Поиск по сайту
Перейти к контенту

Главное меню:

С понтом под зонтом

Авторы - статьи > Протасова Ольга


С понтом под зонтом
 
// "Общественное мнение" (г. Саратов). 2009, сентябрь. № 9, с. 64-68.
Тема номера: Чай втроём
* Подготовлено к печати: 05 июня 2015 г. Вячеслав Борисов.
 
Кто бы мог подумать, что десять лет назад мы ввяжемся в авантюру, которая сейчас обернулась звучным брендом – журнал "Общественное мнение". Сегодня мы обнаружили, что смутно помним, как всё начиналось: память не сохранила многие события и факты. Но мы помним главное: это было самое яркое время в нашей жизни. Чтоб освежить воспоминания, мы решили встретиться тихим вечером в ресторане "Старый город". Мы – это практически отцы (и матери), основатели проекта:
главный редактор Алексей Колобродов (2000-2003 гг. и 2004 – по настоящее время),
Ольга Чесакова, коммерческий директор (2000-2003 гг. и 2004 – по настоящее время) и  
Ольга Протасова, обозреватель (2000-2003 гг.), заместитель главного редактора (2004-2007 гг.).
*
О.П.:  Кто из нас услышал в первый раз это название – "Общественное мнение"?
А.К.:  А как раз вышел первый номер, в августе 99-го, и наша оперативная газета "Саратов", где мы тогда работали, в крошечной заметке, кажется, твоего, Ольга, авторства, отметила это событие. Я, помню, пробежал граем глаза и поразился претенциозности названия. При том что словосочетание "общественное мнение" я всегда воспринимал больше как социологический термин, чем… социальный фетиш такой.
О.П.:  И я рассмеялась, когда услышала название, мне показалось оно страшно амбициозным.
А.К.:  Я скажу больше, смена названия была одним из условий моего перехода в журнал. Но Ольга Данова сказала: "Не обсуждается". Если бы мне сказали, что лет через несколько в Саратове словосочетание будет ассоциироваться, главным образом, со мной, с моими проектами, нашим коллективом, коллегами, товарищами, я бы просто рассмеялся в лицо. Но человек предполагает, а Господь располагает… Сева Тринитатский, который, будучи человеком мобильным и тусовочным, все в Саратове знает, сказал, что появился журнал чисто женский, поскольку работают там, как в джазе, одни девушки, но при этом он деловой…
Потом, через пару месяцев, позвонила мне Катя Знаменская, она была редактором, как обычно: "Не могли бы вы нам что-нибудь написать? О политике". И вроде бы прозвучало, что пишу я на эту тему интересно и профессионально, что по тем временам было явно завышенной оценкой. Говорю: "Давайте сначала познакомимся". Сидели они тогда на Шелковичной.
Соответственно встал вопрос о политических обзорах. Я писал как раз в преддверии выборов в Госдуму, шел 1999 год – думаю, это были самые принципиальные выборы для современной России – они во многом определили дальнейшую судьбоносность – уход Ельцина, воцарение Путина и пр. Старался быть объективным, хотя я тогда симпатизировал, это не секрет, Володину и "Отечеству". Впрочем, последнее было как раз не принципиально, я так понимаю, что Данова тогда не разбиралась особо в политике. Тексты мои печатали полностью, без редактуры.
О.П.:  Вообще цензуры как таковой не было.
А.К.:  Более того, толком было непонятно, с кем мы дружим, а кого мочим! Поскольку финансовой составляющей во всем этом тогда близко не было, так получилось, что я и определял. А вот сам журнал мне безумно не нравился: не только мне, смеялся весь город. Как если бы продвинутых, но хулиганистых тинейджеров заставить делать стенгазету. Наличествует желание показать всему миру, но совершенно никакого опыта, ноль профессионализма, отсутствие вкуса. Как тот работяга – "Щас я вам тут наслесарю!".
О.П.:  При этом "мы делаем журнал" громко говорилось.
О.Ч.:  А тебя как нашли, Оль?
О.П.:  Мое участие в первом номере очень странно отразилось. Мне тоже позвонила Катька Знаменская, мы с ней учились вместе на филфаке в одной группе и в колхозе ночевали в одной комнате. Она позвонила и сказала, что давно за мной следит, наговорила кучу комплиментов в плане журналистики. Сказала, что перешерстила материалы всех саратовских авторов, хотя, думаю, ей, наверное, проще было позвонить знакомым. А я понятия не имела, что такое писать для журнала. Я в газете-то работала два понедельника, тогда, может, год. Написала им про бензин, в результате из моего материала взяли, по-моему, два-три слова.
А.К.:  По-настоящему ты дебютировала позже – был нашумевший материал по поводу деятельности фонда "Евразия", шикарный текст. Барышни – может быть, Катя, может, коллектив – проанонсировали его чисто по-женски: "Если каждому давать"…
О.П.:  Нет, в первом номере вышло два слова. И не было фамилии автора, а называлось все "Бензец". Он тоже прогремел очень здорово. Я взяла номер, себя там не нашла, обиделась, конечно, ну, естественно, как автор, и сказала, что я с этим изданием дело иметь не буду. Следующий номер, по-моему, прошел без меня, а потом Катька опять позвонила, сказала: "Извини, так получилось…".
