Варварская Россия и цивилизованный Запад. Мы и Они

В конце концов далеко не все русские, приезжающие в Америку по тем или иным причинам, мечтают остаться в этой стране навсегда (в противовес тому, что думают о русских на этот счет сами американцы). Причисляя себя к таким, мне и хотелось бы поделиться некоторыми соображениями по поводу того, как возможно строить свои отношения с американцами, подразумевая свое возвращение домой в будущем.

Признаться честно, у меня всегда вызывают сомнение суждения подобные следующим: "Между русскими и американцами удивительно много общего", или "Наши национальные характеры почти совпадают", или "У нас огромная страна, и у них тоже – значит у нас одно восприятие мира" и т.д. Все эти прекрасные мысли для шумных конференций "народных дипломатов", святочных рассказов и телевизионных шоу Фила Донахью, а теперь уже и его партнера Владимира Познера.

Как бы то ни было, но весь мой опыт и опыт моих коллег-американистов учат одной простой истине. Она такова: между русскими и американцами не больше общего, чем между русскими и китайцами или, скажем, русскими и полинезийцами. Превратим это суждение в тезис: американский национальный характер, стиль мышления, ориентиры повседневной жизни весьма и весьма отличны от того, к чему мы привыкли у себя дома, в России.

И в этой несхожести наших взглядов на жизнь, как ни странно, содержится позитивная основа для установления тесного взаимопонимания. Парадокс? Нисколько.

Еще Тейяр де Шарден мудро заметил, что "признание различий – кратчайший путь к пониманию". И это в самом деле так. Во-первых, осознание несхожести немедленно будит чувство взаимного интереса. И, во-вторых, признав наши фундаментальные различия, но понуждаемые всем ходом исторического развития к тесному сотрудничеству, мы неизбежно ставим перед собой задачу познания нашего партнера, будь то конкретный человек, целая организация или вся страна. Так что "другой" и "отличный от меня" вовсе не значит "враг" и "плохой".

Имеет ли все сказанное отношение к деловым контактам с американцами? Самое непосредственное.

Начнем с внешних, но отнюдь не поверхностных (в смысле незначительных) проявлений американского характера.

Возьмем для примера хорошо известное свойство американцев немедленно демонстрировать свое дружелюбие, громко смеяться, широко улыбаться, бить вас по плечу и всячески показывать признаки сердечности и благорасположенности.

Для нас, русских, не привыкших ни к чему подобному в своей среде (десятилетия господства агрессивно-бюрократического строя привили нам великую осторожность в общении, зажатость, скованность жестов и других способов проявления внутреннего Я), американский стиль поведения выглядит в первом приближении как сплошная сказка, в которой все друг друга любят (и прежде всего любят вас) и где не говорят друг другу грубых слов.

Насчет грубости и невоспитанности, то и в самом деле, они встречаются в Америке гораздо реже, чем у нас, а в деловой среде не встречаются и вовсе. Американское общество, в том числе и деловое, более воспитанно, знает определенные манеры и в этом смысле более "культурно". Но в том-то и состоит наш первый урок, что американский деловой (и всякий иной) мир гораздо жестче нашего, в нем общение всегда определяется только реальной ценностью человека, которая вычисляется вашим партнером тем или иным способом. Поэтому внешняя вежливость лишь скрывает внутреннюю жесткость, высочайшую требовательность и избирательность по отношению к партнеру. Особенно избирательность!

О какой ценности человека я веду речь? Попробуем практически определить ее по американским меркам и в применении к русским. Она складывается из следующего:

- ваш реальный капитал на данный момент (в долларовом исчислении, разумеется);

- ваши реализованные, а вовсе не только потенциальные способности в той или иной области, подтвержденные авторитетным мнением экспертов в вашей области, международными премиями, публикациями, выставками, ссылками на вас в "Нью-Йорк таймс" и все в том же роде;

- ваши престижные, неважно какие, но громкие родственные связи в России (отпрыски членов политбюро КПСС делают ныне прекрасные деловые карьеры в США), высокое положение в догорбачевской и горбачевской России, особенно связанное с доступом к закулисным манипуляциям в "коридорах власти";

- ваш собственный общественный вес у себя на родине; высоко ценится членство в парламенте, приближенность к Ельцину и министрам, на худой конец – к любому государственному руководству, вообще к любым существующим официальным структурам;

- частые появления на телевизионном экране в России (совсем замечательно, если вы выступаете в качестве ведущего какой-либо передачи и можете пригласить на нее американского гостя), ваш портрет, напечатанный на обложке иллюстрированного журнала);

- ваши связи в Америке с крупными корпорациями и фирмами, издательствами, университетами;

- наконец, ваши внешние данные – это тоже "сильный" козырь, а также относительно юный возраст (до 35 лет), что касается возраста, то американцы несколько идеалистически, но самозабвенно верят, что "молодых" русских можно еще переделать, не сомневаясь при этом, что, вообще-то говоря, всех русских в принципе требуется перекроить и перелицевать.

Американцы, представляя русского в том или ином обществе, никогда не кажут: "Это интересный и глубокий человек с богатой биографией" или что-то в этом роде. Эти сантименты их просто не интересуют. Зато они тут же упомянут без всякого стеснения, и слегка преувеличивая реальное положение дел, что-либо из упомянутых выше "положительных" свойств вашей личности. Причем делают они эту рекламную презентацию не столько ради вас, а главным образом для того, чтобы оправдать в глазах других проводимое с вами время. Я называю это принципом "отраженной ценности человека".

Несколько слов о вашем возможном "отрицательном" потенциале в глазах американцев. По моим наблюдениям, следующие аспекты вашего поведения могут снизить благоприятное впечатление, которое вы производите на американских партнеров:

- говоря о России, вы слишком постоянно жалуетесь на бедственное положение страны, все усложняете, рисуете положение ваших дел в мрачных тонах и отклоняетесь при этом в своих суждениях достаточно очевидно от линии "Нью-Йорк таймс", вы также подразумеваете неясность будущего России и не ориентируетесь полностью и безоглядно на существующее в данный момент руководство страны;

- подозрительно хорошо говорите по-английски (ходячий образ русского этого не допускает);

- задаете и обсуждаете проблемные вопросы, касающиеся внутреннего положения США, не отрицаете при этом, что будущее США тоже не вполне безоблачно;

- оперируете в быту 24-часовой шкалой времени, а не принятой в США 12-часовой (первая используется в США только военными, поэтому вас немедленно разоблачат как скрытого "шпиона").

Как ни странно, русскому легко простят его национальный колорит, и даже в известных обстоятельствах это может стать вашим плюсом. Несколько неотесанные манеры, плохо сшитый костюм, стакан водки, выпитый одним махом, разудалое застольное пение "Ямщик, не гони лошадей…" – все это при случае "пройдет" и даже оставит приятное воспоминание у ваших американских партнеров. Но вот вашего превосходства в чем бы то ни было вам не простят никогда, особенно пока вы не стали мировой известностью, не выигрывали олимпийской медали или не получали Нобелевскую премию.

Игра гравитационных "масс" (почти по Ньютону) ваших плюсов и минусов, которые привлекают или отталкивают от вас американских партнеров, а также вычисление вашего реального "веса" облекает в довольно мягкие оболочки, спадающие чуть позднее, в ходе осуществления реального дела, если оно вообще начнется.

Итак, оставим в стороне белозубые улыбки, а равно и широкие приглашения посетить частные дома, предпринять яхтенную прогулку или скоротать вечер в дорожайшем ресторане. Все это замечательно, увлекательно и, бесспорно, достойно вашего внимания. Но не стоит путать внешние признаки расположенности с деловым интересом к вашей персоне. В Америке – это две совершенно различные вещи.

Для американца шумно и громко проводить досуг, привлекая для этого и случайно попавшегося иностранца "из Рассеи", вещь, абсолютно естественная, я бы даже рискнул сказать, физиологически предопределяемая. Так что не удивляйтесь, если через пару дней позвонив своему поначалу столь гостеприимному хозяину, вы обескураженно столкнетесь с тем, что он не может вспомнить, кто вы и что вы. И уж по крайней мере он не проявит ни малейшей заинтересованности вновь встретиться с вами и что-либо обсудить серьезно. Все, однако, будет сделано вежливо.

Такое дистанцирование происходит постоянно. Если это произойдет с вами, не стоит слишком огорчаться и впадать в достоевщину. Напротив, сделайте два практических вывода:

Первый – ни в коем случае не будьте навязчивы, это унизит ваше достоинство и создаст в будущем "комплекс униженных и оскорбленных". Второй -  без всяких личных обид переведите ваши отношения с "охладевшим" американским партнером в режим консервации: отдельные редкие звонки по телефону, посылка вырезок из газет, иллюстрирующих тему вашего последнего разговора, поздравления к празднику. Вполне может случится, что как только ситуация у вашего партнера (или у вас) изменится и новое положение дел потребует вашего участия, о вас вспомнят и в ту же минуту полюбят снова.

