайший партнер по бизнесу самого Нефедова - Михаил Ткаченко. Тем не менее, следствие посчитало, что главной и единственной причиной стала настоятельная просьба, исходившая от Михаила Лысенко. При этом Михаил Алексеевич не только наобещал новоиспеченным бандитам всяческих материальных благ в настоящем и личное покровительство в будущем, но и якобы сам пожелал вступить в банду.

Это произошло осенью 1998 года, ориентировочно в октябре. К тому же, по обоюдной договоренности с Нефедовым и Ткаченко, Лысенко стал не просто бандитом, а еще одним организатором банды.

Как можно стать организатором уже организованного? Вопрос, вполне естественный в данной ситуации. Однако следственная бригада то ли не заметила логического противоречия, то ли посчитала его несущественным. Так или иначе, но даже в суде Михаил Лысенко официально обвинялся как организатор уже организованной Нефедовым банды (поэтому мы и называем ее "бандой Нефедова-Лысенко"). Наверное, уже одна эта нестыковка побудила присяжных поставить под сомнение обвинение Лысенко в бандитизме. А в совокупности с другими доказательствами - и сам факт существования "банды" как таковой.

Но самым удивительным здесь, на мой взгляд, является даже не внезапно появившееся у прежде законопослушного гражданина Лысенко желание вступить в банду. Очень странной представляется последовательность действий Михаила Алексеевича для его осуществления. Если следовать версии обвинения, Михаил Алексеевич узнал о банде Нефедова вскоре после ее возникновения - то есть летом 1998 года. Он делится этой новостью с Игорем Мутениным. Иными словами, криминальный авторитет Сапара, долгие годы считавшийся ближайшим сподвижником Николая Балашова, первым в Энгельсе узнает, что Михаил Лысенко решил стать одним из организаторов банды Юрия Нефедова и оказывать тому материальную поддержку. А также, что главная цель банды - убийство Балашова.

Наверное, стоит дать некоторую информацию об Игоре Мутенине (Сапаре). Вот выдержка из показаний на предварительном следствии свидетеля Андрея Сочана. Напомню, с 2002 года Андрей Николаевич отбывает пожизненное заключение за организацию серии убийств. В том числе и своего одноклассника Игоря Мутенина.

Из показаний свидетеля Сочана А.Н. от 30 июня 2011 года:

"Во второй половине 90-х годов в городе Энгельсе действовало несколько преступных группировок, среди которых была группа Балашова Николая (прозвище Балаш), в состав которой входили я, Мутенин И.В., Вадик Рама, Руденко Александр, являющийся водителем Балашова, а также предприниматель и бизнесмен Камаев А.Г., который являлся кошельком Балашова. То есть он не принимал никакого участия в преступных разборках, но пользовался помощью Балашова при решении спорных вопросов, возникающих при ведении бизнеса. И Балашов оказывал Камаеву общее покровительство. Кроме того, у Мутенина была собственная преступная группировка, куда входили Котов Дмитрий, Першин Виталий, Юриков по прозвищу Тайсон, которого убили в 2000 году".

*

Судя по всему, у Лысенко к 1998 году с Сапарой сложились настолько доверительные отношения, что они вдвоем не стеснялись обсуждать возможность устранения Балашова. Так вот, если верить версии обвинения и считать, что Лысенко пользовался авторитетом в криминальной среде, он просто не мог не знать, что Мутенин - лидер одной из группировок.

Мы получаем довольно странную картину. Игорь Мутенин уже известен в Энгельсе как личный киллер Балаша. Тем не менее, несмотря на такую репутацию Сапары, Михаил Лысенко, который на тот момент вроде бы опасался покушения со стороны Балашова, продолжает тесно общаться с Мутениным и узнает, что Игорь якобы также вынашивает замысел устранить Балаша. Таким образом, летом 1998 года нашим героям становится понятно, что желание физически устранить Николая Балашова обоюдно. Тут, казалось бы, Лысенко и предложить Мутенину материальную, организационную или иную помощь в благородном деле избавления родного города от кровавого вора в законе. Однако Лысенко, согласно версии обвинения, поступает совершенно иначе.

Вместо налаживания конструктивного взаимодействия с группировкой, имеющей солидный авторитет в криминальных кругах и опыт по части "мокрых дел", Михаил Алексеевич вдруг решает вступить в мало кому еще известную банду Нефедова. Причем об этом сразу же уведомляет Сапару. А Нефедов даже и не догадывается, что нарисовался еще один перспективный соратник по будущей криминальной деятельности, претендующий на роль руководителя банды, и припас серьезное "мокрое дело".

А вдруг бы Юрий Семенович не одобрил намерений Михаила Алексеевича? Ведь Нефедову непременно пришлось бы делиться влиянием, а то и вовсе плясать под дудку Лысенко! К тому же, у Юрия Нефедова были вполне нормальные отношения с Балашом, который без опаски посещал офис городского отделения "Союза ветеранов Афганистана" и даже, если верить показаниям Нефедова, подбивал его на убийства Сергея Маркина и Анатолия Мишкиниса. Поэтому, как считает обвинение, без подстрекательства со стороны Лысенко Юрий Нефедов никогда не отважился бы на убийство вора в законе. Спрашивается, зачем же принимать в банду человека, который сразу же подтолкнул на ненужное убийство?

Наконец, в октябре 1998 года, когда Юрий Нефедов и Михаил Ткаченко посетили Лысенко в его рабочем кабинете на предприятии "ГАЗ-автотехобслуживание", радостная новость о решении Михаила Алексеевича вступить в банду стала известна и им. Это известие было всецело поддержано и незамедлительно удовлетворено. В итоге, как считает обвинение, именно в этот, не установленный следствием, октябрьский день видный энгельсский бизнесмен и депутат муниципального собрания Михаил Алексеевич Лысенко превратился в еще одного организатора уже существовавшей банды Нефедова.

И в этот же день, уже на правах организатора, Лысенко совершает еще один странный поступок. Как гласит обвинительное постановление,

"в ходе данной встречи Лысенко и Нефедов решили включить в состав банды Мишкиниса А.И. и Мутенина И.В.".

Как видим, опять решение состоялось без учета мнения самих принимаемых. Хотелось бы обратить внимание на статус новых нефедовских бандитов. В криминальном мире Энгельса оба были довольно известными людьми. Мишкинис - так и вовсе смотрящим. По идее, должен был знать об этом и Михаил Лысенко.

Необходимо отметить, что сам статус смотрящего, или держателя общака, накладывает на носителя этого звания обязанность соблюдать нейтралитет и быть равноудаленным от всех криминальных группировок и банд, действующих на подконтрольной территории. Ведь если смотрящий благоволит к кому-либо, это может крайне негативно повлиять на наполняемость общака. Тем не менее, Нефедов и Лысенко заочно решают принять Анатолия Мишкиниса в свою банду. Такова официальная версия обвинения.

И если бы не здравый смысл и гражданское мужество присяжных, вполне возможно, что криминальный авторитет Сапара и смотрящий Кабан в приговоре де-юре превратились бы в простых бандитов - подчиненных Нефедова и Лысенко.

 

В 1998 году Михаилу Алексеевичу уже исполнилось 38 лет. Он был успешным бизнесменом и начинал политическую карьеру. Всё у Лысенко складывалось удачно - зачем же ему омрачать жизнь и становиться организатором уже существующей банды?

Официальная версия обвинения утверждает - Лысенко вступил в банду лишь для того, чтобы устранить опасность для своей жизни, которую он видел в Николае Балашове. Но даже если и так, не мог ли он решить проблему каким-то иным, более цивилизованным способом? Ответить можно лишь в том случае, если мы будем знать, какими связями и возможностями Михаил Алексеевич обладал в конце 90-х годов прошлого века. Здесь хотелось бы обратить внимание на один немаловажный аспект, который совершенно выпал из поля зрения адвокатов Лысенко. Я имею в виду его связи в правоохранительной среде вообще и в такой структуре, как РУОП (позднее РУБОП), - в частности.

Лично я убежден, что Михаил Лысенко имел немало возможностей предотвратить якобы исходящую от Балашова опасность и без участия в банде Нефедова. Для подтверждения этого тезиса сошлюсь на свидетельские показания Михаила Лямина. Ныне Михаил Викторович руководит службой безопасности областной налоговой инспекции, а в 90-е годы в Приволжском РУБОПе возглавлял отдел по борьбе с коррупцией.

В основном показания свидетеля Лямина касались эпизода по взятке. Однако было в его рассказе несколько моментов, характеризующих взаимоотношения Лысенко с представителями правоохранительных органов в конце 90-х годов. Вот что заявил в суде свидетель Лямин:

"Если бы у Лысенко были проблемы с бандитами, он непременно обратился бы к нам - в РУБОП. У нас в 90-е годы с Михаилом Алексеевичем были тесные отношения. А РУБОП в то время крышевал всех, кому это было необходимо, практически бесплатно. Точнее, за одну государственную зарплату".

Следует отметить, что показания Лямина подтверждаются материалами прогремевшего в 90-е годы в Саратове уголовного дела, которое в прессе именовалось "РУОПовским". Михаил Лямин имел в этом деле статус обвиняемого, но впоследствии был полностью оправдан. Чтобы понять суть "РУОПовского дела", стоит напомнить о политических раскладах в Саратовской области в тот период. Одной из главных особенностей можно считать серьезное противостояние между местными правоохранительными структурами. А именно: новая, но набирающая вес структура - РУОП - вступила в конфликт с руководством областной прокуратуры и областного ГУВД.

2 сентября 1995 года в "Комсомольской правде" появилась статья Константина Благодарова "Гоп-стоп! Мы аферисты из РУОП". В ней устами тогдашнего прокурора Саратовской области Николая Макарова сообщалось: "Наш РУОП можно считать преступной организацией". В руководстве РУОПа публикация была воспринята очень болезненно. Фактически она стала своеобразным "спусковым крючком", последней каплей, предопределившей самоубийство тогдашнего начальника РУОПа полковника Еремкина.