А.К.:  На самом деле косячили жутко. Когда я начал разгребать все это дело, связываться с какими-то знакомыми мне авторами… Все отказывались, излагая какие-то невероятные претензии. Мне понадобились всё красноречие, лесть, ворох обещаний – отныне всё будет по-другому… Многих убедил.
О.П.:  Да, да, было. Я не помню, честно говоря, сейчас материал про "Евразию", осмысленные воспоминания у меня все связаны с Колобродовым, который стал активно зазывать меня, когда сам ушёл из газеты "Саратов".
О.Ч.:  А я работала в сотовой связи, и вдруг заносят этот журнал. На обложке – Питер Циммерман, который руководил в Энгельсе предприятием "Bosch-Саратов". Рекламы не было вообще, на задней обложке был макет мебельного магазина "Континент", как сейчас помню. Кстати, сегодня на месте этого магазина главный штаб "Единой России". Я четко помню свои ощущения: убогий журнальчик, все в отделе маркетинга над ним потешались, я бы в жизни не поверила, что журнал станет моей судьбой в некотором смысле.
А.К.:  Я часто спрашивал впоследствии у Дановой, как возникла тема моего редакторства, но версии каждый раз разнились. А я чётко помню разговор с Вячеславом Володиным, закончились как раз выборы. Он пообщался на предмет смены работы – аккуратно так, спокойно, без обозначения издания. Прошло недели две, позвонила Знаменская и пригласила на встречу с издателем, а мне уже сорока на хвосте принесла, что это приглашение к танцам на высшем уровне. Ну, я ей всё и выложил. Данова обиделась на критику, но честно сказала: "У меня альтернативы, собственно, две: или закрыть всё к чертям собачьим, или попробовать с новым редактором".
О.П.:  Ну правильно, не получалось: денег стоит, а выхлопа ноль.
А.К.:  Я ей говорю, не просто ноль, а народ смеется. Я сейчас понимаю, как был глуп и самонадеян, но роль спасительной соломинки страшно льстила. Сразу поставил условия набрать нормальных журналистов, эту историю я уже рассказывал, по возможности, избавиться от подруг подруг и подруг друзей, сделав их для начала внештатными сотрудниками. И попросил год.
Так возникла Ольга Протасова.
О.П.:  Это был мучительный процесс, потому что я всегда прикипала к тому месту, где работаю, меня так любили в газете "Саратов", мне там было очень комфортно, всё мне нравилось, кроме денег, это всегда напрягало, там не платили и платили мало, ещё и задерживали.
Не знаю, как я выживала, если бы не родители. Моей зарплаты хватало только на проезд и на "анаком" в обед, я испортила желудок за этот год ужасно.
А.К.:  Родовая черта этого издания, как и дальше – в "Саратов-СП", "Сароблгазе": коллектив хороший, вообще, газета на тот момент ещё не окончательно испохабилась. Но скотское отношение к людям – это фирменный стиль.
О.П.:  В конце концов, Колобродов со мной снова поговорил, чтобы согласовать всё в принципе, зарплату я оговаривала с Дановой, но дату перехода мы не могли состыковать. Колобродов зверел, закипал изнутри. Мне к тому времени в газетном формате стало просто тесно, он начинал тяготить, поскольку я с "ОМ" сотрудничала внештатно, с творческой реализацией было всё в порядке, журнальный формат мне очень подходил. Короче, всё-таки я пришла к Дановой и назвала запредельную сумму в 4 тысячи. (Оклад у меня был в газете 600 рублей на тот момент и гонорар до двух дотягивал, ну, до трёх – в последний раз перед моим уходом вдруг случился всплеск щедрости, и мне хорошо заплатили). Вот так себя оценила дорого, и она, на моё удивление, согласилась.
А.К.:  Я провёл работу, не просто так она согласилась – по вопросу денег с Дановой всегда были длинные тёрки: как и любой предприниматель, финансы она считает.
О.П.:  Наверное, я тогда была самым высокооплачиваемым автором. Хотя потом кино закрутилось в обратную сторону, и мы все стали разбегаться, устав от безденежья, я первая ушла, с двумя-то детьми. На тот момент Данова по каким-то причинам просто перестала платить, мы бегали, деньги выколачивали с истериками.
О.Ч.:  У меня проходило полегче, у мужа было нормально с деньгами, и с Дановой нормально мы общались.
А.К.:  Да, и мы с ней уже общались через тебя. Я и за людей воевал, и за эти копейки, но ушёл не только из-за денег, тогда, в 2003-м, прекратилось всякое с ней взаимопонимание. Но вернёмся во времена хед-хантерства. У меня была вторая серия с Маус после Протасовой... С Крутовым было попроще, он тогда ещё не забронзовел, охотно откликался на всякие занятные предложения, сотрудничал, ему тесновато было в "Богатее", из других именитых людей с энтузиазмом отозвался Сергей Григорьевич Боровиков, Рома Арбитман, Санберг Юра, так и собрали пул авторов. Илья Малякин, Александр Свешников...