Вся американская жизнь, включая сюда и семейную жизнь, и сугубо личную, построена по принципам детского линейного программирования. Читатели, знакомые с математикой и компьютерами, легко поймут меня. Для остальных объясню ситуацию следующим образом.

Американец в каждый данный момент времени склонен оперировать одной программой, которая и определяет круг его интересов и структуру его времени. Все остальное по большей части просто отсекается. При этом действующая программа, как правило, "линейная", то есть она имеет одно измерение, одну цель, одну задачу и одно направление. Программа эта планируется в перспективу, как правило, на короткое время. Все, выходящее за рамки месячного или максимум трехмесячного планирования и не укладывающееся в цепочку линейной зависимости, вытесняется за пределы круга его интересов.

Когда же требуется вводить дополнительную сложную информацию, новые функции со многими переменными или же переводить программу в многомерное сложное "пространство" с синхронно изменяющимися параметрами, у вашего американского партнера может наступить сбой. (На простом языке это обозначает посвящать американца в детали российской ситуации и современные российские сложности любого уровня – от бытового до государственного).

Так постарайтесь не стать источником сбоя, который не принесет радости ни вам, ни вашему партнеру.

По причине всего сказанного превратить программу, условно названную "приятное проведение времени с занимательным предпринимателем из России", в программу "реальное дело с русским" бывает весьма и весьма трудно. Но ищите, думайте, наблюдайте и делайте выводы!

Сделаем ряд практических выводов:

- не принимайте внешнее гостеприимство, улыбки, похлопывание по плечу и пр. за нечто реальное, свидетельствующее о начале серьезного взаимного интереса;

- вежливо пользуйтесь предоставляемыми вам возможностями и гостеприимством, но с полным осознанием того, что они не обязательно продвигают вас к вашей деловой цели;

- как следует подумайте о том, какой рекламный потенциал и ценность вы можете представить в глазах американцев, однако помните, что ваш личный потенциал (ваша "ценность") формируется только дома, у вас на родине, безродный визитер не будет принят всерьез ни одним серьезным американцем;

- главный признак того, что с вами начинают более или менее считаться – включение вас в деловую, коммерческую программу и особенно первая выплата гонорара, прибыли, то есть компенсации за ваш профессиональный труд, все остальное, не подразумевающее это, - не более чем видимость деловых связей;

- ни при каких обстоятельствах ни один американец не будет "продвигать" вас, на том основании, что вы "хороший и талантливый" человек, которому надо помочь просто из принципа помощи ближнему, что у вас есть интересные идеи и дельные предложения "вообще" – если все это не имеет к вашему американскому знакомому самого прямого отношения и не сулит ему немедленной личной практической пользы, содружества не ждите.

Так что оставьте любое иждивенчество и полагайтесь только на свои силы, а потому, в известном смысле, ваш успех работы в Америке и с американцами зависит от вас самих – от вашего ума, смекалки, умения понимать людей и на ходу учиться новому.

Если бизнес с американцами у вас пойдет, да к тому же бизнес интересный и расширяющийся, то знайте, что вы мастер своего дела, большой мастер. И гордитесь при этом своей русской сметкой и природной одаренностью.

Левша, он везде Левша!

Все, о чем мы говорили, касается только и только тех, кто не собирается обосновываться в Америке насовсем. Для тех же русских, которые эту идею вынашивают, правила игры принципиально иные. Но это, как говорится, уже другой разговор.

(Покровский Н. Добрые советы для господ русских

**

В Москве завершилась 4-дневная международная научная конференция "США на пороге ХХI века: итоги развития, проблемы, перспективы". Собравшиеся американисты – исследователи и преподаватели из России и США – обсуждали прошлое и настоящее американского либерализма, конституцию и политическую систему США, художественную словесность двух наших стран и ряд других проблем. Одним из итогов конференции стало создание Ассоциации американистов России, которая, в частности, будет оказывать содействие региональным исследователям – поклонникам американской культуры. Кроме этого планируется издательская деятельность, проведение специализированных семинаров и т.п. Дорогостоящие в целом проекты берется профинансировать МГУ при поддержке Американского информационного агентства (USIA). По словам американского посла в РФ Томаса Пикеринга, для россиян также важно знать американскую культуру, как для американцев – русскую.

Значительный интерес собравшихся вызвал вопрос "Американские ценности в ретроспективе и перспективе".  Ученые обсудили проблему восприятия в американской культуре основных человеческих понятий, которые находятся, по словам доцента факультета социологии МГУ Никиты Покровского, как бы "в Зазеркалье нашей жизни, но определяют и формируют наше мировоззрение" – таких как время, скорость, деньги, дружба, взаимопомощь и т.п. На примере этих понятий ученые попытались объяснить сходство и различие русского и американского менталитетов.

Несмотря на многочисленные реплики о схожести наших народов, подход к жизни у нас все-таки совершенно различный. То, что русские подразумевают под "жертвенностью", "взаимопомощью", "дружбой" выливается, как правило, в фанатичное стремление "отдать последнюю рубаху". Для американца же существует разумный предел – ценность дружбы никогда и ни при каких обстоятельствах не ставится выше ценности своего "Я". Красота физическая для американца ничуть не менее существенна, чем для русского – красота души. Только у нас существует поговорка "Встречают по одежке, провожают по уму". По дороговизне пиджака на собеседнике американец может составить устойчивое представление о том, что это за человек и стоит ли продолжать знакомство. Кроме того, мы по-прежнему придаем гораздо меньше значения здоровью – если и бегаем по утрам, то чаще всего за троллейбусом.

По мнению Никиты Покровского, так называемые "новые русские" отнюдь не сами выбирают новые идеалы (то, что определенного направления специалисты склонны называть "пагубным западным влиянием на русскую культуру"). Эти заимствованные идеалы и ценности как бы "входят в нашу жизнь вместе с той же гумпомощью". Впрочем, считает г-н Покровский, приостановка "американизации" нашей державы неизбежна: "дойдя до базиса русской культуры, американская культура не сможет ее поколебать, начнется обратный процесс возвращения к исконным российским традициям".

(Сальникова Ю. Русские остаются русскими

**

…Ее язык становился все лучше и лучше. Вот уже три недели Билли приходила ко мне в номер и брала уроки русского языка. В своей тяжелой, наброшенной как бы наспех кожаной куртке, с огромной папкой всяких ксероксов, тетрадей и учебников, почти через день, ровно в семь тридцать, она стучала в мою дверь.

Я был "профессор-визитор" в одном из американских университетов Среднего Запада. Каждый раз мы занимались языком часа полтора, заканчивая потом пустой десятиминутной болтовней ни о чем. Ей было около двадцати. Короткая стрижка, синие американские глаза и тонкая шея со стрижеными волосами, переходящими в пушок у поворота на плечи. Она вызывала трепет во мне, дрожь. Но… Я играл честно до конца роль профессора, ни разу не заговорил с ней на непозволительные темы, хотя глаза и все ее движения были так эротичны, что мне было трудно справляться с собой. Она уходила каждый раз, как бы нехотя  взваливая все причиндалы на свою еще не обработанную временем фигурку и долго маячила в коридоре, мелькая обалденными ногами.

Как-то я ей сказал, что улетаю в Сан-Франциско на две недели. "Поэтри ридинг" – "поэтические чтения" объяснил я (красиво, да?). И она как бы проснулась и подошла ко мне совсем близко. "А как же мои уроки?" "Мы продолжим после возвращения", - сказал я ей, легонечко приобнял за плечо и так же легонечко, притянув к себе, поцеловал в щечку. Тело ее как-то напряглось, и я почувствовал небольшое сопротивление. Ушла она как и прежде. Но что-то насторожило меня. В самолете, думая об этом, я решил что это было обычное стеснение, кокетство…

В двухнедельной суматохе я забывал о ней и только ночью, перед сном вдруг вспоминал тот эпизод, он очень задевал меня – я ждал возвращения. Вернулся я за полночь, звонить ей было поздно. Я уснул, желая проспать до полудня, чтобы как следует выспаться. Меня разбудил долгий, длинный звонок. На часах было ровно девять утра. Я доплелся до телефона. Это был директор моей американской программы Фрэд. Он сказал, чтобы я немедленно шел к нему. Уже на бегу и на ходу я наспех перебирал в голове возможные причины такого срочного вызова – может, дома что-нибудь, может… Я сел напротив Фрэда. Он был классным мужиком, его черное лицо и красные губы начали работать, и я услышал нечто: "Александр, я очень тебя люблю (так, к чему бы это, промелькнуло в голове), но скажи мне честно, что у тебя было со студенткой Билли?" "Ничего", - абсолютно честно ответил я. "Как, совсем ничего?" – "Совсем ничего". "И даже вот этого?" – он как-то порочно показал мне губами несколько поцелуев…

Тут я сообразил, в чем дело, и рассказал ему об уроках и об единственном поцелуе. "Господи! – сказал облегченно Фрэд. – Я так и думал! Я так ей и сказал, что это традиция у русских целоваться на прощанье, и никакого тут секса…" "А что случилось?" – недоумевая спросил я. "Она принесла заявление, в котором говорится, что ты пытался ее изнасиловать", - сказал Фрэд. Холодок пробежал по мне. "Я разубедил ее, она порвала заявление, я сказал, что это традиция русских, что… В общем, скажи спасибо, что она принесла его мне, а не послала в госдепартамент. Там бы не стали разбираться, а просто занесли бы тебя в специальный компьютер, и ты уже никогда бы не смог получить визу в США. Да, и еще, Александр, все подобные уроки с ней или с другими проводи только в библиотеке или в людном месте, на всякий случай", - бросил мне вдогонку Фрэд.