Суть же "РУОПовского" дела проста и даже банальна. Согласно фабуле обвинения, несколько офицеров РУОПа нашли приемлемые способы улучшить материальное благосостояние помимо государственной зарплаты. Делалось это довольно просто: на предприятиях области в качестве своеобразного товарного кредита они получали дорогостоящую бытовую технику. Если не ошибаюсь, речь шла о 200 холодильниках "Саратов", взятых на СЭПО без предоплаты. А также о пяти автомашинах "Волга", полученных, соответственно, на предприятии "ГАЗ-автотехобслуживание". Данное предприятие возглавлял наш главный герой - Михаил Алексеевич Лысенко. Напомню, инфляция во второй половине 90-х годов была довольно высокой, а в августе 1998 года в России и вовсе случился дефолт. Доллар в одночасье вырос примерно в четыре раза. В таких экономических условиях получатели беспроцентного товарного кредита имели отличную возможность неплохо навариться без каких-либо дополнительных усилий.

Помимо этого, фигурантам "РУОПовского дела" ставилось в вину получение в одном из банков Саратова беспроцентной ссуды на строительство жилья. Причем по условиям договора значительную часть этой ссуды банку должно было возвращать государство. Фактически это был первый в истории Саратовской области льготный ипотечный договор. Правда, у областной прокуратуры было совершенно иное мнение. Она расценила получение льготной ипотечной ссуды работниками милиции как уголовное преступление. В результате длившегося около двух лет следствия к уголовной ответственности по "РУОПовском делу" были привлечены четверо офицеров этого милицейского подразделения - Лямин, Морозов, Дерябин и Абрамов, а также коммерческий директор СЭПО Сергей Подопригора.

А вот Михаил Алексеевич Лысенко, насколько я помню, фигурировал в "РУОПовском деле" чуть ли не в статусе потерпевшего (или представителя потерпевшего юрлица). И от его позиции в какой-то мере зависела судьба оказавшихся на скамье подсудимых офицеров. В унисон с "РУОПовским делом" в 1995 году было начато уголовное преследование и в отношении заместителя начальника РУОПа Сергея Богатырева по обвинению в халатности. Однако спустя некоторое время дело было по амнистии прекращено. В июне-июле 1998 года, как раз в тот момент, когда Юрий Нефедов (согласно версии обвинения) решил организовать свою банду, "РУОПовское дело" рассматривалось в Волжском районном суде под председательством судьи Валерия Юдина. В итоге трое из пятерых были оправданы, а двое получили условные сроки. Что касается Михаила Лямина, он после оправдательного приговора вновь вернулся в РУБОП. Правда, не на оперативную работу, а на сугубо хозяйственную должность.

Отталкиваясь от фабулы "РУОПовского дела", мы можем констатировать: в конце 90-х между сотрудниками РУОПа и Михаилом Лысенко существовали неформально-деловые отношения. Лысенко и возглавляемая им фирма "ГАЗ-автотехобслуживание" были нужны РУОПу, поскольку оказывали существенную помощь его сотрудникам. Поэтому я убежден, во второй половине 90-х годов у Михаила Лысенко имелась легальная возможность при необходимости защитить свою жизнь, не прибегая к преступным методам. Более того, если бы даже Лысенко на самом деле собирался устранить Балашова, для этого в Энгельсе имелись более серьезные люди. Юрий Нефедов к их числу не относился - в отличие от Игоря Мутенина.

 

Есть еще одно немаловажное обстоятельство, на которое бы хотелось обратить внимание. Обвинение утверждает, что к моменту вступления в банду Михаил Лысенко

"обладал авторитетом среди лиц, занимающихся преступной деятельностью, и поддерживал с ними доверительные отношения".

Забегая вперед, отмечу: никаких подтверждений этому в ходе длившегося полтора года судебного процесса (вернее, двух процессов) я так и не услышал. Одновременно следует отметить, что пропагандистская "отработка" этого тезиса началась в федеральных СМИ уже в конце 2010 года. Напомним, что писала в то время "Комсомольская правда".

Из статьи Ульяны Скойбеды "Дон Корлеоне Энгельсского уезда" ("Комсомольская правда" от 22 декабря 2010 года, стр. 9):

"Была у нас в Энгельсе ОПГ Нефеда, - говорит бывший чиновник администрации Владимир Х. (данные изменены. – "КП"), - занималась заказными убийствами: привозила киллеров из Дагестана и Чечни. Еще были вор в законе Дато и вор в законе Балаш со своей группировкой. Со всеми ними был связан Лысенко. Он был владельцем газовского автосервиса, мелким коммерсантом. Рэкет пришел ко всем нам, но Лысенко шел на контакт. Когда не был знаком с Дато, из штанов выпрыгивал, чтобы познакомиться… После Нефед стал негласным подчиненным Лысенко, а правая рука этого бандита, Юрий Сулян, прямо работал у Лысенко в администрации (сейчас Сулян под следствием по делу о мошенничестве и дает показания на Лысенко. - "КП")".

*

Заметим, на процессах по "делу Лысенко" в качестве свидетелей выступило немало граждан, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Нелишне будет напомнить об их показаниях - ведь тогда можно понять суть отношения этих "авторитетных свидетелей" к Михаилу Лысенко.

Начнем с Юрия Нефедова. Он сообщил о неприязненных отношениях, которые к середине "нулевых" сложились у него с Михаилом Лысенко. Удивительно, но факт: конфликт между двумя организаторами одной и той же банды возник вроде бы из-за пустяка: Нефедов набил морду Юрию Суляну вскоре после того, как тот вернулся с Кавказа. Агрессивный поступок Нефедова имел для него роковые последствия. Сулян якобы пожаловался Михаилу Лысенко, который сильно озаботился произошедшим. Ведь в администрации Энгельсского района Юрий Сулян был видным человеком - руководил одним из подразделений комитета по управлению имуществом. Соответственно, должен был иметь респектабельный внешний вид, а не пугать посетителей непрезентабельным фэйсом.

Далее события развивались совсем уж странно: Лысенко заступился за Суляна и даже вроде провел с Нефедовым воспитательную беседу, пытаясь убедить соратника по банде в недопустимости таких методов. Однако Нефедов увещеваниям не внял. Поэтому, как позже утверждал в своих показаниях Юрий Семенович, Лысенко в отместку за непослушание организовал против него уголовное дело. В итоге в 2005 году Нефедов был осужден на четыре года по обвинению в вымогательстве автомобиля у гражданина Скрипкина. На следствии Нефедов неоднократно утверждал, что уголовное дело в отношении него было заказным.

Из показаний Юрия Нефедова, данных 27-28 ноября 2010 года следователю по ОВД ГСУ Следственного комитета И.В. Подгорному:

"Также главное - мэр нашего города, Лысенко Михаил Алексеевич, который моей судьбой может распорядиться. В общем-то, один раз распорядился, когда в 2005 году с Суляном заплатили деньги, и меня без всякой вины за это преступление посадили на 4 года. Вышел - я побоялся приезжать и прописываться и уехал в Краснодарский край. Совершенно доподлинно известно, что они меня посадили. Сулян Юрий Эдуардович просил и носил деньги. А обращался в УСБ - это Лысенко Михаил Алексеевич, которое меня закрыло. Подбросили гранату, пистолет и наркотики, а когда увидели, что много очевидцев это видели, то заставили потерпевшего Косицына. Прям заставили - об этом можно будет его спросить, если будет желание, как они его заставляли написать заявление, что я якобы отобрал машину Ауди 8. На суде меня оправдали за наркотики, гранату и пистолет, умолчав, откуда они вообще у меня взялись. Причем в тот день, когда в моем доме делали обыск, подбросили около 300 г героина, завернутые в постановление о федеральном розыске. Хорошо жена догадалась позвонить адвокату - Кобзаренко Елене Михайловне. Она приехала и в протоколе указала, что непонятное вещество завернуто в постановление о федеральном розыске. И после этого, после экспертизы, выяснилось, что там не было никаких наркотиков".

*

В числе лиц, сфабриковавших против него уголовное дело, Нефедов упоминает ряд сотрудников УСБ ГУВД Саратовской области во главе с майором Волковым. Тем самым, который двумя годами позже был арестован и осужден как участник так называемой "милицейской банды". А в числе лиц, которые якобы "проплатили" его посадку, в показаниях, помимо Юрия Суляна и Михаила Лысенко, фигурирует и полковник транспортной милиции Юрий Гапкалов.

Итак, из обвинительного постановления мы знаем, что Лысенко и Нефедов - главари одной банды. К ней какое-то отношение имел и Юрий Сулян, вроде бы даже являлся "правой рукой" Юрия Нефедова. Кстати, некоторые свидетели утверждали, что статус "правой руки Нефедова" после убийства в конце 2000 года Михаила Ткаченко обрел Дмитрий Яковлев. Но вскоре того оттеснил Юрий Сулян. Тем не менее, никаких обвинений Суляну в рамках "дела Лысенко" предъявлено не было.

Процессуальное положение Юрия Эдуардовича в этом деле - свидетель обвинения, который поведал следствию и суду, как на протяжении ряда лет с его помощью осуществлялась тайная связь между Юрием Нефедовым и Михаилом Лысенко. И вот, в благодарность за все хорошее, Юрий Нефедов вдруг избивает свою "правую руку". Примечательно, что факт имевшего место мордобоя не отрицали ни Нефедов, ни Сулян. Посмотрим на эту ситуацию с различных точек зрения и выявим истинную роль Суляна и его положение в банде. В принципе, если считать Суляна членом банды, в инциденте нанесения побоев нет ничего из ряда вон выходящего: Юрий Семенович поддерживал дисциплину вполне обычным для главаря способом. Ну а если Юрий Сулян был человеком со стороны, опять ничего странного: ведь банда создается для нападений на граждан - вот Нефедов и напал на Суляна.

В этой связи нелогичной, хотя и вполне объяснимой, выглядит позиция следствия. По идее, юридически установленный факт нападения и избиения Нефедовым Суляна вполне мог стать еще одним криминальным эпизодом в преступной деятельности банды. Однако следствие предпочло этот эпизод не заметить - и понятно почему. Ведь дальнейшее поведение Михаила Лысенко, который начал заступаться за Суляна и увещевать Нефедова, выглядит весьма странно. При совершении преступлений все члены банды должны были соглашаться с действиями каждого и поддерживать их. А тут получается, что из-за какого-то мутного Суляна два организатора рассорились настолько, что один упек другого в тюрьму. Воспользовавшись при этом услугами другой, сугубо "милицейской банды". Инцидент с избиением Суляна однозначно работал против обвинения Лысенко по статье 209 УК РФ. А потому в рамках расследования уголовного дела, основной целью которого был Михаил Лысенко, эпизод этот не исследовался.