О.П.:  Год прошел, и над нами перестали хихикать.
А.К.:  Думаю, раньше – стали серьезней рецензии, устные и газетные, у нас сильно подросли акции на рубеже 2000-2001 гг. – после балаковской политической эпопеи и пресс-конференции мятежного Саурина у нас в редакции.
О.Ч.:  Я пришла в журнал в мае 2000 г., когда до этого долго мучились с директорами. На тот момент я работала в СССС и подавала кофе клиентам – классические секретарские обязанности. И вдруг поступает предложение сразу на место директора, я, конечно, в шоке, у меня нет опыта, знаний, ничего нет. Я прихожу на собеседование: вижу модно одетую девушку, и от неё веет какой-то свободой, что ли… Она мне начинает задавать вопросы, я хорохорюсь, пытаюсь отвечать… В конце спрашивает: "У вас хоть какой-то опыт есть?". Я честно признаюсь, что нет никакого, она на меня долго смотрит, вздыхает и говорит: "Ну, ладно, мы тебя берем на испытательный срок, потом решим". Прекрасно помню свой первый день на новой работе: мне выделили стол, телефон и кучу газет. Знаменская инструктировать меня не стала, а просто сказала: "Видишь объявления в газетах, бери телефон, звони и продавай рекламу". Я, естественно, начинаю звонить, меня посылают буквально "на хер", некоторые вообще не понимают, что это такое, времена были ещё те. Первую неделю я каждый вечер дома рыдала и реально не знала, что делать. Потом я постепенно поняла, что обратная сторона продаж – это грамотное распространение, которое тоже нужно было организовать. То есть фактически до меня этим никто не занимался. Было время, когда мы с мужем сами развозили журнал на нашей машине.
А.К.:  Помню, я грузил вместе со всеми пачки журналов и развозил сам, чуть ли не на транспорте.
О.Ч.:  Конечно, ещё не принимал коллектив, обычная офисная возня. Решила, что не справлюсь и поэтому уйду: тут Катерина уехала в Москву, я как-то вздохнула, развернулась и вдруг мне попёрло, наверное, когда на тебя не давят, начинаешь по-другому себя чувствовать. Прекрасно помню первого пакетного рекламодателя: Михаила Авилова, директора салона "Телепорт", он пригласил меня на встречу, тогда директора сами занимались всем, рекламой в том числе. Хмуро выслушал и говорит: "В общем, так: я беру на год заднюю обложку, но дам всего 6 тысяч в месяц, и вы мне ещё бесплатно изготовите несколько макетов". После этой сделки у меня как будто выросли крылья, резко изменилось мировоззрение, появилась уверенность в себе, потом постепенно стали появляться заказчики, и каждый месяц я выполняла план по рекламным поступлениям. Кстати, тогда вообще отсутствовали рекламные стандарты, приходилось всё изобретать самим, формировать стиль, например, помню, как придумали для Торгового Центра "Поволжье" сделать текст про историю бренда "Дизель": они как раз открывали магазин на проспекте.
О.П.:  А помните, как люди шугались от потребительского опроса, интервью было взять нереально. Каждому хотелось выглядеть эдаким прожигателем жизни, но знаний и опыта явно не хватало, велик был риск прослыть провинциальным лохом.
А.К.:  Я вспоминаю наши рейтинги потребителя – рестораны, тряпки, магазины модные, салоны красоты – публикации вызывали бурю эмоций. То, что сейчас в каждой газетёнке можно прочесть, казалось Октябрьской революцией в Саратове. Скандалы: да кто же вам платит?! Сколько вам конкурент отстегнул?! Да мы в суд, да мы братков...
О.П.:  Да, тогда ещё были братки... Люди обижались насмерть.
А.К.:  Вообще, тогда пресса круто воздействовала на умы, мы кусочек захватили, и это отрадно... Я в отношении скандалов – довольно счастливый  человек, как правило, задним числом узнаю о массе тревожных ситуаций, которые, оказывается, бывали из-за каких-то публикаций. Несколько лет назад узнал, что не уважаемый мной Роман Пипия страшно бесился по поводу крутовского романа  с журнальными продолжениями: "Портрет кармана губернатора". К кому только он ни обращался, кого только он ни просил на нас воздействовать, Ландо бегал, аяцковские держали его для связи с Володиным, и мне Вячеслав Викторович рассказывал, как Александр Соломонович просил прекратить писать про Пипию... Но всё это я узнавал задним числом. Страшные были бури, люди помнят публикации 2000-2001 гг. до сих пор, которые я не помню, мне говорили: "Какой был скандал, ты что, люди там чуть не перестрелялись!".
О.П.:  Идея сделать рубрику "Бизнес-мемори" родилась у Колобродова, до этого никто в Саратове подобного не делал, да и сейчас не делает. Первую публикацию решили посвятить истории фирмы "Самолёт".