Естественно, ни о каких уроках уже и речи не могло быть. Я встречал Билли в компании ее сверстниц, они шептались о чем-то; конечно, это подружки подговорили ее. О, эти беспощадные феминистки! Я шел от Фрэда успокоенный и думал о вопросе изнасилования у нас в России. Вот бы рассказать им: у нас иногда несколько придурков издеваются над женщиной, потом на суде они плачут, и жертва встает и тоже плача говорит гордо: я их прощаю… Не поверят.

Однако история с Билли не закончилась, она имела продолжение. Года через два в моей московской квартире раздался такой же длинный и долгий телефонный звонок, как тогда в Америке. Я услышал знакомый голосок Билли! Они прилетела на месяц к друзьям и хотела бы со мною встретиться. Желание увидеть Билли пересилило обиду. В первый же вечер у ее друзей она затащила меня в пустую комнату. Я боялся и руку к ней протянуть, но она сказала: расслабься, я стала другой. Мы вышли из комнаты, и в ее глазах была отвага, гордость. Ее шея стала немного полнее, ноги длиннее, и мы на целый месяц забыли все. За это время, между прочим, ее русский стал прекрасен, и я понял, что сделал ценный вклад в русско-американские отношения. Она улетела в Штаты, к себе домой, на прощанье бросив мне фривольную фразу в аэропорту Шереметьево, запрещая в дальнейшем (как бы это сказать помягче?) иметь дело с кем-нибудь из женщин кроме нее…

Ровно через полгода я оказался в аэропорту Кеннеди и тут же начал набирать ее денверский номер. Она была страшно удивлена, но, казалось, обрадована: "Я буду искать возможность твоего прилета ко мне". Через несколько дней я сам нашел такую возможность и попер на "Боинге" в Денвер, радуясь тому, что все получается так романтично, несмотря на странноватое начало.

Билли встретила меня в аэропорту со своей мамой. Позднее я был представлен и отцу. При матери она была закрыта, почти официальна, она принимала меня как российского посла, но, думал я, мать скоро исчезнет, и вот тогда… Не тут-то было. Билли таскала меня по своим знакомым, при попытке уединиться с ней как-то нелепо отказывалась и шептала, словечки наподобие "позже". К вечеру она сказала: "Я отвезу тебя туда, где ты будешь спать". Я промолчал, но ощутил знакомый холодок. Наконец мы остались с ней в машине одни, я попытался обнять ее и почувствовал жесткое сопротивление. "Но почему?" – чуть ли не закричал я. Она ничего не ответила и дернула машину так, что моя голова резко качнулась назад.

Мы поднялись в ее небольшую квартирку, где был включен факс, пищали и скрипели всякие электронные штучки-дрючки. Билли ждала сообщений со всего мира для придуманной ею ассоциации не то экологов, не то поэтов. Естественно, вспомнив наши московские отношения, я потянулся к ней опять. "Нет, - сказала она, - этого не будет". Мужчине многого понять не дано. Я засыпал ее вопросами: почему? – любовь к другому, отвыкание и черт знает еще что… Но нет! "Зачем же я мчался к тебе через полмира?" – взмолился я драматично и получил вполне русский ответ: что? только за этим? "Ты спи, - продолжала Билли, - а я поеду к родителям, утром заеду за тобой, поедем в Колорадский университет".

Я услышал повизгивание тормозов и позже, лежа на полу денверской квартиры, почувствовал себя полным идиотом. Господи, да как же я этого раньше не понимал, еще в Москве. Ведь я для нее был экзотикой, русским варваром в варварской стране, она всю свою жизнь будет вспоминать, что себе позволяла там, но у себя – ни-ни, чинность, благопристойность. Да за кого же она меня принимает? Вот здесь мир для меня стал стремительно делиться, и дальше я почувствовал себя человеком третьего, четвертого, двадцатого мира. А я-то думал, это я с ней, но оказалось – она со мной, и в этой игре я никогда не буду победителем.

Через несколько дней я улетел в Нью-Йорк, вполне удовлетворенный литературным успехом в университете, но мужское самолюбие было задето. Правда, ненадолго.

(Ткаченко А. Поцелуй однажды в Америке

**

Последние 18 лет пресса Америки все время писала о некоем то ли злодее, то ли маньяке, который периодически посылал по почте на адреса университетских ученых и авиакомпаний посылки со взрывчаткой (см. "НГ" от 05.06.96). Его назвали Unabomber (теперь пишут с пропуском одной буквы – Unabomer) – унабомбист (от слов "университет" и "авиа", ибо в авиакомпании он тоже посылал свои гостинцы, и бомбер, что не требует перевода). И вот, наконец, в апреле злоумышленник был арестован.

Очередная сенсация Америки: через 18 лет тщательных поисков изловили унабомбиста, бывшего выпускника Гарварда, профессора математики Теодора  (Теда) Касинского (впрочем, в русской прессе фамилия его писалась по-разному: Косинский, Касинский, Качинский, Кашинский, американцы же произносят, скорее, Казинский – он польского происхождения). 18 лет тончайшими методами ФБР чуть ли не со спутников вылавливало злодея, терроризировавшего страну и заставившего напечатать свой манифест, бичующий современную цивилизацию, в одной из главных газет Америки "Вашингтон пост". 18 лет ловили, но не поймали. Пока не посулили за сведения о нем от 1 до 2 миллионов долларов. И пока его мать Ванда и брат Давид, разбирая вещи в доме, где они с Тэдом когда-то жили одной семьей, не нашли записей, сходных с этим манифестом. "Вот и в нашу семью привалило счастье, - как видно, подумали мама Ванда с сыном Давидом. – Теперь мы можем не просто продать наш старый дом, но купить отличный новый. И на всю дальнейшую жизнь хватит. Два миллиона – сумма приличная".

Ведь что интересно: изощренная техника слежки ФБР не давала никаких результатов, пока в дело не вступил старый как мир способ: деньги за донос. И пока этот донос не последовал. Донос, вообще-то, в мире не нов. Как и плата за него. Социальные последствия разоблачения Касинского, наверняка, благотворны. "Идеологический" и как бы бескорыстный террорист изобличен и будет наказан. Ибо идейные террористы по последствиям своей деятельности ничуть не лучше корыстных: вот и у этого на счету 3 жизни и 23 увечных.

Все так. Но вот что привлекает внимание: американская пресса и телевидение как бы не замечают морального аспекта всего дела: благое дело доноса все-таки совершили родная мать и брат подозреваемого. Да, он преступник. Но, во-первых, не банальный уголовник, а, так сказать, идейный борец за искоренение зла в обществе. А во-вторых, не посторонний, а ближайший родственник. Как быть с этим? Законы цивилизованных стран освобождают родственников от необходимости давать показания и свидетельствовать в суде против своих близких. Стало быть, закон учитывает щекотливость ситуации и не хочет, чтобы люди шли против своих родственных чувств, против привязанностей и против…  морали. Ибо мораль и закон не одно и то же и как понятия не совпадают.

Соотношение закона и морали – это старая философская проблема. Может ли быть закон безнравственным, а нравственность беззаконной? Всякое ли действие, совершенное в угоду закону, автоматически будет согласовываться с моралью? И каждый ли нравственный поступок оставит человека безнаказанным? Вопросы, как видите, риторические, ибо ответ известен заранее: и законное действие вполне может быть безнравственным, и за моральный поступок можно поплатиться по закону. Да, мораль и закон вовсе не совпадают, а если бы, предположим, всегда совпадали, то стали бы неразличимыми и никакой проблемы в принципе не существовало бы. Так сказать А = А, полное тождество и не о чем дискутировать.

А здесь такой яркий случай, мать и брат выдают сына и брата на вполне возможное пожизненное заключение. Это в лучшем случае, ибо и смертная казнь не исключена. По этому поводу в средствах массовой информации США не заметно никаких треволнений: обычное дело, граждане исполнили свой долг. Правда, за исполнение долга не выплачивается премия, обычно ограничиваются зарплатой.