Если все же допустить, что Михаил Алексеевич когда-то и имел какой-то авторитет в криминальной среде, то после якобы организованной им "посадки" Нефедова напрочь лишился бы этого авторитета. Не по понятиям это, когда один главарь банды отправляет другого за решетку.

Другие примеры общения Лысенко с авторитетами, о которых те поведали на суде, также не в пользу тезиса о влиятельности Михаила Алексеевича в криминальной среде. Я имею в виду таких "авторитетов", как Петр Петрович Самородов и Андрей Николаевич Сочан, доставленных в суд из мест лишения свободы. Они рассказывали, как Лысенко пытался их использовать в своих интересах. В частности, якобы просил Петра Самородова помочь "взыскать" старый долг в размере 100 тысяч долларов с хозяина баскетбольного клуба "Автодор" Владимира Родионова. А Сочану он даже предлагал занять место покойного Игоря Мутенина в своей банде. Что это могло означать на практике, Сочан не пояснил. Но если принять во внимание криминальную славу Сапары, который считался в Энгельсе чуть ли не главным киллером группировки Балашова, можно без посторонней помощи догадаться, какие коварные планы на самом деле вынашивал Лысенко.

Но в итоге ни Самородов, ни Сочан на просьбы Лысенко не откликнулись и не пошли на какое-либо сотрудничество - не являлся для них Михаил Алексеевич достойным авторитетом, с которым следовало бы вести криминальные дела. Другие авторитетные в криминальных кругах Энгельса люди - Тенгиз Озманов (Дато), Анатолий Мишкинис, Анатолий Прохоров - скорее всего, вообще не были знакомы с Михаилом Лысенко. Во всяком случае, в материалах дела я не нашел каких-либо подтверждений контактов с ними экс-главы Энгельсского района.

Похоже, влиятельность Лысенко в преступной среде существует лишь в тексте обвинительного постановления. Думаю, что подчиненным генерала Буртового это сомнительное утверждение потребовалось, чтобы хоть как-то обосновать "главную фишку" своей деятельности - обвинение в "бандитизме" и тезис о вступлении Лысенко в уже созданную Нефедовым банду на правах еще одного организатора, который может отдавать обязательные для исполнения приказания самому главарю.

Если верить официальной версии обвинения, обязанности между организаторами банды распределились следующим образом. Михаил Лысенко финансировал банду и обеспечивал ей "прикрытие" от возможных неприятностей с представителями закона. Нефедов отвечал за "кадровые вопросы": пополнение новыми членами, поддержание дисциплины и непосредственное руководство преступной деятельностью.

 

Лишь подробно разобравшись в истории и мотивах людей, которых следствие посчитало членами "банды Нефедова-Лысенко", выяснив суть их взаимоотношений и роль каждого в инкриминируемых преступлениях, можно ответить на вопрос: а была ли банда вообще?

Но прежде нам нужно детально проанализировать юридическую часть обвинения Михаила Лысенко в организации банды.

Если обратиться к тексту обвинительного постановления, "банда Нефедова-Лысенко"

*

Приведенная выше цитата - это чуть подправленные формулировки из постановления пленума Верховного суда РФ от 17 января 1997 года №1 "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм". В данном документе, имеющем директивное значение для всех судов на территории России, как раз собраны воедино все качества, которым должна соответствовать стандартная банда. Юристы называют это квалифицирующими признаками. Давайте посмотрим, как эти признаки согласовались с действительностью.

Итак, согласно официальной версии, первоначально идея о создании банды пришла на ум Юрию Нефедову. После чего тот предложил вступить в банду Михаилу Ткаченко и Дмитрию Яковлеву.

"Ткаченко М.А. и Яковлев Д.О., полагая, что, вступив в банду, они смогут решать возникающие у них проблемы и устранять конфликтные ситуации, дали свое согласие участвовать в банде для совершения нападения на людей", - гласит обвинительное постановление.

Таким образом, летом 1998 года банда Юрия Нефедова состояла всего из трех человек, включая самого организатора. Четвертым членом банды стал Михаил Лысенко. Стоит иметь в виду, что Нефедов и Ткаченко никогда до этого убийствами не грешили. Чего нельзя сказать про Мутенина. К тому же, как известно из показаний свидетеля Сочана, у Сапары была своя небольшая криминальная группировка. На этом фоне решение Лысенко о вступлении в банду Нефедова выглядит просто абсурдно. Единственное объяснение, которое хоть как-то может оправдать такой выбор, - Игорь Мутенин формально считался человеком Балашова. Стало быть, привлечение людей из его группировки к убийству Балашова было чревато утечкой информации с самыми непредсказуемыми последствиями. Впрочем, если мы вспомним о всех встречах и переговорах Юрия Нефедова, предшествовавших убийству Балашова, которые следствие расценило как обстоятельства подготовки этого преступления, риск утечки информации был ничуть не меньший.

При этом Лысенко не предпринял ни малейших усилий, чтобы согласовать возможность своего вступления в банду с Юрием Нефедовым. А вдруг в его банде не требуется новый организатор? Или, скажем, Нефедов не захочет убивать Балашова, а захочет подружиться с вором в законе? Ведь это более естественно, чем дружба с депутатом муниципального образования. Впрочем, если вспомнить, что следственная бригада так и не смогла предложить более или менее внятного мотива, по которому Лысенко мог желать убийства Балашова, появление в обвинении "банды Нефедова-Лысенко" было своеобразной палочкой-выручалочкой. Так устранялись все неприятные вопросы и возникали ответы, которые должны были восприниматься как аксиома.

Допустим, следствие попыталось бы представить Лысенко обычным бизнесменом, доведенным до крайности преступным беспределом, и выдвинуло версию, по которой Лысенко якобы был вынужден пойти на убийство Балашова потому, что не хотел платить дань вору в законе. Намеки на такой мотив изначально были заложены в признательных показаниях Нефедова, и от них обвинению невозможно было уйти. А раз так, Лысенко в любом случае имел реальные основания опасаться за жизнь и здоровье и предпринимать адекватные меры самозащиты. В этом случае Лысенко было бы проще "заказать" убийство Балашова без всякого вступления в банду Нефедова. Более того, согласно официальной версии обвинения, Михаил Лысенко якобы даже начал "прорабатывать" этот вопрос с Игорем Мутениным. И тот вроде бы тоже проявлял определенную заинтересованность и был готов откликнуться на уговоры Лысенко. Ведь он, как стало известно из ряда свидетельских показаний, также видел в живом Балашове реальную опасность для себя и считал Николая заказчиком произошедшего на него покушения.

Казалось бы - чего еще надо? Ведь Сапара, по слухам, имел немалый опыт по части "мокрых дел".

Однако если бы такая "упрощенная" версия стала официальной, "дело Лысенко", не меняя юридической сущности и не отказываясь от ключевого пункта обвинения - в убийстве, в глазах общественного мнения выглядело бы совершенно иначе. И, что самое главное, имело бы совершенно иное политическое звучание. В случае банального заказного убийства о словосочетании "вторая Кущевка" или "Кущевка на Волге" можно было забыть навсегда. Ведь в данном случае Михаил Алексеевич выглядел бы не "Доном Корлеоне Энгельсского уезда", а местной разновидностью "ворошиловского стрелка", защищающего малую родину от уголовной нечисти. Однако такой положительный образ (пусть и сдобренный толикой криминального флера) никак не соответствовал замыслу вдохновителей и организаторов данного уголовного дела. Не зря же в ноябре 2010 года стаями воронья налетели в Саратов и Энгельс многочисленные съемочные группы пропагандонов с центральных телеканалов. Равно как и прочие примкнувшие к ним "комсомолки" бальзаковского возраста. С позиций сегодняшнего дня поставленная перед ними задача просматривается довольно явно: из Лысенко надо было слепить матерого мафиози, но никак не народного героя. Что, собственно, и было сделано со значительным опережением выводов официального следствия, которому оставалось лишь закрепить вброшенные федеральными СМИ чудовищные обвинения с помощью конкретных доказательств.

Итак, Михаил Лысенко осуществил свое намерение лишь осенью. Согласно официальной версии обвинения, Лысенко приняли в банду прямо в его рабочем кабинете, куда пришли Нефедов и Ткаченко. Были обсуждены и другие вопросы.

*

То есть если верить обвинительному постановлению, за лето и первую половину осени 1998 года состав банды Нефедова-Лысенко пополнялся и к октябрю насчитывал уже шесть человек. Надо сказать, Мутенин и Мишкинис не подходили на роль простых бандитов, обязанных беспрекословно подчиняться Нефедову, так как на тот момент он был обычным бизнесменом с некоторыми криминальными замашками. В 80-е годы прошлого века он дважды привлекался к уголовной ответственности - за участие в грабеже и за сопротивление представителю власти, выполняющему обязанности по охране общественного порядка. За первое преступление отсидел три года, а за второе получил год исправительных работ. Однако вряд ли такой уголовный бэкграунд позволял Юрию Нефедову обрести в криминальном мире авторитет, сопоставимый с авторитетом смотрящего или лидера группировки. Также Мишкинис и Мутенин вряд ли исполняли бы указания депутата муниципального собрания Лысенко. Стало быть, сам факт якобы принятия этих двоих в новое криминальное сообщество ставил под сомнение два важнейших квалифицирующих признака банды: наличие лидеров и их способность поддерживать внутреннюю дисциплину и контролировать поведение ее членов.

Давайте сделаем вид, что поверили в официальную версию обвинения относительно кадрового состава "банды Нефедова-Лысенко". Такой нехитрый прием позволяет нам рассмотреть предложенные следствием факты и главную версию обвинения методом "от противного", часто используемого в математике.

Итак, мы безоговорочно признаем, что в конце 90-х в Энгельсе появилась банда с авторитетным составом. Ее первоначальная задача - убийство вора в законе Николая Балашова. Осенью 1998 банда приступила к практической реализации замысла, и вот здесь произошел первый "затык". Оказалось, что Мутенин и Мишкинис не имеют достойных кандидатур на роль киллеров Балашова. В итоге их помощь оказалась минимальной и свелась лишь к предоставлению оружия. Сапара, правда, помог советом относительно места убийства - именно он порекомендовал "грохнуть" Балаша в офисе Нефедова. Здесь можно было не опасаться серьезного противодействия и лишних свидетелей.