А.К.:  Подходящим было само время, на тот момент всё ещё кипело, да, это сейчас можно писать историю регионального бизнеса без проблем, но уже не так интересно. А на Западе в деловой журналистике это очень распространённый жанр, т.н. "история успеха", хотя одним успехом дело там не ограничивается.
О.П.:  Мы всё делали на ощупь, с завязанными глазами, и самое интересное – момент рождения этих материалов, вот я – журналист Ольга Протасова, и редактор, Колобродов, даёт задание. У меня двое детей, обычная жизнь, заботы, а Колобродов даёт задание написать историю становления бизнеса. Мир, о котором знаешь только понаслышке, тогда не было Интернета, узнать хоть какую-либо информацию, не прибегая к прямому общению с источниками, невозможно. Это сейчас журналисту даётся задание, он забивает два слова в электронной библиотеке, изучает весь бэкграунд по теме, ему легче. У меня не было вообще ничего, только люди и собственное представление о том времени, о себе в тогдашнем времени, о людях того времени. Но самое смешное не в этом. Подождите, расскажу про страхи, каждый раз, когда я получала задание, реально переступала через очень серьёзный женский страх. Потому что за персонажами, практически через одного, тянулся кровавый шлейф слухов. Он, может быть, не имел к реальности никакого отношения, но неизвестность – самое страшное...
Я понимала, что я должна прийти к такому человеку, вытащить у него информацию... и потом, думаю, как же я буду писать, а вдруг кто-то узнает, а потом убьют, у меня же дети. Я реально об этом думала. "Самолёт" как-то легче прошёл, страшнее было с "Алисой". Мне говорили: "Да там одни бандиты!". И звоню Табоякову, а он вдруг говорит: "Приходи ко мне на лекцию в эконом". Я пришла вместе со студентами, заняла место на скамейке, заходит Табояков и совершенно легко, очень изящно, интересно, весело начинает детям говорить о бизнесе, я просто слушала, открыв рот, совершенно этот образ не вязался с тем, что я себе напридумывала. Потом, конечно, было несколько встреч тет-а-тет, несколько интервью, я понимала, что ему раскрываться в журнале тогда не хотелось, он ведь тоже мне не совсем доверял: мало ли, что "эта" про меня напишет... Тут важно обоюдное доверие. Почему люди раскрывались и говорили? Не знаю. Мне кажется, мы им помогали с публичностью, к этому пониманию мы всех подводили. Кстати, с Табояковым потом установились очень хорошие отношения, и когда я оказалась  в сложной ситуации, он мне очень помог. Такое, конечно, не забывается.
А.К.:  Информатором, Оль, теперь уже можно об этом сказать, у тебя несколько лет достаточно успешно работал Алексей Колесников... Расскажи про ваши отношения, роль этого человека  в становлении саратовской бизнес-тусовки значительная.
О.П.:  Лёша, конечно, клад, просто 90% успеха рубрики, вот только его самого так и не уговорили на бизнес-мемори... Это не только летописец, но и адвокат местного бизнеса: Лёша может оправдать любого человека, что бы за тем ни стояло, прежде всего для самого себя находит оправдание тому, что с человеком произошло. Он про многих рассказывал, большая часть айсберга, конечно, не попадала в печать, помните, я приходила, вам рассказывала, мы хватались за голову – какая фактура, чудо, но писать нельзя... Эти статьи делались не для того, чтобы вывести людей на чистую воду, тут другой формат, не расследование. Какой смысл создавать проблемы людям, которые сейчас живут и работают, и не только на себя, зачем? Шума было много, нареканий от героев – почти нет, только Скорынин покойный обиделся на какую-то мелочь...
О.Ч.:  Вы заметили, что больше никто не смог повторить этот формат, и никто не подхватил тему истории бизнесов?
А.К.:  Потому что это тяжкий физический труд. Вёдра пота надо вылить, необходимо быть психологом, историком, адвокатом, как Колесников... Это действительно проект масштабный, долгий...
О.П.:  А помните несостоявшиеся бизнес-мемори, например, историю Алексея Николаевича Ерусланова? Когда мы его обозначили в качестве фигуры, я для себя поняла, что не хочу писать, т.к. в моём привычном ключе материала не получится. Он потом дал нам серьёзное, знаковое интервью, был первый его публичный выход в свет, интервью, думаю, повлияло на его дальнейшую жизнь. Всему своё время...
О.Ч.:  Оль, а помнишь наш с тобой  поход к Ерусланову? Меня вообще взяли под видом стенографистки.
О.П.:  Когда первый раз я к нему ходила, мы мило побеседовали, но это была пробная встреча. Я ничего не записывала, мы договорились на конкретный день, но он сказал: "Никакого диктофона, ищи стенографистку, в общем, как-то выкручивайся". Тут Чесакова говорит: "Я когда-то училась стенографии". В следующий раз мы пришли вдвоём.