Это заставляет подумать о некоторых моральных сторонах американской жизни. Известно, например, что в Америке дети со школьных лет не дают соседу списывать, а попытка воспользоваться шпаргалкой будет сразу же пресечена соучеником, который сообщит об этом учителю. В России такие действия всегда назывались ябедничаньем, ябеда был изгоем в школьной среде. Не то здесь. Доносчик здесь – образец для подражания. Как всегда, существует как бы рациональное и даже респектабельное объяснение: списывать нехорошо, это обман, а обман должен быть наказан. К тому же все американское общество построено на конкуренции, в которой выигрывает лучший. Если я не сообщу о моем списавшем товарище, то он обойдет несписавшего по набранным баллам, он попадет в университет, он займет не принадлежащее ему место в социальной иерархии. А от этого будет страдать дело, страдать государство, общество, а стало быть, и отдельные граждане. Логично? Вроде бы, да. Логикой вообще можно доказать много чего. Ну, например, что пища должна быть калорийной, и потому, чем больше калорий, тем лучше. С этой точки зрения больше всего калорий в бензине. Но его не пьют (за исключением, по Высоцкому, одного грузина, знакомого Зины, который хлебал бензин) и стараются снизить калорийность обычной пищи.

Слов "доносительство", "донос" и "доносчик" в отрицательном русском смысле в Америке просто нет. Есть слово "information" и "informer" – то есть, информация и информатор. Они и переводятся как "донос" и "доносчик". Есть разница в самом эмоциональном звучании? Здесь принято, чтобы служащие фирмы, банка, магазина сообщали начальству, кто из коллег опоздал, кто ушел раньше, кто отсутствовал и кто что-то не так сделал. И снова это считается гражданской добродетелью и точно так же логически обосновывается. Есть, мол, конкуренция, почему же более нерадивый работник будет иметь столько же шансов на повышение по службе, как хороший? Или почему они будут уравнены в опасности увольнения? И донесший считается достойным коллегой, мило здоровается, приятно улыбается тому, на кого только что донес.

Почему же от всех этих гражданских доблестей остается нехороший осадок? Может быть, другая культура? Вероятно. Есть мнение, что американское стукачество – это просто разновидность бизнеса. Работа такая. Пришел, увидел – и донес. И получил за труд. А в СССР, дескать, доносы носили чисто идеологический характер, их делали бесплатно, и потому там они были аморальны и преступны.

Я лично не знаю случаев, чтобы доносительство было чисто "идеологически-бескорыстным". И если уж на то пошло, именно в Америке можно встретить разовое "бескорыстное" стукачество типа сообщения "а у моего соседа без разрешения на крыше появилась спутниковая антенна". Обычно доносы имеют прагматическую сторону. Лагерные стукачи получали по 150 рублей в месяц (до денежной реформы 1947 года), вольные побольше – от 50 до 200 рублей (после реформы), в зависимости от чина и должности "сексота". Разовые стукачи тоже всегда что-нибудь да имели. Одни – повышение по службе, вторые – загранпоездки, третьи – квартиру, а то и все это вместе. Даже при ежовщине донос давал свой доход, иногда очень большой: человек пытался не потерять свободу или, более того, выиграть жизнь. И традиционно в России, когда кричали "государево слово и дело", то имели в виду идеологический донос: хула и поношение царя. Но и за это кричащему "слово и дело" приплачивали. Если все что-то выигрывали, все имели свой интерес, то и получается, что каждый в любой стране и в любое время действовал вполне достойно, ибо таким образом зарабатывал. Количество людей, склонных к доносу, надо думать, в разных странах примерно одинаково. Беда не в этом, а в том, что иногда возникают политические устройства, государства, которые живут доносами и культивируют их. В СССР было такое государство, в США – нет. Если не считать легких приступов в виде маккартизма.

Известно, что нравственность связана с законностью. Можно считать, что законопослушность граждан повышает нравственность общества, но справедливо и обратное заключение: исполнение не очень хороших законов (точнее – безнравственных) понижает моральный уровень общества, а потом вообще делает исполнение даже нормальных законов невозможным. Не будем говорить о последствиях для морали выполнения сталинских законов о колосках или гитлеровских расовых законов. Тогда тоже говорили об общественном благе и о том, что искренность перед партией и честность перед народом – превыше всего. Однако, как выяснилось, не превыше.

Вспомним недавнее время. С чего начиналась перестройка? С принятия двух законов: закона о борьбе с пьянством и алкоголизмом в мае 1985 года и закона о борьбе с нетрудовыми доходами в июле 1986 года. По первому закону уволили, оштрафовали и еще по-всякому наказали миллионы людей, вырубили виноградники, развалили винодельческую и даже стекольную промышленность, а по второму – посадили сотни тысяч бабок, торгующих пирожками, председателей колхозов, руководителей предприятий, разорили миллионы теплиц пенсионеров и колхозников. А уж в тюрьмах и лагерях начался настоящий мор (инфаркты, инсульты) пожилых руководителей хозяйства, которые не могли пережить резкого изменения судьбы и издевательств уголовников. А пользовались при "выявлении преступных элементов" исключительно доносами "бдительных" граждан, неукоснительно выполняющих законы и сообщающих на своих соседей и сослуживцев "куда положено". Уже одно только это предопределило провал перестройки!

И вот когда в течение десятков лет глумились над людьми, теперь хотят, чтобы они выполняли уже нормальные законы? Например, платили налоги. Напрасные надежды: нравственность общества страшно повреждена. И вот результат: бюджет не собирает и половины всех налогов, остальные скрываются от уплаты всевозможными ухищрениями.

Выполнение законов – это еще вовсе не залог благополучия общества. Если находиться в рамках только закона, не задумываясь, с какими целями он придуман, что он дает конкретным людям, то в этих рамках действует максима, высказанная еще римлянами: "Закон суров, но это закон". То есть и правоохранительные органы, и отдельные граждане должны соблюдать любой существующий закон, а не рассуждать о том, правилен он или нет. Да, в бытовой жизни это так. Но мы ведь здесь рассуждаем "вообще" и сравниваем закон с моралью, а потому можем себе позволить поговорить о правильности законов. Точнее – об их правовости. Законы должны быть правовыми, а право, в отличие от закона, более широкая категория и означает, что некие неотъемлемые права личности ставятся на одну доску с потребностями самого государства и даже считаются выше их. Например, право на чувство собственного достоинства, которое даже в чем-то выше права на жизнь. Государство может судебным решением отнять право на жизнь у преступника, но не должно при этом унижать его человеческое достоинство! Это относится даже к маньякам-убийцам, каким бы странным сие ни казалось. В рамках нашей темы достаточно сказать, что законы должны быть нравственными.

Вот тут и кроется разгадка. Смотрите: повальные доносы в СССР 30-40-х годов привели к полному разложению общества. И отвращение к доносам в бытовой и семейной жизни (хотя бы как-то скрытой от всевидящего ока государства) было способом самозащиты людей от нравственной деградации. Да, как бы говорили они, на собрании меня вынудили выступить против моего товарища и сообщить на него "компромат". То есть – донести. Но там все равно от меня ничего не зависело. Если бы я отказался, то было бы одной жертвой больше – и все. Но вот эта Клавка – настоящая сука, сама настучала на мужа.

А в Америке доносы диктуются не от имени государства, а как бы являются низовым поветрием, идущим от глубоко укорененного индивидуализма, от борьбы за "лучшую долю" в этом мире американской мечты. Если я не сообщу о списывающем, о недисциплинированном, о недостаточно профессиональном, он займет мое место. Мое! Того, который лучше его! Это и вредно, и глубоко аморально. Другими словами, разница между доносом в СССР и Америке в том, что там донос шел от государства и носил исключительно идеологический  характер (впрочем, позже не брезговали и бытовухой), а в Америке идет от права личности на карьеру и от конкуренции на межличностном уровне. И что немаловажно, в Америке были (и есть) правовые законы, а в СССР – нет. Сказанное можно изложить и несколько иначе: американцы почти не задумываются над тем, что закон стал в Америке чем-то вроде третьей библии (после просто Библии и Конституции), и его исполнение происходит почти рефлекторно (в статистике, конечно). А всякий нарушающий закон смотрится как покушающийся на устои. Потому сообщить о таком – дело и законное, и моральное.

Интегрально в СССР общественная мораль была подорвана (хотя в каждом конкретном случае она могла быть высокой), а в Америке эта интегральная мораль (при кажущемся аморализме многих, да вот хотя бы и родственников Касинского), напротив, выросла и стоит ныне достаточно высоко. Поэтому случай Касинского с точки зрения российских традиций выглядит аморальным, а с точки зрения американских норм смотрится как моральный и граждански похвальный поступок.