В итоге роль главного киллера пришлось взять на себя Михаилу Ткаченко. Однако одному ему идти на "мокрое дело" было как-то некомфортно, а потому он попросил человека для помощи и подстраховки. Юрию Нефедову (согласно официальной версии обвинения) пришлось привлечь в банду еще одного члена - ранее судимого за бытовое убийство Павла Новокрещенова. На состоявшихся в 2013 и 2014 годах процессах по "делу Лысенко" Павел Олегович оказался единственным подсудимым из первого состава якобы возникшей в 1998 году банды. Если, конечно, не считать самого "организатора" Лысенко.

В ходе судебного процесса обвиняемый Новокрещенов сидел в отдельном застекленном боксе, отделяющем его от товарищей по несчастью. Причина такого особого положения, на мой взгляд, в том, что на предварительном следствии Новокрещенов признал соучастие в убийстве Николая Балашова. После чего в меру сил сотрудничал со следствием. В итоге оценка роли Новокрещенова в деле убийства Балашова претерпела серьезные изменения. Из простого водителя, привозящего и увозящего киллеров с места преступления, он превратился в одного из киллеров, который стрелял в Балашова из пистолета ТТ и даже ранил жертву в бедро. С такой трактовкой своей роли в убийстве вора в законе опытный зек Новокрещенов был согласен, хотя на зоне подобные признания могли принести ему массу неприятностей. Однако факт участия в банде категорически отрицал.

В случае нашего согласия с утверждением, что Мишкинис и Мутенин тоже состояли в банде, официальная версия обвинения теряет реалистичность и убедительность еще по одной причине: число разномастных лидеров вдвое превосходит число простых бандитов. Стоит ли удивляться, что, даже по официальной версии обвинения, после совершения убийства в 1998 году Николая Балашова ни Мишкинис, ни Мутенин больше ни в каких криминальных делах в составе банды Юрия Нефедова не участвовали.

Мне могут возразить, что у Мутенина на то была "уважительная причина" - он был застрелен в мае 1999 года. В этой связи полезно обратить внимание на реакцию Нефедова, последовавшую после этого убийства. Точнее - на отсутствие всякой реакции. Как будто глухой майской ночью 1999 года неизвестные расстреляли из автомата не авторитетного члена банды, а какого-то совершенно постороннего для главаря человека. И совершенно иной была реакция Нефедова, когда в декабре 2000 года так до сих пор и не найденный киллер застрелил Михаила Ткаченко - близкого друга и его партнера по бизнесу. Нефедов сложа руки не сидел. Заподозренных им людей похищали, после чего с помощью физического и психологического давления от них добивались признания в совершенных убийствах. Жертвами похищений стали Игорь Беликов, Андрей Сочан и Сергей Плеханов.

Добиться признания в убийстве Ткаченко от Беликова не удалось, и спустя пару дней Игорь был отпущен с миром. При этом Нефедов не постеснялся даже посетить родственников Беликова и попытался то ли извиниться, то ли оправдаться перед его женой и матерью. А вот от Андрея Сочана добились признания на видеокамеру аж в пяти убийствах. А также узнали имена тех, кого позже стали называть "киллерской группировкой". Сведения, сообщенные Сочаном, впоследствии подтвердил и похищенный "нефедовскими" Плеханов, что также было зафиксировано на видеокассете. Спроецируем ситуацию с похищениями на обстоятельства существования банды. Итак, Нефедов узнает, кто два года назад "замочил" одного из его "подчиненных" - Игоря Мутенина. Казалось бы, если Нефедов и в самом деле главарь банды - самое время совершить праведное возмездие. Тем более что Сочан и Плеханов у него в руках. Однако Нефедов поступает странно. Вот что рассказал он об этом на допросе у следователя 27 ноября 2010 года:

"Я взял видеокассету, ему (Сочану. - Авт.) сказал, что не отпустим сегодня, связали, правда, покормили, водки налили. Я с кассетой поехал к Мишкинису и Дато. А мы никто не знали, кто в городе убивает. 7-8 человек в короткий промежуток убили. У Мишкиниса мы посмотрели кассету. Кабан сказал, что не подумал бы на них. Дато попросил взять кассету на пару часов показать Самороду и вернул кассету часа через 4. (…)

Когда я понял, что Веник (Сочан. - Авт.) и Плихан (Плеханов. - Авт.) не убивали Ткаченко Михаила, я отдал первую кассету Лысенко - он тогда работал на "ГАЗе". Дня через три я передал кассету с признаниями Веника и Плихана в ФСБ сотруднику, которого пару раз видел и точно знал, что он сотрудник ФСБ. И опять тишина, как будто никому не интересно.

Есть такой Гапкалов Юрий Антонович. Он работает на вокзале в какой-то ОРЧ. Я отдал ему видеокассету, после чего он забрал Веника и Плихана".

*

Процитированный отрывок демонстрирует нам со всей очевидностью явно подчиненное и зависимое поведение главаря банды. Получив признание о причастности Сочана и Плеханова к убийству Мутенина (который, по официальной версии обвинения, входил в "банду Нефедова-Лысенко"), Юрий Нефедов не только не расправляется с убийцами "своего человека", но и демонстрирует явную неспособность принять самостоятельное решение относительно их дальнейшей судьбы. Вместо этого показывает видео с признаниями другим авторитетным людям. Причем первым был Мишкинис, который также являлся членом "банды Нефедова-Лысенко", то есть, по идее, должен был быть в курсе намерений Нефедова учинить следствие в связи с убийством Михаила Ткаченко. Но из показаний Нефедова однозначно вытекает: Анатолий Мишкинис ничего не знал о намерениях главаря той самой банды, в которой якобы состоял. Более того, его удивили сообщенные Нефедовым сведения об убийцах. "Кабан сказал, что не подумал бы на них", - констатирует Нефедов.

Попытка Юрия Нефедова постфактум согласовать свои действия со "старшими товарищами" и получить от них "ценные указания" не увенчалась успехом. Кабан и Дато воздержались от вынесения какого-либо решения относительно судьбы убийц. После чего Нефедов делает три копии видеокассеты с признаниями Сочана и Плеханова и раздает их трем, уже известным читателю, людям. И первым, если верить показаниям Нефедова, оказывается секретарь Энгельсского районного муниципального собрания Михаил Лысенко. Он же, по официальной версии следствия, организатор банды, похитившей убийц и получившей эти сенсационные признания. При этом, как тоже хорошо известно, Михаил Алексеевич имеет связи в руководстве правоохранительных органов. Стало быть, может реализовать полученную Нефедовым информацию, не выходя за рамки закона. Однако, судя по всему, и "организатор банды" Лысенко был в полном неведении относительно провернутой Нефедовым операции. И хотя убитый Сапара был первым человеком, с которым Лысенко якобы обговаривал возможность убийства Балашова, никакой видимой реакции со стороны Михаила Алексеевича на переданную ему видеокассету не последовало.

Очевидно, что изложенные выше факты, закрепленные в показаниях Нефедова, входят в вопиющее противоречие с важнейшими квалифицирующими признаками банды о тесной взаимосвязи между членами и согласованности их действий. Получается, что ни "организатор банды" Лысенко, ни смотрящий Мишкинис не были в курсе действий Нефедова. Возможно, они никогда об этом и не узнали бы, если бы не полученные в результате этих "спецопераций" признания в пяти убийствах. И даже получив эту информацию от Нефедова постфактум, решили дистанцироваться от происходящего. Как будто это их никак не касалось. А, может быть, это и в самом деле было так…

В этой связи любопытно, кто же из банды реально помогал Нефедову осуществлять похищения и "допросы с пристрастием" Беликова, Сочана и Плеханова. Михаил Ткаченко и Игорь Мутенин участвовать в этом не могли, поскольку оба на тот момент были мертвы. Анатолий Мишкинис и Михаил Лысенко, как мы только что выяснили, вообще не имели представления о намерении Нефедова устроить "следствие", найти и покарать убийц Ткаченко. Не было и последнего принятого в банду в 1998 году человека - Павла Новокрещенова. После совершения летом 1999 года убийства своей дальней родственницы и насильственных сексуальных действий с ее несовершеннолетней дочерью Новокрещенову пришлось надолго исчезнуть не только из Энгельса, но вообще с территории Саратовской области. Так что из всего "первого состава" банды в 2001 году помочь Нефедову мог лишь один Дмитрий Яковлев. Спрашивается, кто же еще принимал участие в похищениях Беликова, Сочана и Плеханова?

Многие выступившие в суде свидетели из числа известных в 90-е годы в Энгельсе авторитетов практически в один голос утверждали, что не могут идентифицировать сидящих на скамье подсудимых людей как членов "нефедовской" ОПГ, которых они знали лично и с которыми в свое время не раз встречались. Официальное обвинение вышло из этой непростой ситуации, использовав нехитрый прием. В постановлении от 22 февраля 2012 года о привлечении Михаила Лысенко в качестве обвиняемого изменение кадрового состава банды описывается расплывчато:

"В период с 1999 года по 2003 год состав банды изменился, поскольку Ткаченко М.А., Мутенин И.В. были убиты, Новокрещенов П.О., совершивший преступление вне состава банды, скрывался от правоохранительных органов, а затем был осужден, Мишкинис А.И. после убийства Балашова Н.П. в других, совершаемых бандой преступлениях участия не принимал, в связи с чем Нефедовым Ю.С., с ведома Лысенко М.А., в состав банды, в которой продолжал находиться Яковлев Д.О., для совершения преступлений, были включены с их согласия Ахильгов К.С., Алибеков Р.А. Беликов И.Е., Горшенин С.Н., Байрамбеков Ш.Р." (орфография и пунктуация воспроизводятся в полном соответствии с цитируемым документом. - Авт.).

*

Исходя из официальной версии следствия мы можем констатировать: к 2003 году в число "бандитов второго состава" входили Роберт Алибеков, Казбек Ахильгов, Шерафетдин Байрамбеков, Игорь Беликов (тот самый, которого "нефедовские" похищали в 2001 году) и Сергей Горшенин. За исключением Беликова, все перечисленные вполне легально работали на принадлежащем Юрию Нефедову рынке "Анапа-22". Казбек Ахильгов и его мать имели на этом рынке палатку по торговле мясом. Алибеков и Байрамбеков официально занимали должность охранников, а Сергей Горшенин одно время был даже директором рынка. Необходимо уточнить даты. Согласно официальным документам, 21 января 2002 года Юрий Нефедов приобрел у КУИ Энгельсского муниципального образования старое двухэтажное здание. А 18 апреля 2002 года постановлением главы Энгельсского района № 2147 этому торговому помещению был присвоен статус "Рынок Анапа-22". Затем, уже 11 июня 2002 года, Нефедов выкупил в собственность земельный участок под этим зданием и прилегающую территорию - то есть расширил свои торговые владения.