О.Ч.:  Во-первых, нам пришлось преодолеть несколько кордонов с охраной, в итоге нас мариновали в коридоре с полчаса, и мы сидели напротив ребятишек вооружённых. Когда нас пригласили в кабинет, там, вместо Алексея Николаевича, сидел взрослый мужчина в усах, который начал нам рассказывать, как у них всё хорошо в "Детском мире". Мы с Протасовой переглянулись и говорим: "Мы, собственно, не рекламу пришли делать, мы пришли поговорить с Алексеем Николаевичем об истории его бизнеса".
О.П.:  Тут появляется Ерусланов, весь в золоте и голубом джемпере, и внезапно начинает на меня наезжать, типа "вы нечестный журналист, я о вас навёл справки, вы многих людей обидели, публиковали закрытую информацию". Сижу в шоке.
О.Ч.:  Потом он мне начинает говорить, у вас очень плохой журнал, так как вы занимаетесь тем, что берёте интервью у известных людей, а потом, не согласовав  с ними тексты, печатаете статьи. Я говорю: "Откуда у вас такие обвинения, вы говорили с кем-то, назовите людей, раз у нас такой разговор пошёл?". А он: "Да чего далеко ходить, взять хотя бы интервью с Леонидом Фейтлихером, вы как посмели назвать материал "Карты, деньги, два ствола"? У вас вообще все дома? Как вы могли такое отмочить?". Я ему говорю, что этот заголовок придумал сам Леонид Натанович: он человек азартный, интервью первое, несколько провокативного характера, а он говорит: "Я вам не верю". Я завелась и говорю: "Давайте сейчас ему позвоним и спросим про это интервью". Он как-то сник и сказал: "Я дело буду иметь только с вашим главным редактором".
А.К.:  Ну, если касаться скандальной хроники, то, конечно, очень серьёзным событием была пресс-конференция  с Алексеем Сауриным в редакции журнала в январе 2001 года. Можно представить себе ситуацию после всех диких событий в Балаково: война мэра с областной властью и директорским корпусом, два вида бюллетеней, сами выборы под приглядом свезённого со всей области ОМОНа... Бабки кидались под колёса машин, везущих урны с участков, я всё это видел своими глазами. Это, наверное, был один из последних всплесков народной политической активности 80-90-х. Далее Саурина прессуют по полной программе: за человеком ходят, за машиной следят, Алексей Иваныч понимает, что его в любой момент в подвал могут опустить... Я не помню, кто со мной связался, сам Саурин или из его людей кто-нибудь, просили просто помочь советом, как собрать в Саратове журналистов. Конечно, задача нереальная, народ напуганный, оппозиция едва нарождается – бархатная диктатура Аяцкова в самом расцвете, про Мирошина ходят страшные истории, да и вообще не до шуток, замес серьёзный. Совершенно понятно, что человек, который устроит Алексею Ивановичу пресс-конференцию, рискует нарваться на очень крупные неприятности с властью. Я сначала для себя принял решение, потом убедил Данову, которую, кстати, не надо было уговаривать, в ней сильна авантюристская жилка... Мы провели прессуху Саурина, и неплохо – лом народа, атмосфера опасности, блатная романтика подполья... Конечно, тогда про нас узнали уже действительно все, у издания появилась медийная история. Дановой в цвет говорили: "Ольга, куда ты лезешь в такую крутую политику, тебя же посадят!", меня коллеги пугали, мандраж был настоящий.
О.П.:  Ты знаешь, я смутно помню пресс-конференцию, но хорошо помню Володина у нас в редакции.
А.К.:  Вячеслав Викторович одно время использовал нашу редакцию как переговорную, когда мы сидели на Челюскинцев. К нему приходили люди – забавно теперь вспоминать, кто именно, - он при своих проблемах тогда с Дмитрием Федоровичем официальные помещения не мог использовать. Приёмная была на Советской, 10, там шёл перманентный ремонт. Как сейчас помню – побелка-шпатлёвка, на полу – факс и стул, на стуле – одна Людмила Алексеевна Егорова. Работоспособность у Володина уникальная: приезжал к нам в 6-8 вечера, до этого где-то колесил по районам, с народом общался, потом, без  перерыва, у нас в редакции – до двух-трёх ночи... Люди всё шли и шли. В перерывах пил с нами чай, балагурил на темы, скорее, отвлечённые.
О.Ч.:  У меня от офиса на Челюскинцев остались очень яркие воспоминания, и, мне кажется, там были самые весёлые праздники. Танцы на столах, грузинские песни и безумные конкурсы!
О.П.:  У нас остались фотографии, а Колобродов воевал с нами, ему хотелось какой-то культуры, а мы были молодые и безбашенные.
А.К.:  Да, я сражаюсь с офисной пьянкой много лет, хотя тогда ещё не был врагом бутылки... Помните, процесс вёрстки был очень медленным, потому что не умели, не знали как, несколько дней дневали и ночевали, хотя дизайнер Игорь Музалевский первым придумал фирменный стиль. Появилась особая вёрстка, появились прибамбасы в дизайне при Музалевском... Данила Черногуз продолжил эти тенденции.