(Лебедев В. О доносительстве

**

Уже лечу над Парижем с любимой красной помадой в кулаке (так шпионы берут спасительный яд в отворот воротника, чтобы вгрызться однажды в ампулу!), и рядом в кресле американка лет семнадцати терзает свои ногти.

Они у нее ужасного вида. Они у нее, как у хищной птицы, но и еще и многослойные, неровные, желтые, выглядывающие из-под лака того ликующего цвета, который в тридцатые годы был открыт конкуренткой Коко Шанель и назван "розовый шок". Она рассматривает их, она вытягивает молодую большую лапу перед моим лицом. Она меня не видит. Она не видит никого. А я вижу нечистую щеку, которая и есть профиль, и слоистые, как вырвавшийся из формы пирог, когти (я еще не знаю, что это у нее не от злой природы, а специальное средствице, застывающее на ногтях).

Изучение американок не входило в программу моего пребывания в Чикагском университете, а было для меня потребностью, диктуемой инстинктом сопротивления.

Они, конечно, все – Золушки в смысле "принца". Американки уверены в своем исключительном праве на него. Золушка не награждается (как героиня сказки "Госпожа Метелица") счастьем за немецкое усердие, трудолюбие и скромный нрав. Это все побоку. Она американка, кто бы ее не родил! Ворвавшись во дворец, Золушка более не прикоснется к тряпке. Никогда! Она принцесса по замашке и по выбираемым средствам. Ей только бы ворваться… то есть: получить платье. Она долго ждала, никого не любя, ждала не столько своего часа, сколько средствица, то есть платья и туфель и взмаха жезла, а что было потом?

Американка (как частный случай американца) ни за что, никогда не откажется от замысла. Она назначает себе приз и в сотой попытке его берет.

Голод и боль, нет – страх перед ними, особенно если длятся, сделал американок такими, каковы они есть. И наверху, как крышечка, - средствице: убрать боль, убрать голод! Быстрее. Для американки нет запрета – есть недостигнутое, еще не достигнутое, пока еще не достигнутое, вот-вот-вот достигаемое или, черт побери, не достигнутое!!! Так бешено мчится карета самозванки принцессы… сметая… Нетерпеливое и раздраженное (раздражение есть постоянное состояние, если не стиль жизни) стремление к немедленному результату (платье для Золушки не шьется, оно само на глазах возникает!) сделало американку не деятельницей в ее жизни, а энергичной жертвой.

Она не будет терпеливо, как бисер нижут, изо в день накладывать маски, пить отвары из трав, ложиться пораньше и лишать себя пирогов. Она схватится за "средствице". Она будет искать крем, после которого наутро встают с кожей годовалого младенца. Она глотает вот эти таблетки и вот эти капсулы по четыре за присест, и теперь они всегда будут такими!.. Она вчитывается в обещания, даваемые кексом… Не одна будет действовать – будет действовать кекс, платье, таблетка. И это нация деловых людей.

Не имеет средствице и понятного механизма воздействия. Но: принял – и пошел! То же – в ответ на любые ваши проблемы. Сглотнул и лопай. Выпил сразу две – и спи! Или не спи. Или радуйся жизни. Моя американская подруга Виктория называет это "колхозным мышлением". Кажется, я ее понимаю.

Наша знаменитая привязанность к бесконечному процессу… Но как-то мне пришлось сопровождать в поездке кудесника Алана Чумака. В огромном зале люди тянули к нему банки с водой зарядить энергией. Я увидела на коленях одной девушки запас косметики: раскрытая коробочка с пудрой, треснувшие компактные тени… Закрыв глаза, она ждала. Сегодня же вечером накрасится на ночь.

- После вашего сеанса я пришла домой и съела батон сырокопченой колбасы, и боли не было! – звенел в микрофоне старческий голос, военное детство.

Мы давно ждали средствица.

И скоро получим результат. Сначала интересный, потом вот такой. Я впечатлительная, мне это близко: раздутые, в велосипедных штанах белоснежных, обвешанные цепями и серьгами, они плывут в толпе. Сам ужас булимии идет тебе навстречу: ночные обдираловки, когда за сладким следует соленая рыба, потом приготовляется гамбургер, потом шинкуется зелень и заедается печеньем – затем попытки вызвать рвоту и новый штурм холодильника. Злокачественное перерождение цели, бунт против сказки о Золушке, истеричное изничтожение волшебного платья и туфелек, не давших чуда, оно сродни самоубийству, медленному и публичному. Вот что было потом. И это настоящий вызов.

Или месть природы?

Американка сама несет тяжелую сумку, хотя ее спутник идет налегке. Никто из мужчин не пропустит ее вперед у дверей. Никто не поможет снять или надеть пальто. Никто в офисе, кроме подруги, такой же бунтующей феминистки, не оценит ее новой прически… если он не настолько бесстрашен, что не боится встретить суровый отпор. Американка не имеет чувства адресата. При этом она как будто хорошо помнит о цели. Но адресат – именно: себя кому? – утрачен или его никогда не было.

Она как бы полагается на свой собственный вкус. Она не нуждается в советах и не получает их. По этой причине в Америке шествуют очень смешные американки, чей бесшабашный вкус уже известен всему миру, неизвестно лишь, какое детское одиночество кроется за ним. Хотите знать, как связывается отсутствие настоящего уважения к мужчине с отсутствием у нации национальной кухни? А так и связывается. Изобретатель бумажного стаканчика, кивни мне с небес, что ж ты наделал! Ни в одном доме при мне не пили чай из фарфоровых чашек. Лазанья и суши, а то и "плов", национальные блюда стран, успешно атакуемых сникерсами и чизбургерами, подавались мне с торжеством.

Американцы(ки) действительно совершили революцию, упразднив временный отрезок, требуемый для совершения процесса. Слишком упрямое, слишком исступленное желание цели не вызывает радости как процесс. Они изжили эту часть как именно безрадостную.

К счастью, есть целые народы, поставившие наслаждение жизнью как процессом во главу существования, и таковы их танцы, еда, одежда, ссоры, фильмы, смена правительств, вино и приправы, живопись и сочетания цветов на блузках рядовых женщин.

(Господи, меня терзают русские танцы! Но есть же у нас что-то кроме? Тогда почему мы так похожи на американок? С той разницей, что никогда не достигаем цели – скорее всего, из-за иссушающего мессианского чувства адресата…)

Беда только в том, что за здоровое, экологичное и правильное американцы берутся с тем же рвением, как мы строили наши днепрогэсы. Они тоже полюбят со временем длительный процесс и будут его тяжело и долго любить с национальной ненавистью к длительности процесса. Ведь увлеклись мои подруги русской затеей беседовать ночь напролет, и что же из этого вышло? Вышел кошмар буквального исполнения.

Получалось, что для этого я и приехала, мучилась солнцем и морозом, обменивалась приветствиями с чернокожей толстушкой-полисменом и работала, как черт, три месяца подряд. С учеными говорила…

Как знать. Может, для этого. Да. Учинить процесс разговора. И в этом процессе установить, что я (в смысле – мы) – некий изнуренный историей и потрясениями критерий для оценки всего дикого, свежего, кошмарного, неистового и нелогичного. Поэтому я (мы) так устали и отчаялись.

Я это сразу вспоминаю, когда смотрю, как грузин отвешивает мне мандарины у метро и вместо гирь для равновесия пользуется вязанкой бананов. Мандарины все время обновляются, поскольку ясно, что купивший их уносит, а бананы терпят стужу и, в общем, их нет смысла продавать. Может, уж и вес у них не тот. Но главное, что сохраняется убедительное равновесие. И если бы знать себе настоящую роль…

(Чугунова Н. Противовес

**

Когда шестилетнего первоклассника Джонатана Превета отстранили минувшей осенью от уроков в его школе в Лексингтоне в штате Северная Каролина, по американской прессе прокатилась волна возмущения, смешанного с недоумением и грустным юмором. Белобрысый застенчивый очкарик, поцеловавший одноклассницу в щечку, был официально обвинен районным управлением школ ни больше ни меньше чем в "сексуальных домогательствах". За первой сенсационной новостью сразу же последовала вторая – семилетний негритенок, чмокнувший одноклассницу в нью-йоркской школе и оторвавший у нее одну пуговицу, также отстраняется от занятий и тоже обвиняется в "домогательствах". "Даже и не думай нести ее портфель до дома, если у тебя нет адвоката", - язвительно посоветовал школьнику карикатурист в журнале "Ньюсуик"…

Под давлением общественного мнения руководство обеих школ призналось, что действия первоклашек в разряд "домогательств" все же не попадают. Но в этой ситуации, как в зеркале, отразилась проблема, которая приобрела в Америке размеры, выходящие уже далеко за пределы разбирательств в учительской или вызова родителей в школу. И убедится в этом смог не кто иной, как сам президент США Билл Клинтон.