Можно сделать вывод, что примерно тогда же в ближайшем окружении Нефедова появились и упомянутые выше работники с этого рынка, которых официальное обвинение записало в члены "банды Нефедова-Лысенко". При этом следствие не стало вникать в подробности, как, когда и при каких обстоятельствах каждый из перечисленных выше был включен в состав банды.

Хотя справедливости ради следует отметить, что с некоторыми из них Юрий Семенович был знаком довольно давно. Например, Шерафетдин Байрамбеков и Юрий Нефедов еще в советские времена вместе работали проводниками в одной поездной бригаде. Однако принимать участие в похищениях Беликова, Сочана и Плеханова в составе "банды Нефедова-Лысенко" Байрамбеков просто физически не мог. В период с 1999-го по сентябрь 2002 года он отбывал наказание за распространение наркотиков.

Отдельного внимания заслуживает вопрос о согласовании Михаилом Лысенко кандидатур новых бандитов, которых Юрий Нефедов к 2003 году успел напринимать. В ходе судебного разбирательства Лысенко решительно заявил, что не только не согласовывал какого-либо приема, но и вообще впервые увидел людей из "своей банды" лишь в зале суда. Аналогичные заявления сделали и все пятеро подсудимых, приписанных к "банде Нефедова-Лысенко". На обоих судебных процессах по делу Лысенко ни один из подсудимых (даже сотрудничавший со следствием Новокрещенов) не признал своего участия в банде. Более того, практически все обвиняемые решительно отрицали сам факт существования "банды Нефедова-Лысенко" как таковой.

(продолжение следует)

**

 

// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2015, май. № 5 (186), с. 26-31.

Рубрика: Тайны следствия

(Начало: 2014 г.: № 11, № 12; 2015 г.: № 1-2, № 3, № 4)

Досконально разобраться в финансовых аспектах бандитской жизни нам придется, как минимум, по трем причинам.

Первая: надо понять, из чего складывались доходы банды. Ведь бандитизм, по сути, - довольно прибыльный криминальный бизнес. В противном случае совершенно непонятно, зачем нужно создавать банду, которая себя прокормить не может и при этом подвергается риску тюремного заключения? Правда, в случае с "бандой Нефедова-Лысенко", если верить версии обвинения, ситуация с финансированием выходила за рамки обыденных представлений.

Из текста обвинительного постановления нам известно, что при распределении "зон ответственности" между двумя организаторами банды Михаил Лысенко принял на себя обязательство осуществлять финансирование этого преступного формирования. Правда, в обвинительном постановлении использована хитрая оговорка – "при необходимости". Однако, даже с учетом этой оговорки, можно сделать вывод, что "банда Нефедова-Лысенко" изначально была нерентабельной, то есть издержки от бандитской деятельности не покрывались получаемыми доходами. А потому "при необходимости" требовалась финансовая поддержка извне - со стороны преуспевающего бизнесмена и политика Лысенко.

Но здесь рушится официальная версия причин, из-за которых Лысенко вступил в конфликт с вором в законе Николаем Балашовым и захотел физически устранить последнего. Обвинение пытается убедить нас, что конфликт между Лысенко и Балашовым произошел из-за того, что первый не захотел платить дань второму. Перефразируя известную шуточную поговорку, Лысенко было дешевле убить Балашова, чем прокормить его. Но тогда совершенно непонятно, почему такой расчетливый и прагматичный человек тут же пообещал финансировать целую банду. Ведь очевидно, что расходы на содержание целой банды в течение длительного времени будут несопоставимо больше, чем дань вору в законе… Так что в официальной версии обвинения преуспевающий бизнесмен Лысенко начинает выглядеть сущим идиотом, решившим по доброй воле взять на содержание "нефедовских братков". С другой стороны, утверждение о финансировании Михаилом Лысенко банды не может не вызвать сомнения относительно дееспособности этого криминального сообщества: "банда Нефедова-Лысенко" начинает чем-то напоминать прозябающее и постоянно нуждающееся в спонсорах некоммерческое партнерство.

Впрочем, в современной российской жизни бывает всякое.

Вторая: нам предстоит ответить, на самом ли деле Михаил Лысенко, как об этом говорит следствие, финансировал свою банду? А также разобраться, как это теневое финансирование осуществлялось на практике.

Третья: мы должны выяснить, когда и кому из членов "банды Нефедова-Лысенко" (точнее, тех лиц, которые, по версии обвинения, отнесены к бандитам) перепадало от щедрот Дона Энгельсоне.

Начать наш анализ я предлагаю с третьего вопроса, поскольку в обвинительном постановлении содержится определенная информация о материальном стимулировании со стороны Лысенко отдельных лиц, якобы входивших в его банду. Для нас важно понять, как Михаил Лысенко выполнял принятые на себя в октябре 1998 года обязательства. Как уже неоднократно говорилось, Михаил Лысенко отвечал за финансирование, а также обещал "оказывать членам банды общее покровительство и иную помощь при нападениях на граждан".

Как следует из обвинительного постановления, "за участие в вооруженной банде ее члены получали от организаторов банды Лысенко и Нефедова денежные средства в качестве материального вознаграждения, а также покровительство с их стороны…".

Это всего лишь общие фразы. А как в реальности выглядело "финансирование" банды? Вот что об этом поведал Юрий Нефедов на первом допросе 27 ноября 2010 года:

"Вознаграждения, как заработной платы, не было. Просто когда было что-то нужно, допустим, что-то получить, я помогал через Лысенко купить недвижимость в городе, т.к. люди знали мои с ним отношения. Я звал Суляна, тот приезжал, говорил, сколько стоит. Потом Сулян продавал, а прибыль получали вместе. Например, пятиэтажный дом в г. Энгельсе был также продан. Сначала оформлен на Диму Яковлева, а потом продан за большую сумму. И это было более серьезное вознаграждение, чем если бы мы просили определенную зарплату. Если мы просили у Лысенко - он не отказывал, и мы не могли ему отказать. Он был у нас как папа. Любой вопрос он решает. Кто ему не угоден, будет либо сидеть в тюрьме, либо у него будут проблемы".

*

Очевидно, что в этой части текст обвинительного постановления входит в резкое противоречие с фактическими материалами дела. Ведь даже Юрий Нефедов, изначально сотрудничавший со следствием, в своих показаниях настаивал, что никакой зарплаты Михаил Лысенко членам "своей банды" не платил. Если верить Нефедову, материальное вознаграждение со стороны главы Энгельсского района членам подшефной банды происходило с использованием определенной коррупционной схемы. Суть этой схемы заключалась в следующем: Михаил Лысенко, используя свое должностное положение главы администрации Энгельсского района, через подчиненного ему Юрия Суляна помогал членам собственной банды приватизировать муниципальную недвижимость на льготных условиях.

Как можно понять из материалов дела, некоторые из объектов недвижимости членам банды вовсе не были нужны. Причем реальных претендентов на лакомые куски муниципальной недвижимости, как говорит Нефедов, находил он сам. И объясняет это тем, что "люди знали мои с ним (Лысенко. - Авт.) отношения", а потому сами обращались к Нефедову с просьбой о содействии. В дальнейшем приватизируемую муниципальную недвижимость члены банды либо перепродавали, либо каким-то иным образом использовали для извлечения личной выгоды.

Впрочем, об этом мы можем лишь догадываться, поскольку способы превращения недавнего муниципального имущества в деньги и распределения между членами банды полученной прибыли остались за рамками обвинительного постановления. И понятно почему: ведь если следствию удалось бы доказать, что описанная выше коррупционная схема реально работала и приносила немалый доход, это в корне подрывало бы весь смысл существования банды. В самом деле, зачем Юрию Нефедову и его людям рисковать свободой, нападая с оружием на граждан, если и без этого можно жить припеваючи за счет продажи муниципального имущества, которым через Суляна их щедро снабжал добрый "папа Лысенко"?

Перейдем от общего к частному - от логических умозаключений к конкретным фактам. Юрий Сулян засветился во многих эпизодах, составивших фабулу обвинения. В частности, вечером 5 ноября 1998 года, в день и час убийства Николая Балашова, Юрий Эдуардович находился в офисе Нефедова и был непосредственным свидетелем этого преступления. При этом Нефедов в своих показаниях утверждает, что в то время Сулян являлся человеком Дато и ничего не знал о замышляемом покушении. В начале нулевых, через некоторое время после убийства Михаила Ткаченко, отношения между Юрием Суляном и Юрием Нефедовым укрепились настолько, что Сулян (если верить показаниям ряда свидетелей) занял в окружении Нефедова место покойного Ткаченко, то есть стал вторым человеком в банде, оттеснив на задний план Дмитрия Яковлева. Но вот что удивительно - органы следствия не предъявили Юрию Эдуардовичу официального обвинения как участнику "банды Нефедова-Лысенко". Более того, с Суляном было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, с помощью которого Юрий Эдуардович благополучно избавился от последствий уголовного преследования по другому делу и даже обрел статус свидетеля, находящегося под государственной защитой.

На мой взгляд, причина такого лояльного отношения следствия к данному человеку заключалась в том, что Юрий Сулян был готов предстать перед следствием в качестве своеобразного связующего звена, с помощью которого "организаторы банды" Нефедов и Лысенко якобы осуществляли между собой глубоко законспирированную связь, и официально давать об этом показания. А такие показания были крайне важны для следствия. Ведь без этих признаний у следствия практически не было никаких доказательств руководства Лысенко "бандой".

Более того, до появления в материалах дела показаний Суляна не удавалось найти каких-либо свидетельств, что Лысенко и Нефедов вообще поддерживали взаимоотношения с 1998 по 2005 годы. И на роль такого свидетеля был выбран именно Юрий Сулян, который на тот момент находился под стражей по обвинению в присвоении чужого имущества.