Как появлялись эпохальные материалы? Тут, конечно, смех и грех, взять интервью с Анатолием Бондаром. Единственное, пожалуй, где он рассказал о детстве, юности – его потом растиражировали, расцитировали. Ну, вот такой человек, всесильный на тот момент в Саратовской области, его уважают и боятся, рассказывает о своём детстве, безотцовщине, как мечтал стать военным, о том, как заинтересовался юстицией, когда его чуть не арестовали по подозрению в убийстве. Совершенно эксклюзивная фактура. Я пришёл к Бондару, всё пошло замечательно, и я вижу, что в какой-то момент встал диктофон, писать рукой я тоже не умею, да и контакт теряется, надо смотреть человеку в глаза. Когда на брифинге – одно, а когда контакт идёт, нельзя его прерывать, даже показывать собеседнику, будто есть неполадки с техникой... И что мне делать, надо поддерживать нить, он только разговорился... Я, видимо, испытал стресс определённый, пришёл и по памяти написал интервью. Отослал Нине Павловне Геллерт, говорю ей по секрету о своей ситуации, мол, или забракует целиком, или будет много правок. Бондар не исправил ни одного слова.
О.П.:  А мне запомнилось интервью с Аяцковым, это сейчас он для всех добрый дедушка, а тогда в Саратове магистральной темой, аксиомой считалось, будто от него всё зло.
А.К.:  Сегодня все прошлые проблемы кажутся раем. Мы оглядываемся назад и видим, как всё было охуенно и прекрасно, да, потом, в молодости всегда всё круто. А я – дурацкое свойство моей памяти – прекрасно помню эту удушливую атмосферу казармы с кукольным театром, иногда там показывают Буратино, Пьеро и тридцать три подзатыльника.
А.К.:  А вот эта травля, вменяемых, нормальных людей травили свои же...
О.П.:  Договорились мы очень легко, Ольга Синева служила пресс-секретарём, и это единственный светлый момент в медийной биографии ДФ, а мы были первые, кто взял у него интервью сугубо личного характера. Я шла на интервью очень колючая и ждала совершенно другого Дмитрия Федоровича. Он сделал всё, чтобы обаять собеседника, и интервью получилось изящное, светлое – о женщинах и любви. Там он, кстати, впервые сказал о новой жене Ольге, хотя признался, что они давно вместе... Ребята, мы ведь родоначальники жанра личного интервью, кто первый был?
А.К.:  Первый был Аяцков, потом – Ольга Николаевна Алимова, да много кто был... С Владимиром Михайловичем Чуриковым, Царство ему небесное, прекрасное интервью вышло. С Ландо – первое большое и человеческое...
О.Ч.:  Когда мы уже сидели на Советской, Марон часто к тебе заходил...
А.К.:  Владимир Михайлович – вообще непростой собеседник, с ним контакт  устанавливается очень тяжело. Я бы не назвал его манеру говорить косноязычной, нет, это, скорее, странный способ подавать материал, он долго к теме подходит, потом, вы не забывайте, когда мы познакомились, стали делать с ним материалы, он был в общественном мнении, в кавычках и без них, злодей номер два. Но мы как-то неожиданно подружились, в процессе создания этих больших интервью, он стал захаживать к нам в офис просто на чай, покурить, обменяться мнениями.
О.Ч.:  Я помню про него весёлую историю: он пришёл к Колобродову, и они закрылись в директорском кабинете. Он попросил чаю, у нас было очень жарко почему-то, и сидел он лицом к двери. Приходит откуда-то Альберт Кошкаров, в таких тяжёлых грязно-зелёных ватных камуфляжных штанах, мы оставались на ночь верстать, вечер, за окном темно, он снимает эти штаны, остаётся в джинсах... А мы не сказали, что вы там с Мароном делаете интервью, и вот заходит Альберт в кабинет и несёт перед собой эти огромные штаны. Владимир Михайлович, кстати, не растерялся и говорит: "Вообще-то, я просил чаю".
О.П.:  А я помню историю про назначение нового губернатора. Ипатова не было в шорт-листе, он же выскочил, как чёрт из табакерки, за три дня до назначения, Большеданов пришёл на Советскую и сказал: "Всё, Ипатов". Но мы тогда практически не знали, кто это такой.
О.Ч.:  Я только помню, что Балаковская АЭС – один из первых наших подписчиков.
О.П.:  А история такая. Финал правления Аяцкова, февраль, каждый день появляется новый претендент, идёт бешеная движуха, потом появляется информация на СарБК, что губернатором остаётся Дмитрий Федорович. Атмосфера накалённая и нервозная. А дальше у меня был день рождения, вся компания наша сидит за столом, закусывают, и тут поднимается по лестнице Марон, открывает дверь... А у нас праздник, мы тостуем, и у него такая растерянность на лице была... Понимает, что все мы уже празднуем, на Советской, 10, но вот по поводу кого, интересно? И почему он не в курсе? Затащили его с нами, но когда объяснили повод... у него отлегло от сердца, он выпил с удовольствием, поздравил...