Его тоже обвиняют в "сексуальных домогательствах", и Верховный суд США некоторое время назад уже начал рассматривать вопрос о том, можно ли возбудить дело против действующего президента. Клинтон через своих адвокатов утверждает, что любое судебное разбирательство будет отрывать его от обязанностей главы государства, и категорически отрицает все обвинения, выдвинутые против него 30-летней Полой Джонс. По ее словам, в мае 1991 года Клинтон, тогда еще губернатор Арканзаса, потребовал, чтобы она появилась в его гостиничном номере, а затем приступил к этим самым "домогательствам". Пола была тогда мелким клерком в одной из государственных служб штата и работала на конференции по менеджменту, проходившей в гостинице Литл-Рока. Когда, по ее словам, помощник Клинтона ввел ее в номер губернатора и после того, что там произошло, главное, чего она боялась больше всего, – потерять свою работу…

Сегодня Пола Джонс вместе с мужем и двумя маленькими детьми живет в Калифорнии и практически не появляется на людях. Последний опрос общественного мнения показал, что ей верят только 29 процентов американцев, в то время как президенту доверяют 37. И в то же время почти 60 процентов опрошенных считают, что дело должно быть рассмотрено в суде, причем еще до окончания текущего президентского срока Клинтона. Главу Белого дома это совсем не устраивает. Хоть ему и удалось вывести "дело Полы Джонс" из игры на время предвыборной гонки, громкий скандал и судебное разбирательство меньше всего нужны сейчас президенту, которому предстоит новый этап противоборства с республиканским конгрессом и которому опять потребуется использовать весь потенциал остающейся у него поддержки избирателей. К тому же это дело уже обошлось ему в 1,5 млн долларов и никто пока не может сказать, в какую сумму выльется его окончание. Сама Джонс требует не только публичного извинения от президента, но и рассчитывает на компенсацию морального ущерба в 700 тыс. долларов.

Именно этот пункт заставил многих американцев усомниться в подлинности ее рассказа. Адвокаты Клинтона раздобыли копию контракта, в котором Джонс оговаривала условия оплаты за публикацию книги и участие в фильме. Одни обвиняют ее в погоне за наживой и ищут компромат, включая фривольные фото и воспоминания друзей. Другие считают ее невинной и бесхитростной жертвой безнаказанной власти и настаивают на необходимости "прижать" президента.

Американское общество меняется. Женщины все больше и больше начинают теснить мужчин в профессиональной сфере, получают равное образование, занимают руководящие посты. Они все громче заявляют о своих правах и получили возможность защищаться, когда дело касается проблемы домогательств на работе.

В прошлом году, например, в Америке было возбуждено почти 15 тысяч таких судебных дел, многие из которых завершились колоссальными выплатами в пользу потерпевших. Рекордным в этом отношении остается разбирательство 1994 года, когда сотрудница супермаркета обвинила своего босса, обожавшего отпускать в ее присутствии шуточки, в притеснении на половой почве и выиграла дело. Компания, владеющая сетью супермаркетов, была признана виновной в создании нездоровой рабочей атмосферы и выплатила продавщице 5 млн долларов в качестве возмещения ущерба. У всех до сих пор свежи воспоминания, когда в 1995 году по обвинению в домогательствах, которые выдвинули против него сразу 19 женщин, был вынужден уйти со своего поста сенатор Роберт Паквуд. Все ведущие корпорации США и государственные учреждения ввели сейчас строжайшие правила поведения в служебное время и в мельчайших деталях оговорили характер взаимоотношений разнополых сотрудников. Газеты в этой связи даже мрачно шутят, что не то что – не дай Бог – коснуться или сказать что-то легкомысленное женщине теперь нельзя – лучше даже и не смотреть в ее сторону, если не хочешь схлопотать дело.

После случая с первоклассником в Северной Каролине департамент образования штата направил во все школы циркуляр, где убористым шрифтом на 18 страницах излагаются правила предотвращения "домогательств". Другие штаты тоже не отстают, и только что в Калифорнии суд постановил выплатить шестикласснице 500 тыс. долларов. К ней с колкостями приставал сосед по парте, и школа была наказана за отсутствие должного внимания к ее жалобам. Причем директор должен будет выплатить 6 тыс. долларов из своего кармана. Похоже, американское общество еще не установило все параметры "правильных взаимоотношений" полов в изменившихся условиях. А пока этого не произойдет, возможность получить "дело" будут, похоже, иметь все мужчины – от первоклассника до президента…

(Орлов А. Осторожно, рядом женщина…

**

Говорят, если американка поскользнется и упадет, никто не подаст ей руки: это может быть расценено как сексуальное домогательство. Видимо, бродвейский актер Дэвид Хиббард настолько увлекся ролью кота в популярном мюзикле "Cats", что забыл, где живет. Как и полагалось по сценарию, он спрыгнул в зрительский зал и, мурлыкая и виляя хвостом, попытался вытащить на сцену приглянувшуюся ему молодую женщину. 31-летняя Эвелин Амато в тот день была не в настроении. Она наотрез отказалась покидать свое место, однако актер продолжал тянуть ее за собой и даже взъерошил ей волосы. Зал был в восторге. А вот автор сценария Ллойд Уэббер, вероятно, вскоре предстанет перед судом. За "нанесение эмоционального ущерба" Эвелин требует 12 миллионов долларов.

(Аллергия на котов

**

Писательница Линн Виссон после выхода своей книги "Чужие и близкие в русско-американских браках" получила по электронной почте столько писем, что… сломался модем.

Сейчас в Москве вышел русский перевод книги, и, по всей вероятности, он вызовет не меньший отклик и у нас.

Линн Виссон, американка русского происхождения, получившая докторскую степень в Гарвардском университете, обратилась к сотням американо-русских семей в России и США с вопросом: "Что нас привлекает друг в друге?". Ответы схожи и красноречивы: нравятся те качества заокеанского партнера, которые стали редкими и почти экзотичными у соотечественников.

Американских мужчин, уставших от феминизма, в русской женщине первоочередно восхищает женственность. "Она все время командовала, командовала – даже в постели", - жалуется один из респондентов, вспоминая первую жену – американку. А нашим "тургеневским героиням" в американцах больше всего нравится, что "они не пьют, не инфантильны, помогают по дому и готовы ухаживать за детьми, даже неродными".

Но и американские женщины (не все же поголовно феминистки) находят немало привлекательного в наших "романтиках, не запуганных феминистками": русские "открывают перед дамой дверь, наливают вино, помогают надеть пальто, делают комплименты, не опасаясь обвинений в шовинизме и сексуальных домогательствах…" Американки ценят эмоциональную и сексуальную самоуверенность русских: "Приятно, когда мужчина не проводит полжизни, решая, какого он пола". И опять-таки – образованность. Рядовой русский все еще может цитировать Пушкина, тогда как американский работяга, цитирующий Шекспира, - редкий экземпляр. Нашим же "романтикам" импонирует независимость американок. Они умеют не только справляться с практическими трудностями, но и умудряются при этом "не морочить голову мужу и не жаловаться на усталость". Даже феминистки "не презирают и не жалеют мужчин, а видят в них друзей".

Что нас разъединяет. Брак заключен. Наступают будни, которые, как в любом браке, бывают всякими. И вот любители "мягкого и пушистого" неожиданно открывают для себя, что "русские кошечки обладают стальными когтями"…

Сложнее приходится тому из супругов, кто оказывается в чужой стране, даже если она и была желанной. Американцев ошарашивает наша нетерпимость. Постоянное "нет, это не так!" в США звучит дико. Там с детства приучают отвечать человеку, считающему, что два плюс три будет шесть: "Мне кажется, что это не совсем так". Для русского уха, наоборот, вечное "кажется" звучит очень странно. Может, собеседник стопроцентный мямля или дурак?

Разъединяет то же, что сначала соединило: мы – разные.

Разница в мышлении сказывается во всем: в привычках, в отношениях с родителями, детьми и друзьями, в частной жизни ли, в профессиональной. Разъединяют даже интонации, жесты…

Западный "психотреп", желание проговаривать все, даже самое интимное, "во имя честности", совершенно непонятны и неприемлемы для русского человека. Один пример.

Американка, слишком много выпив в командировке, случайно оказалась в постели со своим коллегой. При этом она отнюдь не собиралась расставаться с любимым русским мужем. Что она сделала? Рассказала мужу о происшедшем со всей обстоятельностью. И не понимала, почему он был взбешен ее "честностью". Ей-то казалось: оскорбительным было бы скрыть происшедшее.