Если верить показаниям Юрия Нефедова, глава Энгельсского района Михаил Лысенко в качестве платы за оказываемые ему услуги снабжал членов контролируемой им банды объектами муниципальной недвижимости. В принципе, такое вполне возможно: конец 90-х и начало нулевых были временем активной приватизации. Однако любая приватизационная сделка имела свою строгую процедуру, оформлялась документами, а потому не могла остаться незамеченной. Если же говорить о льготной приватизации, на таковую имели право члены трудовых коллективов, у которых приватизируемое имущество длительное время находилось в аренде. Все остальные претенденты, пожелавшие участвовать в приватизации муниципальной собственности, были обречены на участие в аукционах. Несоблюдение установленных правил было чревато серьезными неприятностями как для чиновников из комитета по управлению имуществом, так и для приобретателей приватизируемого имущества. Приватизационная сделка, проведенная с существенными нарушениями установленных процедур и требований закона, в любой момент могла быть оспорена прокуратурой и иными государственными органами.

 

Естественно, следственная бригада была кровно заинтересована найти приватизированные объекты, которыми криминальный мэр Энгельса расплачивался с бандитами. Ведь это было одним из краеугольных камней обвинения в бандитизме. И действительно, кропотливая работа по поиску таких объектов была проведена, а ее результаты отражены в обвинительном постановлении от 22 февраля 2012 года. Вот что там говорится:

"В частности, Лысенко в 2002-2004 годах способствовал в приобретении в собственность:

- Нефедову муниципального нежилого помещения, общей площадью 1536,5 кв. м, расположенного по адресу: Саратовская область, г. Энгельс, ул. Телеграфная, д. 88 "а", земельного участка по вышеуказанному адресу, общей площадью 1177 кв. м;

- Мишкинис Г.А., являющейся супругой одного из активных участников банды Мишкиниса А.И., муниципального нежилого помещения общей площадью 892,4 кв. м, расположенного по адресу: Саратовская область, г. Энгельс, ул. М. Горького, д. 24;

- Яковлеву Д.О. муниципального незавершенного строительством здания, расположенного по адресу: Саратовская область, г. Энгельс, ул. Л. Кассиля, д. 47".

*

Давайте на минуту согласимся, что Лысенко и в самом деле расплачивался с членами банды муниципальной недвижимостью. Но тогда нам придется признать, что делал он это довольно странно. Для начала обратим внимание на даты. Они однозначно указывают, что "организатор банды" Лысенко начал материально стимулировать своих бандитов лишь спустя четыре года после создания этой криминальной организации и, соответственно, спустя четыре года после самого громкого преступления этой банды - убийства Николая Балашова. Известная русская поговорка гласит: "Обещанного три года ждут". "Нефедовским бандитам" пришлось ждать якобы обещанного Лысенко материального вознаграждения не три, а даже четыре года.

Дождались, естественно, далеко не все. Многие из тех, кто (согласно официальной версии обвинения) принимал непосредственное участие в убийстве Николая Балашова, так и не были вознаграждены. А некоторые просто чисто физически не дожили до счастливого 2002 года, когда глава Энгельсского района Михаил Лысенко впервые пожелал "отблагодарить" состоящих в его банде людей. В частности, Игорь Мутенин и Михаил Ткаченко были убиты соответственно в 1999 и 2000 годах. А Павел Новокрещенов, совершив летом 1999 года другое чудовищное преступление - сексуальные действия с несовершеннолетней девочкой и убийство ее матери, надолго покинул Саратовскую область. Единственную материальную помощь, которую скрывающийся от правосудия Новокрещенов получил в тот момент от "главаря банды" Нефедова, - это 20 тысяч рублей на приобретение деревенского дома в одном из сел соседней Пензенской области. А вот с Михаилом Лысенко "рядовой бандит" Новокрещенов вообще в те годы знаком не был: увидел "организатора" своей банды только на судебном процессе.

Как видим, следствие смогло обнаружить всего три объекта недвижимости, которые с 2002 по 2004 годы были приватизированы в пользу лиц, причисленных к "банде Нефедова-Лысенко", или их родственников. Один из объектов - это продовольственный магазин "Центральный", расположенный в Энгельсе по адресу: ул. М. Горького, 24. Как считает следствие, данный магазин с помощью Лысенко был приватизирован в пользу Галины Мишкинис.

Здесь необходимо отметить одну примечательную особенность данного уголовного дела: двое из "активных членов банды", которые (согласно официальной версии обвинения) принимали участие в убийстве Николая Балашова и, по идее, должны были бы оказаться на скамье подсудимых, де-факто избежали уголовной ответственности. И, по странному стечению обстоятельств, именно эти двое фигурируют в обвинительном постановлении как лица, с которыми Михаил Лысенко якобы расплатился объектами муниципальной недвижимости. Речь идет об Анатолии Мишкинисе и Дмитрии Яковлеве.

Главной причиной, по которой смотрящий по Энгельсу Анатолий Мишкинис избежал скамьи подсудимых, на суде называлось крайне тяжелое состояние его здоровья. Как пояснил выступивший со свидетельскими показаниями в суде сын Мишкиниса Александр, его отец - инвалид 2-й группы: у него удалено одно легкое. А потому органы следствия решили проявить подлинный гуманизм и выделили уголовное дело в отношении Анатолия Ивановича в отдельное производство. Сложилась ситуация, устраивающая всех. Уголовное дело в отношении Анатолия Мишкиниса де-юре вроде бы и существует. Однако де-факто нет никаких оснований надеяться, что оно когда-либо поступит в суд и будет там рассмотрено. Ведь не отрастет же новое легкое взамен удаленного у многострадального смотрящего, формально обвиняемого в убийстве и бандитизме. А вот для участвующих в судебном разбирательстве прокуроров реальное отсутствие на процессе столь информированного человека, как Анатолий Мишкинис, существенно облегчает задачу обосновать в сознании присяжных весьма сомнительную и алогичную официальную версию обвинения. Иначе как можно объяснить, что другой тяжело больной человек, обвиняемый в бандитизме по тому же самому уголовному делу, Шерафетдин Байрамбеков все три года, что шло следствие, а затем полтора года судебных рассмотрений находился под стражей?! Еще в декабре 2010 года журналист "Комсомолки" Ульяна Скойбеда в своей статье сообщила всей стране, что один из "боевиков" Нефедова - Байрамбеков - болен СПИДом. И болезнь эта уже в такой стадии, что разрабатывавший Байрамбекова оперативник из Москвы не уверен, что этот "боевик" дотянет до суда. Поэтому следователи и поторопились взять у него показания. Однако, как явствует из официальных документов, причина спешки оперативных работников была иной. Просто 19 февраля 2010 года у Байрамбекова истекал срок заключения по другому преступлению, и он должен был выйти на свободу. А он был очень нужен следователям в качестве одного из членов "банды Нефедова-Лысенко". Поэтому на свободу "боевик" Байрамбеков вышел лишь осенью 2014 года в соответствии с состоявшимся приговором. Присяжные просто не признали доказанным сам факт существования "банды Нефедова-Лысенко", а по другим преступлениям, вмененным в вину Байрамбекову, истекли сроки давности.

Так вот, согласно версии обвинения, и Байрамбеков, и Мишкинис состояли в одной и той же банде – "банде Нефедова-Лысенко". То есть на этапе предварительного следствия оба являлись подозреваемыми по статье 209 УК РФ. Однако, в отличие от Мишкиниса, который кроме бандитизма подозревался и в соучастии в убийстве Балашова, "боевику" Байрамбекову было предъявлено обвинение лишь в причинении вреда здоровью по двум эпизодам - адвокату Венецкому и заготовителю металлолома Филатову. Стало быть, если подходить чисто формально, степень общественной опасности преступления Анатолия Мишкиниса была несравненно выше, чем Шерафетдина Байрамбекова. Однако именно к Мишкинису следственные органы почему-то проявили гуманизм, благодаря которому Анатолий Иванович был избавлен от необходимости участвовать в судебных процессах по делу Лысенко в каком-либо качестве.

Впрочем, этот хитрый тактический ход не избавил представителей государственного обвинения от необходимости коснуться в суде вопроса о приватизации магазина "Центральный".

*

"Лысенко, став главой администрации района, стал оказывать материальную помощь членам своей банды. Так, он оказал содействие в приватизации магазина по ул. Максима Горького, д. 24 в Энгельсе жене Мишкиниса, держателя воровского общака в Энгельсе".

Давайте посмотрим, как ситуация с приватизацией выглядела в реальности.

На судебных процессах по делу Лысенко дважды (18 июня 2013 года и 31 марта 2014 года) была допрошена в качестве свидетеля Галина Александровна Мишкинис. Из ее показаний присутствующие на суде узнали, что она работала директором энгельсского магазина "Центральный" с 1988 по 2003 годы. В 1992 году коллектив магазина взял занимаемое помещение в аренду у городского комитета по управлению имуществом. Согласно существовавшей в Энгельсе программе приватизации, срок выкупа этого помещения наступил лишь спустя 10 лет - в 2002 году. Однако, несмотря на то, что коллектив магазина имел приоритетное право выкупа и определенные льготы, не все проходило гладко. Чиновники городской администрации всячески препятствовали приватизации. Сведения об административных барьерах, сообщенные в суде Галиной Мишкинис, находят свое подтверждение и в показаниях Юрия Нефедова во время предварительного следствия.

*

"Еще один такой случай был. Супруга Мишкиниса Анатолия работала в магазине "Сотый". Магазин пытались приватизировать, но Лысенко этому противился в связи с тем, что брат супруги Мишкиниса - Вася Никушор - когда-то взял у Лысенко деньги на покупку автомашины "Мерседес" и потом на нем ездил. А после смерти Никушора эту машину продали, а деньги поделили между собой, зная, что "Мерседес" приобретался на деньги Лысенко. Таким образом, Лысенко деньги не вернули. Скорее всего после убийства Балаша я приехал к Лысенко и сказал, что он обещал блага, а тут препятствует в покупке магазина жене Мишкиниса. В итоге Лысенко продал магазин, жена Мишкиниса приватизировала его, т.е. он помог и, получается, свои обещания о помощи сдержал".

*

Как следовало из показаний Галины Мишкинис, в 2002 году помещение магазина "Центральный" было выкуплено коллективом по самой высокой на тот момент цене - за 1 млн 95 тысяч рублей. Однако даже это обстоятельство не избавило директора магазина от дальнейших хлопот по приватизации помещения. По каким-то причинам сделку отказывались регистрировать в регпалате. Так что коллективу магазина пришлось обращаться с иском в арбитражный суд. В итоге все приватизационные процедуры были узаконены судебным решением. В судебном заседании свидетель Мишкинис подтвердила, что лично знает Юрия Суляна, но по вопросу приватизации магазина к нему не обращалась.