О.Ч.:  А я помню, как Павла Леонидовича уже объявили и всех серьезных людей приглашали на Советскую к нему, знакомиться. А мы сидели в другом крыле, люди по ошибке пёрлись к нам. И вот заходит Фейтлихер, в распахнутом синем пальто, к нам в офис, а мы с Протасовой как раз есть собирались, стоим перед ним с супами, он в шоковом состоянии, спрашивает: "А где Ипатов?". А я говорю: "Вы крыло перепутали, Леонид Натаныч, пройдите на лестницу справа".
А.К.:  Два интервью подряд тогда с Ипатовым сделали. Первое было тронное – планы, идеи, общечеловеческое, а второе мы делали с Маус, по экономике, она не растерялась и, как модно сейчас говорить, проела ему плешь. По экономике они спорили. И он спокойно выслушивал все ее аргументы, давал свои, предлагал: "Давайте спорить!".
О.П.:  А на Советской мы оказались после нашего второго пришествия в ОМ.
А.К.:  Я помню даже хронологию. Я сидел в редакции "Новых времен", позвонил Вячеслав Викторович, пригласил на встречу. Срочно. Он говорил впервые при мне о своих медийных интересах открытым текстом: купили журнал у Ольги Дановой, полезли разбираться в экономику, в кадры, а там Мамай прошел! В ультимативной форме предложил: возвращайся, приведи все дела в нормальное состояние, ты же сможешь, так командуй на месте, люди у тебя есть? А у нас большая часть коллектива в "Новых временах", Ольга Протасова – в "Неделе области". Есть хорошая молодежь на примете. Но люди – не проблема, проблема, говорю, в другом. Я сказал, что хорошо и комфортно работается в "Новых временах", он решил, что я о финансах, мол, не переживай, всё решим. Он предлагал выделить нам долю после антикризисных мероприятий, чтобы сами зарабатывали… Во что это потом вылилось – другая и отдельная история.
Словом, выбора мне никакого не оставалось. С Леонидом был тяжелый разговор, но мы не ругались, мостик остался, и как-то вместе решили делать большое интервью для журнала. То самое, легендарное. Мне первый вариант, мной сделанный, честно говоря, больше нравился, но он его здорово перелопатил. Тут я никаких обид не имею, мне не очень был интересен разговор, мы много раз до этого обсуждали затрагиваемые там темы, а ему была интересна публикация. Требуемый эффект достигнут: все читали дрожащими руками, и, конечно, эти "Карты, деньги, два ствола" ему и сейчас припоминают. Реально жалко было интервью с Михаилом Лысенко, в последний момент он решил его не публиковать, хотя интервью было мощным.
О.П.:  Очень откровенное интервью дал мне Мирошин, он рассказал, как рушились браки, что они, работавшие в правительстве, брали от Аяцкова, что он от них брал, что для других оставалось. Мне многие люди говорили, далекие от политики: "Что за мужик, не знаем, но интервью всех потрясло тогда". Мы во многом разрушали мифы, снимали маски с закрытых фигур, показывали их достаточно простыми людьми… Помните первое нашумевшее интервью с Утцем, тоже был демонизированный персонаж, его боялась вся ГТРК, помнишь, к нам прибежала какая-то их сотрудница и орала, что это пиздец, он вас всех удавит! Вообще, когда человек интересный сам по себе, трудно сделать плохое интервью…
А Захаров Игорь, покойный: конечно, большое удовольствие было беседовать с ним. У меня ощущение тогда было от них, когда их видишь по телику, как они открывают очередную школу, что они все серые среднестатистические чиновники. А тут такие вещи открываются! Я ему честно сказала: "Как вы работаете с этими дураками?", на что он ответил: "А они не дураки… Им другое интересно, там, где они могут получить, они совсем не дураки…".
А.К.:  А сколько мы направлений придумали?! Взять попытки постижения гламура в 2000 году. Никто не ухом, не рылом, как писать, я посадил напротив Гулю Погосян, первого арт-директора "Ротонды", и заставил говорить о ночной жизни, потом мы с ней вместе слепили материал о тусовках и клубах. Он был достаточно скандален, познавателен по-своему, необычен для того времени…
О.Ч.:  Кстати, о гламуре. Аркадий Барулин был первым человеком в Саратове, который вообще активно проталкивал тему. У него всегда была необычная реклама, он первый организовывал съемки с местными моделями, устраивал показы в своих магазинах, очень много сделал для Саратова в плане моды, очень продвинутый человек и смотрел сильно вперед. Другое дело, что Саратов был не готов к этому – и тогда, и сейчас… Вы помните праздник в АРСе, который организовал Барулин с показом новой коллекции? На это никто в Саратове не был способен!
О.П.:  Оль, расскажи историю о постере с обнажёнкой, это, кажется, уже превратилось в миф.