Виссон заметила, что супруги часто видят друг в друге не конкретного человека, а представителя чужой страны и в ссоре именно это ставят ему в вину. В московском доме отключили воду. Кто виноват? Конечно, русский муж, а вместе с ним и вся Россия. Москвич, заблудившись в нью-йоркском метро, обвиняет в этом свою жену, потому что Нью-Йорк – ее родной город. Еще: русская девушка знакомится не со скромным страховым агентом из заштатного городка, а – "с американцем"! В свою очередь, "русская жена" может оказаться и музыкантом, и продавщицей. "Неравные браки" даже соотечественников почти всегда приводят к сложностям.

В результате девушка, которой ее избранник казался драгоценной находкой, испытывает в Америке страшное разочарование и – скуку.

Небольшое отступление об этих самых агентствах. Службы знакомств давно уже бизнес и в США, и в России. В Америке больше 80 агентств, специализирующихся на русских и восточноевропейских невестах. У "Еuropean Connections" – самого крупного из них – 70 000 клиентов. Более 2000 американских мужчин (среднего возраста и класса) съездили в Россию с турами, которые устраивает это агентство. Подобное недельное удовольствие обходится от 3000 до 10 000 долларов.

Среди обращающихся в брачные конторы американцев – и откровенные неудачники, и сознательно желающие жениться на русской. По их собственным словам, они потратили полжизни на профессию и карьеру. И вдруг очнулись: "Хочу жену, хочу детей!" За дело берутся с чисто американской предприимчивостью. Во время поездок в Россию группа, состоящая из 20 мужчин, умудряется познакомиться с… 600 девушками за неделю. Причем, вернувшись из тура, трое из четырех мужчин приглашают российских знакомых по так называемой "невестинской визе" (владелица должна вступить в брак в течение 90 дней или покинуть Соединенные Штаты).

Большинство мужчин, у которых первый "тур" оканчивается неудачей (невеста уезжает обратно, так как "с тобой слишком скучно, и я не могу привыкнуть к Америке"), предпринимают вторую, третью попытки. Почему? Потому что "после русской не могу быть с американкой".

Рассказав десятки русско-американских историй – историй любви, непонимания, ожесточения, отчаяния и примирения (работа заняла десять лет), автор книги отнюдь не утверждает, что подобные браки обречены на неудачу.

Гибкость, желание прийти к компромиссу и чувство юмора – вот что необходимо прежде всего, уверена Линн Виссон, посвятившая свою книгу русскому мужу Борису. Вместе они уже более 20 лет.

(Пантелей И. С русской половиной не соскучишься

**

Ванессе – 23, она шведка, студентка-недоучка, изучала психологию. В России почти год. Сначала жила в Москве, потом переехала в Петербург ("В Москве жизнь слишком дорогая…").

- Я, наверное, космополитка от природы. Одна моя бабка – испанка, другая – француженка. Я объездила почти всю Европу. Меня всегда тянуло к чему-то неизвестному.

- Что-то вроде этого. Но к ванной на кухне в коммуналке не была готова. Вообще, к коммуналке…

- Русский знакомый посоветовал, сказал, что это – самая экзотика. Как потом оказалось – подшутить хотел. А мне даже понравилось. Ну, подслушивали под дверью, особенно когда ко мне друзья мужского пола приходили, пару раз из ванной белье пропадало, зато, когда я простудилась, лечили всей квартирой. Сосед научил словам, которые, как он сказал, нужно знать в России. Так я и разговаривала первое время – английский пополам с матом. Потом мне объяснили, что это не очень хорошо. Читать училась по вывескам, надписям на стенах. Первое, что я поняла, была надпись в моем подъезде: "Терпите! Туалет через дорогу".

Потом я жила у студентов в общежитии, это уже в Петербурге. Нелегально. Пару раз приходилось лазить через окно, потом подружились с вахтерами – стали пускать за пачку сигарет. Там меня научили пить водку. Пить с русскими вообще очень трудно. У вас организмы фантастические: всю ночь веселье, а утром – бегом на работу или в колледж. А я лежу дома и умираю.

Вы вообще удивительные люди. Например, наши студенты не могут себе позволить курить "Мальборо". Ваши курят. Но неделями едят какую-то странную кашу. Последние джинсы могут подарить первому встречному.

С вами нелегко, хотя и безумно интересно. Предложила друзьям снять небольшой фильм – что-то вроде романтической истории на фоне городских пейзажей. Предполагалось, что я буду оператором, потому что у меня есть любительская камера. Первые дни – взрыв энтузиазма. Все побросали свои дела, ночами не спали – споры, ссоры, кофе литрами. Не дописав сценарий, решили переходить к съемкам. Опять взрыв энтузиазма. Через несколько дней у режиссера началось это… ну, когда пьют все подряд много дней, у главной героини – настоящий роман, у главного героя – "хандра", как он сказал. На этом все и закончилось. А так всем нравилось, столько сил потратили… Не понимаю.

- В коммуналке у меня был сосед, ему почти 70, инвалид. Он ученый, был геологом, очень умный человек. К нему даже журналисты приходили. А ему лекарства купить не на что. И дети ему почему-то не помогали. Я ему продукты какие-то покупала, газеты. Как-то сказала, что хочу купить кое-что из его коллекции камней. Он сказал, что продать не может, только подарить…

Что такое прописка (у меня с этим словом какие-то непристойные ассоциации) и зачем она нужна, вообще не понимаю, а о ней столько разговоров. У вас что, правительство считает, что все в стране – потенциальные преступники? Раньше не понимала, почему у вас не любят милицейских. Теперь, кажется, понимаю…

- Люди. У вас очень много талантливых людей. Правда, у вас, чем человек талантливее, тем меньше он разбирается в практических вопросах и тем он беднее. Например, мои друзья не понимают, что нельзя сделать рок-группу без менеджера – играют у кого-нибудь на квартире, пока недовольные соседи не вызывают милицию. А могли бы делать хорошие деньги.

Нравится просто общение. У нас, если у человека проблемы, он идет к психоаналитику и платит деньги. Рассказывать знакомым о своих бедах не принято. Здесь можно среди ночи приехать к другу или, как вы говорите, "излить душу" (мне очень нравится эта фраза) почти незнакомому человеку.

Нравится какая-то дикая красота ваших городов, стихи Ахматовой (хотя там я еще не все понимаю), пиво "Балтика", группа "Маша и медведи", лохматые собаки, которые живут на улице…

У вас многие молодые люди мечтают уехать жить в Европу или Америку. Там, конечно, комфортнее, спокойнее. Но разве это то, что нужно в молодости? Здесь жизнь… более настоящая, что ли, хотя неустроенная, иногда даже страшная. Может быть, вы сами не можете объективно оценивать Россию: у многих просто не с чем сравнивать. Открывать ее с нуля интересно.

- Да. Хватить пугать родителей. О карьере подумать пора. Думаю написать книгу о моей жизни в России. Даже начало придумала: "В окно четырнадцатого этажа постучали…"

(Шляпникова Е. Отсель грозить мы будем шведу

**

На фоне суматохи с определением победителя на президентских выборах осталось совершенно незамеченным еще одно событие в США, имеющее все шансы стать историческим. Национальная парковая служба США (НПС), которая отвечает за все лесные насаждения в США, находящиеся в общественной собственности, пообещала демонтировать монумент, возведенный в 1920-х годах в национальном парке в пустыне Мохаве в память американских военных, погибших во время первой мировой войны. Причина – неконституционность памятника, на которую обратила внимание известная правозащитная организация – Американский союз гражданских свобод (АСГС). Разумеется, к самим воинам-героям у АСГС претензий нет, как и к праву американцев чтить память погибших. Все дело в том, что сам монумент выполнен в виде креста, а это, по мнению АСГС, совершенно недопустимо. "Крест пропагандирует христианские верования, что не входит в компетенцию правительства", - заявили правозащитники. И пригрозили государству (точнее, национальной парковой службе, которая содержит мемориал) судебным преследованием. Закон, разумеется, на стороне АСГС: действительно, государство в США не может заниматься религиозной пропагандой. Так что возможный процесс АСГС выиграл бы. Чтобы не доводить дело до суда, НПС и решила уступить борцам за гражданские права. Пока решение НПС затронуло лишь несколько десятков тысяч людей, ежегодно посещающих мемориал в пустыне Мохаве. Однако АСГС вряд ли остановится на достигнутом. В США огромное множество военных мемориалов, сооруженных в двадцатые годы прошлого века на общественных землях и, по тогдашней моде, имеющих форму креста.