Сопоставляя показания Галины Мишкинис и Юрия Нефедова, приходим к парадоксальным выводам. Оказывается, Михаил Лысенко не только не помогал материально члену своей банды Анатолию Мишкинису - он умышленно мешал супруге Мишкиниса в осуществлении законной приватизации. Чтобы выкуп из муниципальной собственности магазина "Центральный" состоялся, Юрию Нефедову потребовалось напомнить Михаилу Лысенко о данных им еще четыре года назад обязательствах. И это при том что, судя по показаниям Нефедова, память у Михаила Алексеевича была отменная. Ведь помнил же Лысенко, что давал деньги на "Мерседес" Васе Никушору, а ведь покупка "Мерседеса" состоялась ранее 1995 года (год убийства Никушора. - Авт.)!

Не просто проходили процедуры приватизации и у самого главаря банды Юрия Нефедова. Юрий Семенович хотел развивать торговый бизнес и для этого взял в аренду старенькое двухэтажное здание на улице Телеграфной. В 2002 году Нефедов пожелал приватизировать его и находящуюся под ним землю. В этом желании не было ничего криминального. Казалось бы, вот где глава администрации Энгельсского района должен постараться и оказать услугу главарю собственной банды. В случае, если бы особые отношения между Лысенко и Нефедовым и в самом деле существовали, мы вправе были бы ожидать, что чиновники из Энгельсского комитета по управлению имуществом принесут Юрию Семеновичу все необходимые приватизационные документы на блюдечке с голубой каемочкой. Но не тут-то было! Чтобы выкупить в собственность здание и прилегающий участок земли, которые вскоре превратятся в рынок "Анапа-22", Юрию Нефедову пришлось принять участие в аукционе. Для правильного и своевременного оформления заявки и всех сопутствующих документов Юрий Семенович даже нанял риелтора и оплатил ее услуги из личных средств. Как рассказал мне адвокат Станислав Зайцев, он и его коллега Михаил Мамедов, осуществлявшие защиту Лысенко еще на этапе предварительного следствия, нашли этого риелтора и побеседовали с ней. Женщина готова была дать свидетельские показания. Однако против появления в суде этой свидетельницы стал решительно возражать московский адвокат Лысенко, появившийся на этапе судебного разбирательства и решительно оттеснивший на задний план своих саратовских коллег. Так что факт приобретения Нефедовым недвижимости в ходе судебного процесса досконально не исследовался. А зря! Как следует из имеющихся в материалах уголовного дела документов, за упомянутое выше двухэтажное здание на улице Телеграфной, 88 "а" Нефедову пришлось заплатить в муниципальную казну 1 млн 302 тысячи рублей. А ведь Юрий Семенович был не просто бандитом - он, согласно официальной версии обвинения, был главарем банды!

И, наконец, о недостроенном пятиэтажном здании по адресу: ул. Льва Кассиля, 47, которое упоминал в своих показаниях Юрий Нефедов. По версии следствия, данное муниципальное строение якобы с помощью Михаила Лысенко было приватизировано на члена банды Дмитрия Яковлева, выгодно перепродано, а деньги поделены между членами банды. Однако узнать о всех подробностях этой сделки, равно как и о размере полученных барышей, из материалов дела не удалось. По крайней мере, ни Юрию Нефедову, ни Юрию Суляну следователи вопросов на этот счет не задавали. Хотя нельзя исключать, что следствие по объективным причинам не смогло узнать, сколько денег после продажи получил тот или иной из "бандитов". Дело в том, что в апреле 2011 года, вскоре после того как подчиненные генерала Буртового заставили Дмитрия Яковлева сменить адвоката и недвусмысленно дали ему понять, что в разворачивающемся уголовном деле планируют его на роль одного из соучастников убийства Балашова, тот скрылся в неизвестном направлении: вроде бы пошел навестить в больнице супругу и там неожиданно исчез из поля зрения оперативников. С тех пор нет никакой официальной информации относительно местопребывания Яковлева и жив ли этот человек вообще. А посему уголовное дело в отношении Дмитрия Яковлева выделено в отдельное производство и приостановлено за отсутствием главного подозреваемого. И до тех пор, пока Дмитрий Яковлев не появится и не даст свои показания в суде, у нас нет никаких оснований расценивать сделку по приватизации недостроенного пятиэтажного дома как способ расплаты Михаила Лысенко с членами организованной им банды.

 

В контексте обвинения Михаила Лысенко вынесенный в подзаголовок вопрос довольно важен. Без правильного ответа на него трудно понять, какое же отношение Михаил Алексеевич имел к преступной организации, руководимой Юрием Нефедовым. Ранее мы уже выяснили, что проблемы, которые обвинение считает реальным мотивом для вступления Михаила Лысенко в банду Нефедова, - желание устранить Балашова и обеспечить личную безопасность, глава района вполне мог решить самостоятельно, не прибегая к сомнительным услугам Нефедова и его людей. Причем лично для Лысенко невступление в банду было гораздо надежней, безопасней и дешевле. Другие предлагаемые обвинением версии - устранение возможных конкурентов по бизнесу или политических оппонентов - также не выдерживают никакой критики. В 90-е годы фирма Лысенко была единственным официальным представителем Горьковского автозавода на территории Саратовской области. Дела у "ГАЗ-автотехобслуживание", судя по всему, шли весьма неплохо. По крайней мере, Михаил Алексеевич позволял себе отпускать автомобили без предоплаты как бизнесменам типа Михаила Шевченко, так и сотрудникам правоохранительных органов типа Михаила Лямина. И внакладе при этом не оставался.

При этом я не могу припомнить, чтобы в нашем регионе в конце 90-х и начале нулевых случались бандитские "наезды" на какие-либо фирмы по торговле автомобилями, которые гипотетически могли бы составить конкуренцию бизнесу Лысенко. Не накопали ничего подобного и следователи. Поэтому сегодня мы смело можем утверждать, что для борьбы с гипотетическими конкурентами Михаил Лысенко "свою банду" никак не использовал. По крайней мере, в списке инкриминируемых "банде" деяний нет ничего подобного.

Не зафиксированы и случаи силового устранения "нефедовскими бандитами" политических оппонентов Лысенко. Хотя таковые имелись и могли серьезно помешать Михаилу Алексеевичу в его карьере. Многим хорошо известно, что в августе 2001 года, когда Лысенко стал главой Энгельсского района, всесильный в ту пору губернатор Саратовской области Дмитрий Аяцков намечал на эту должность совершенно другого человека - члена областного правительства Валентина Завалева. В то время Валентин Иванович появился в здании администрации Энгельсского района и даже несколько дней проработал в должности и.о. районного руководителя. Однако депутаты районного собрания не приняли "человека со стороны", хотя Завалев и проживал в Энгельсе. В результате голосования народные избранники сделали свой выбор в пользу Михаила Лысенко. Что же касается Завалева, после политического фиаско в Энгельсе он живым и здоровым вернулся в Саратов и продолжил свою чиновничью карьеру в должности министра здравоохранения Саратовской области. Поэтому единственным, на мой взгляд, серьезным резоном для организации и руководства бандой для Михаила Лысенко могли быть только деньги. Причем деньги большие и серьезные.

В материалах уголовного дела мне удалось обнаружить некоторые намеки, что криминальные взаимоотношения с Юрием Нефедовым в принципе могли приносить определенные доходы и Михаилу Лысенко лично. Однако способ получения этих доходов был таким, что ставил под сомнение всякую целесообразность существования банды. Иными словами, сам факт существования банды не помогал добывать эти нетрудовые доходы, а только мешал их получению.

Чтобы было понятно, о чем речь, приведу выдержку из протокола очной ставки между Юрием Нефедовым и Юрием Суляном, проведенной 20 апреля 2011 года старшим следователем Главного следственного управления СКР, майором юстиции Васильевым:

"Вопрос следователя свидетелю Суляну Ю.Э.:

Примерно в 2002-2004 годах, точнее я не помню, Нефедов Ю.С. вызывал меня к себе домой или в офис на рынке "Анапа-22" и просил передать Лысенко М.А. записки, иногда конверты. Я выполнял эти просьбы и передавал эти записки или конверты Лысенко М.А. От Лысенко М.А. каких-либо конвертов Нефедову Ю.С. я не передавал, однако иногда по прочтении записки Лысенко просил меня передать Нефедову Ю.С. на словах несколько фраз, как, например, "все в порядке, все нормально".

Да, такое было, однако было единожды; примерно в 2001-2002 годах после продажи автостоянки через Суляна Ю.Э. я передал Лысенко М.А. в конверте 40 000 евро.

Возможно, до описанного случая я и передавал Лысенко М.А. через Суляна Ю.Э. какие-то записки, однако этого точно не помню. После передачи денег необходимость как-то секретить мое общение с Лысенко М.А. от Суляна Ю.Э. отпала.

Я хотел бы дать пояснения относительно конвертов. Денежные средства от продажи стоянки составили 1 500 000 рублей. Было это в 2004 году. На эти деньги я купил две автомашины. Одну оставил себе, а вторую, Хёндай Соната серого цвета, оформил на мать Нефедова и передал ему.

К привлечению Нефедова Ю.С. к уголовной ответственности по эпизоду вымогательства автомобиля у Косицына я не причастен. Последний (Косицын. - Авт.) приходил ко мне и жаловался на Нефедова Ю.С., который хотел забрать у него "Ауди А8", я посоветовал Косицыну с этим вопросом обратиться в правоохранительные органы.

В 1999 году Сулян обратился ко мне с просьбой устроить его в администрацию г. Энгельса, я пообещал помочь. С этой просьбой я обратился к Камаеву, так как последний был хорошо знаком со Свистуновым (фамилия могла быть и другой, я точно не помню), который тогда возглавлял администрацию г. Энгельса. Как сказал мне потом Камаев, Свистунов не хотел брать Суляна Ю.Э. к себе на работу, о чем я сказал Суляну Ю.Э. После этого Сулян Ю.Э. обратился за помощью к какому-то сотруднику прокуратуры по фамилии Задков, который и помог устроиться Суляну Ю.Э. в администрацию г. Энгельса (в описываемый период времени Геннадий Ильич Задков работал в должности заместителя прокурора Саратовской области. - Авт.).