О.Ч.:  Данова вернулась из Москвы, приехала с массой идей, приближалась третья годовщина журнала, надо было придумать что-то неординарное. На следующий день она приносит московский журнал, где некое рекламное агентство в дед-морозовских колпаках, совершенно голые, поздравляют людей с Новым годом. Великолепное исполнение, все красивые, на белом фоне. Но слоган, как сейчас помню, был дебильный. И мы загорелись, сначала хотели цветной постер делать, но дизайнер Данила Черногуз настоял на черно-белом фото. Была пресс-конференция, в "АиФ", и мы журналистам раздавали постеры. Народ в шоке, не знает, как реагировать, а Настя Корякина задала вопрос: "Почему нет Сергея Боровикова и Александра Крутова?". А как долго мучились на съемках, у Володи Куприянова в студии, вы помните, какой там был кошмар, конура: 20 человек в одной комнате, все устали, он нас ставил в какие-то неимоверные композиции, все измученные – эти сидели, эти стояли. И хоть народ был в купальниках и плавках, жарко было неимоверно. Потом, конечно, был ажиотаж, типа "Общественное мнение" докатилось до оргии… Почему никому не пришло в голову, что тут обычный фотомонтаж?
А.К.:  В общем, свою миссию плакат выполнил, а на выборах 2006 года в округе у меня он вылез. Ну, когда нет ничего на человека, начинают вытаскивать разную херотень, чего-то подобного я ожидал.
О.Ч.:  Я, кстати, потом к рекламодателям приходила, и нам как-то уже проще было общаться. Помню, пришла в магазин "Эгоист" к Вере Воробьевой, мы начинаем с Верой разговаривать, вдруг появляется такой здоровенный мужчина и говорит: "А я ведь за вами давно слежу, журнал читаю", берет постер и так восхищенно: "Ну вы, ребята, даете, вы такие смелые, мне безумно понравилась ваша идея! А с редактором вашим можно познакомиться?". Алексей Прокопенко, сейчас глава Заводского района.
Нет, самая веселая история про Сергея Курихина. Мы приходим в бутик "Da Vinci" снимать украшения, командуем, шкафы с украшениями открываем и только минут через десять обнаруживаем, что нам активно помогает какой-то парень в светлом костюме и, ну думаем, родственник владельцев, наверное, близкий. Уже потом, когда он нас в vip-зал пригласил, всё стало понятно. Сейчас всем легко, мы проторили дорожку, люди хотя бы говорят о рынке, рекламе, тогда было время, когда люди не говорили с тобой по телефону. Это было время, когда не соединяли по вопросу о рекламе с директорами, приходилось придумывать байки, чтоб секретарь тебя соединил, рекламисты были только в крупных компаниях, а остальным всем занимались сами директора, поэтому общаться с директором не было никакой возможности. Мне всё-таки везло, практически все встречи проходили результативно, я заключала договоры и всегда всем знакомым говорила: "Главное – встретиться". Приходишь, начинаешь выстраивать контакт, расскажешь что-то интересное. Иногда приходилось работать психоаналитиком. Личный контакт очень важен. Но и, конечно, главное уметь ждать: иногда люди через три года к тебе приходят. Для людей действительно важна стабильность. Видят, журнал не загибается, значит, всё идет правильно, можно и рекламу дать. А сейчас настолько менеджеры других журналов испортили рекламодателей… Мы их долго воспитывали, доказывали значимость своего проекта, и тут им предлагают размещаться бесплатно. Вы понимаете, какая вещь, вся дальнейшая глянцевая поросль практически вышла на подготовленный рынок: рекламодатели обработаны, читатели готовы к восприятию журнального продукта, в конце концов, люди просто нагло растащили контент и рубрики, не удосужились придумать чего-то своего! Но ведь так неинтересно, когда не вложено ничего своего!
О.П.:  Я знаете, подумала, как все мы выкладывались, даже не на сто процентов, а на двести, у нас не было профессионализма тогда, было только огромное желание показать и доказать.
А.К.:  Деловой глянец так всегда начинается, полистайте коммерсантовские издания 90-х, ранний "Эксперт" – там тот же детский сад.
О.Ч.:  Журнал начинался в рукописном виде, на листочках, это смешно, ни у кого не было компов… У нас был один редакционный компьютер, один телефон напополам с дановским, мы дрались за него, мне надо было звонить, договариваться о встречах, мобильных не было, потом появились пейджеры… Ребята, прошло десять лет…
   О.П.:  Я часто вспоминаю, как мы тогда жили, прежде всего, был какой-то гигантский, нечеловеческий труд. Тотальный. Я жила с журналом 24 часа в сутки, у меня не было ни семьи, ни интересов в то время, я засыпала, писала статьи, ехала в автобусе, придумывала вопросы. Я понимаю, было огромное желание сделать мощное издание для региона, общий бренд… А сейчас я задаю себе вопрос на фоне такой жизни в области: "А для чего, зачем столько трудов? Чтобы сделать журналу имя?".
А.К.:  Я смотрю на нас всех: мы неизбежно приходим к одной и той же мысли, столько труда, столько пота, крови, слёз, усилий и всё к чему?
***


 
Copyright 2016. All rights reserved.
Назад к содержимому | Назад к главному меню