В 2001 году, когда Лысенко стал мэром г. Энгельса Саратовской области, он стал увольнять всех ранее работавших и назначать на эти должности своих людей. В это время ко мне обратился Сулян Ю.Э. с просьбой, чтобы я поговорил с Лысенко М.А., чтобы последний не увольнял Суляна Ю.Э. После этого я и Сулян поехали к Лысенко М.А., чтобы последний не увольнял Суляна Ю.Э., к его дому в конце Маяковской улицы г. Энгельса, точнее я не помню, где в ходе разговора Лысенко М.А. пообещал не увольнять Суляна Ю.Э., если последний расскажет о незаконной деятельности Хворостенко.

Как выразился Лысенко М.А., "для поездки на поезде необходим билет, это признание и будет твой билет", в последующем Сулян Ю.Э. все рассказал Лысенко М.А. про Хворостенко и остался работать на своей должности.

Лысенко к моему назначению на должность начальника управления комитета по управлению имуществом администрации Энгельсского района никакого (отношения) не имеет. Никакого Задкова я не знаю. Описанный Нефедовым Ю.С. разговор с Лысенко М.А. действительно имел место быть, однако я просил не за себя, а за уволенного заместителя главы администрации Энгельсского района Хворостенко».

*

Итак, официальное обвинение утверждает, что Михаил Лысенко наравне с Юрием Нефедовым - полноправный организатор действующей в Энгельсе банды. Одновременно нам известно, что Михаил Алексеевич взял на себя обязательство материального стимулирования подшефных бандитов.

Если это так, следствие, по идее, должен был бы интересовать вопрос, с помощью каких людей и по какому алгоритму работала данная коррупционная схема. Ведь финансировать банду за счет средств от приватизации муниципального имущества - это не фунт изюма, а серьезное должностное преступление. Однако официального обвинения по статье 285 УК РФ – "Злоупотребление должностными полномочиями" - Михаилу Лысенко предъявлено не было. Следствие отметило противоправный характер подобной деятельности Лысенко, но как бы не заметило самостоятельного преступления. Спрашивается, почему? На мой взгляд, ответ напрашивается сам собой.

Если бы все было действительно так, как утверждает обвинение, очевидно, что для этого главе администрации Энгельсского района нужны были помощники и посредники. Некоторые из этих "доверенных людей" должны были занимать ответственные должности в районном комитете по управлению имуществом. Как мы уже знаем, именно такой человек появился в близком окружении главаря банды Нефедова еще до того, как Михаил Лысенко возглавил районную администрацию. Как показало дальнейшее развитие событий, Юрий Сулян был идеальной кандидатурой на должность чиновника, через которого бы "в правильном направлении" шла реализация муниципальной недвижимости. При этом главарь банды Юрий Нефедов, встроенный в данную коррупционную схему, имел бы возможность получать определенные "гешефты" от подобной деятельности. Дело было за малым - трудоустроить Юрия Эдуардовича на соответствующую чиновничью должность в районном КУИ. Что, в конечном счете, и было сделано.

Как же в данном случае происходило устройство Суляна на работу в Энгельсский комитет по управлению имуществом? Если верить показаниям Юрия Нефедова, в 1999 году он лично предпринял попытку трудоустроить Суляна при помощи Александра Камаева. В то время главой администрации Энгельсского района был Иван Свистунов. При этом, как нам тоже известно, банда Нефедова уже существовала и даже выполнила первое серьезное задание своего организатора Лысенко - устранила вора в законе Балаша. Стало быть, Михаил Алексеевич должен быть благодарен Юрию Семеновичу и его людям за эту успешную операцию. А те, в свою очередь, были вправе рассчитывать на определенное материальное воплощение этой благодарности.

Другое дело - мог ли Михаил Лысенко реально помочь Юрию Нефедову в трудоустройстве Суляна? Как мы знаем, в это время Михаил Алексеевич - уже секретарь районного собрания, то есть довольно значимая фигура в иерархии районной власти. Тем не менее, по вопросу трудоустройства Суляна Нефедов почему-то обращается не к коллеге по банде Лысенко, а к бизнесмену Камаеву. И дружеских и неформально деловых связей Александра Геннадьевича не хватает, чтобы решить эту несложную кадровую проблему. Видно, к тому времени Юрий Сулян был хорошо известен в городе Энгельсе. Возможно, были известны и его отношения с Дато и Нефедом. А потому все потуги Юрия Семеновича трудоустроить на чиновничью должность Юрия Эдуардовича не увенчались успехом. В итоге данный вопрос пришлось перенести на более высокий уровень и решать (если верить показаниям Нефедова) с помощью заместителя прокурора Саратовской области. Возможно, кто-то сумел убедить Геннадия Ильича Задкова, что Юрий Сулян - наиболее приемлемая кандидатура на роль прокурорского инсайдера по вопросам коррупции в администрации Энгельсского района. Хотя нельзя исключать, что в назначении Суляна поучаствовали иные влиятельные люди, у которых нашлись иные аргументы. Так или иначе, но в 1999 году Михаил Лысенко не имел никакого отношения к трудоустройству Юрия Суляна в районный комитет по управлению имуществом.

И вот наступает август 2001 года. Иван Свистунов оставляет пост главы администрации Энгельсского района, а на его место приходит Михаил Лысенко. С первых же шагов новый мэр Энгельса безжалостно увольняет чиновников из прежней команды. Юрий Сулян, который к тому времени уже был "правой рукой" Нефедова, также попадает в число потенциальных кандидатов на увольнение. Казалось бы, самое время Нефедову вступиться за своего протеже. Скажем, просто встретиться с Лысенко и объяснить, что Сулян "их человек", а сохранение Юрия Эдуардовича на своем посту открывает небывалые перспективы улучшения материального благосостояния не только для них троих, но и для всей банды в целом. Наиболее вероятные аргументы, которые Юрий Семенович мог бы здесь использовать, таковы:

"Дорогой Михаил Алексеевич, не трогай ты, Христа ради, Юрия Эдуардовича! Пусть он и дальше спокойно работает на своем посту в районном комитете по управлению имуществом. Он хоть и сукин сын, но наш сукин сын. Для нас Сулян является тем человеком, который поможет "толкать" куда нам надо муниципальную недвижимость. Тем самым будет обеспечен непрерывный приток денежных средств в наши карманы. Попутно ко всеобщему удовольствию будет успешно решена проблема финансирования деятельности нашей совместной банды. А тебе, Михаил Алексеевич, и делать-то ничего не надо: всю техническую и "грязную" работу на себя возьмет Сулян. Если, конечно, дать ему спокойно работать».

*

Приведенный выше гипотетический монолог Нефедова мог иметь место только в одном случае: если бы Нефедов и Лысенко на самом деле были организаторами совместной банды. Однако, если верить показаниям Нефедова, в реальности события развивались совсем иначе. Михаил Лысенко испытывал определенную настороженность в отношении Юрия Суляна. Чтобы Юрий Эдуардович смог сохранить свое рабочее место в администрации, Лысенко потребовал от него дополнительных подтверждений лояльности. Правда, вместо общепринятой для подобных случаев общения с "крестным отцом" процедуры целования мизинца или перстня с бандитской символикой, Сулян должен был сообщить новому градоначальнику реальный компромат на бывшего заместителя главы администрации Энгельсского района Хворостенко. Сообщил ли Сулян или нет - нам неведомо. Но, так или иначе, после встречи с Лысенко на улице Маяковского пост начальника в районном КУИ Юрий Эдуардович сохранил.

А вот дальше начинается самое интересное - реализация коррупционной схемы, к которой имели отношение наши герои. Исходя из их отрывочных признаний можно понять, что Нефедов по своим каналам находил желающих приобрести муниципальную недвижимость, после чего в результате некой схемы, реализуемой с помощью Суляна, эти люди получали желаемое. А посредники - Нефедов и Сулян - получали от сделок неплохое денежное вознаграждение. Правда, по вопросу о дальнейшем распределении полученных доходов в показаниях былых партнеров возникли существенные противоречия. Нефедов на очной ставке утверждал, что передавал через Суляна для Лысенко конверт с 40 тысячами евро, полученных от продажи какой-то автостоянки. Что это была за автостоянка и, главное, почему Михаил Лысенко должен был получить деньги от ее продажи - такой информации в материалах уголовного дела мне найти не удалось. Хотя следствие активно изучало практически все аспекты экономической деятельности Михаила Алексеевича. Но, в любом случае, вырисовывается совершенно иная схема финансирования, нежели описана в обвинительном постановлении. То есть не Лысенко финансировал членов своей банды, а как раз наоборот - члены банды передавали главе района конверты с солидными денежными суммами. Если считать, что в начале нулевых годов официальный валютный курс евро составлял около 37-38 рублей, несложно подсчитать, что речь шла примерно о 1,5 миллионах рублей. Выходит, что Нефедов получил от продажи стоянки сумму гораздо большую, после чего решил поделиться частью полученного дохода с другим организатором своей банды. Спрашивается, почему?

В интерпретации Суляна ситуация с использованием дохода выглядит иначе. Юрий Эдуардович категорически отрицает, что он передавал Лысенко какой-то конверт с деньгами. Если верить Суляну, 1,5 миллиона дохода от продажи автостоянки были получены именно им. После чего он приобрел на них два автомобиля. Одну машину взял себе, а вторую оформил на мать Нефедова. Естественно, при таком раскладе Михаилу Лысенко не досталось ни копейки. Только непонятно, что же содержалось в конверте, который Сулян якобы передал в тот раз Лысенко.

Допускаю, если бы Сулян подтвердил показания Нефедова, в обвинении у Михаила Лысенко вполне мог бы появиться еще один эпизод с получением взятки. Однако следствие, как мне представляется, заботил не этот коррупционный случай, а непреодолимое желание сделать из Михаила Лысенко еще одного организатора банды. Но вот незадача - Сулян ничего не рассказывал на следствии, что когда-либо носил конверты с деньгами от Лысенко Нефедову. Да и сам Юрий Нефедов, несмотря на свое активное сотрудничество со следствием, никогда и словом не обмолвился, что когда-либо получал от Лысенко денежные суммы в качестве вознаграждения за успехи в деле руководства совместной бандой.

(продолжение следует)

**

***