(В Америке снимают кресты

**

Билл Клинтон сделал для популяризации поэзии в Америке куда больше, чем все национальные поэты-лауреаты, вместе взятые. Правда "неумышленно". И не рассчитывая на то, что об этом кому-нибудь станет известно. Но как только Моника проговорилась, что ее бывший любовник подарил ей как-то поэтический сборник Уолта Уитмена "Листья травы", публика рванулась в книжные лавки. Уитмена растащили в мгновение ока – и американцы вдруг узнали, что в начале столетия жил да был среди них "певец кипяченой и ярый враг воды сырой" – этакий поэт-бунтарь, а не кислый поэт-профессор, выуживающий слова из толстенных тезаурусов. Забавное это было занятие – наблюдать, как в метро или автобусах американцы… листают книжку стихов! Причем – одну и ту же! В жадной, но тщетной надежде вычитать наконец "нужные" строчки! Именитых поэтов стали приглашать в телестудии, чтобы те объяснили недоумевающей публике смысл уитменовской поэзии. Все они твердили, что смысл, увы, заключается в призыве к свободе от всяких условностей, и потирали руки в предвкушении запоздалого интереса к ним, поэтам вообще, интереса, который до сих пор народ проявлял разве что к поп-звездам.

Ликовать поэтам пришлось, увы, недолго. Уитменовский призыв к свободе от условностей американской публике не понравился. В лучшем случае – показался чересчур замысловатым. Публика тотчас же снова предала Уитмена забвению – и на местном поэтическом поприще опять воцарилась мертвая тишина, которая, в свою очередь, охладила пыл американских стихотворцев, вернувшихся к обычному для них стилю безжизненного воспроизведения жизни. Недаром Стив Райт, юморист, заявил как-то, что, пролистывая обыкновенный словарь, он подумал, будто держит в руках длиннющую поэму обо всем на свете.

Когда в ходе предвыборной борьбы Альберта Гора попросили назвать любимую книгу, он недолго размышлял над ответом и, горделиво улыбнувшись в телекамеру, назвал "Красное и черное". Ведущая программу дама не имела представления, что Гор сослался на роман Стендаля. Она просто не догадывалась о существовании такого слова – "Стендаль". Отвечая на тот же вопрос, Джордж Буш оказался демократичнее – и назвал 12-страничную книжку, исключительно популярную среди детей раннего школьного возраста. Между тем жена Буша, Лора, призналась, что коротает вечера над "Идиотом". Имея в виду, естественно, не кого-то из близких, а роман Достоевского – писателя, которого американская публика (если провести опрос) посчитает не просто замысловатым, но непростительно угнетающим. Вайнона Райдер, киноактриса, которую тут считают интеллектуально изощренной (главным образом из-за того, что у нее чересчур плоская грудь), объявила недавно, что, когда в 30-летнем возрасте ей впервые привелось прочитать Библию, книжка показалась ей… трогательной!

Впрочем, довольно судачить о читательских привычках сильных мира сего! Обратимся к простому люду, который, по сути дела, более романтичен и самокритичен, чем его вожди и капитаны индустрии потребления и досуга. Простым американцам не до Уитмена с Достоевским, предававшимся печали и пессимистическим мыслям. Куда ближе им такая, например, книга, как "Почему нельзя предаваться мрачным размышлениям?". Кстати говоря, если кто интересуется ответом, он сенсационен: мы, люди, живем, оказывается, только один раз. Если бы мы, дамы и господа, знали это уже в начале жизни, кто, спрашивается, стал бы транжирить время на книжки чокнутых сочинителей типа Льва Толстого, который, пусть и был графом, ратовал за раздачу собственного имущества к ужасу вконец измученной им супруги! А ратовал он за это только потому, что ему не привелось ознакомиться с другим популярнейшим в сегодняшней Америке опусом – "Почему Иисус призывает тебя быть богатеньким?". Как и в предыдущем случае, ответ рассчитан на то, чтобы обезоружить читателя: а потому, что Иисус желает тебе счастья, глупенький! Толстой же, наоборот, подталкивает неврастенических героинь под колеса поезда! И еще этому Толстому недостает того, чем писательница Даниель Стил обладает в избытке, - последовательности и романтической утонченности! Она бы – в отличие от "депрессивного россиянина" – заставила Каренину осознать, что супружеская измена не лучший из поступков. Особенно при наличии детей. А в финале толстовского романа, если бы его сочинила Стил, Анна Каренина оказалась бы не под поездом, а в нем. Разумеется, вместе с Вронским, который наконец перестал бы быть маменькиным сыночком, тогда как супружник Каренин был бы строго осужден за нечуткое отношение к жене! Тем более что она – женщина!

Писать об американском читателе – дело потешное, ибо среднестатистическая американочка отдается в юности розовым любовным романчикам из серии Наrleguin, тогда как юноша потребляет столь же возвышенную научно-фантастическую "прозу", повествующую о новых, неземных, формах убийств и насилия. Немудрено, что, достигнув "зрелости", и тот и другой переключаются на другую, самую популярную в Америке серию "Помоги себе сам" – инструкции по психологическому "саморемонту". Только такая литература может объяснить какой-нибудь Нэнси, почему же так вышло, что в супруги ей достался не викинг, умчавший ее в голубые края на белом коне, а лысеющий Гарри, находящийся на содержании Центрального статистического бюро. Только "саморемонт" может "спасти" и того же Гарри от реальности, в которой каждое утро он усаживается не в космический корабль, вылетающий с заданием спасти землян от катастрофы, а в заурядный "шевроле", чтобы доехать до ближайшей станции метро, откуда легче и дешевле добираться до своей конторы.

Возвращаясь оттуда к Нэнси, Гарри читает в подземке новые бестселлеры с выразительными заголовками типа "Десять способов смириться с реальностью" или "Превратности существования". Между тем недовольная этим существованием Нэнси дожидается Гарри, почитывая другой бестселлер, который поможет ей наконец понять, что во  всем виноваты мужья, ибо "мужчины прибыли на Землю с Марса, а женщины – с Венеры". Ей, Нэнси, невдомек, что авторы подобных книжек прибывают с Урана…

Американцы потребляют подобную литературу, пригодную разве что для обитателей Урана, именно для того, чтобы не кончить жизнь подобно Анне Карениной. От колес все более малочисленных в стране поездов удерживают их также и поваренные книги, равно как и подарочные издания к Рождеству. Или, наконец, популярные медицинские издания из серии "Вылечи себя сам". Им, американцам, хочется жить долго. Долго и стерильно. Не вспоминая самого дельного совета, выданного им не пришельцем с Урана, а земляком – Марком Твеном: "Живите осторожно, ибо сдохнуть можно и от опечатки!"

(Джин Я. Поезд для Анны Карениной

**

Согласно новейшей статистике, взаимная неудовлетворенность мужчин и женщин обрела на Западе невиданные ранее масштабы. В Америке, например, процентная величина разводов растет с бешеной скоростью: уже сегодня каждый второй брак оказывается на поверку тем, на что и намекает своим именем, - браком в смысле качества. Предприниматели от индустрии массового действа предлагают даже включать разводные церемонии в традиционные меню американских гуляний. Народ относится к этой нарождающейся "революционной традиции" с неподдельным энтузиазмом. Что же касается более вдумчивых служителей Господа, священников и раввинов, - эти зашибают на разводных обрядах куда больше, чем когда-либо раньше.

Согласно той же, недавно обнародованной тут статистике, Россия крупно проигрывает Западу "разводное" состязание. "Доблесть" россиян толкуется тут по-своему: рекордно низкий разводный рейтинг России приписывают… Рональду Рейгану. Это он, душенька Ронни, единолично взорвал железный занавес, после чего благовоние церкви и страх Господний пробились наконец и в Россию, наполнив собою души и телеса мирян.

Логика рассуждений других комментаторов по поводу того, что браки на территории бывшего СССР длятся дольше, чем в той же Европе, не ахти как сложна: на протяжении семи десятков лет существования советской империи женщины пользовались равными материально-социальными правами и шансами с мужчинами, а потому им, первым, ничего не стоило растить потомство без помощи последних, следовательно, высоким должен был быть тогда и "разводный процент". За последние десять с лишним лет ситуация резко изменилась: настоящие мужчины стали основными кормильцами в семье, оставив россиянкам незавидную возможность интерпретировать рукоприкладство мужей как изъявление любви.

Мне лично тоже думается, что отнюдь не внезапный страх перед Господом заставляет россиянок "молчать себе в тряпочку" и не рваться на свободу из брачных пут, которые, впрочем, ни в каком другом обществе не выдержали бы российского брачного этикета и частых супружеских измен. Может быть, страх не перед Господом, а перед неустроенностью и нищетой – вот что прежде всего и удерживает россиянок от разводов. Именно он, денежный фактор, и позволяет американкам разводиться при первейшей же им измене. И малейшей. У них сегодня достаточно  банкнот для того, чтобы… не изменять собственным прихотям.

Жизнь сыграла с женщинами горькую шутку: пока "каждая американка" крутилась на кухне в цветастом переднике и жарила котлеты своему чересчур разжиревшему  "каждому американцу", советские женщины строили мосты и руководили фабриками. Самая дерзкая фраза, которую в 1950-х отважилась бы произнести американка, не могла звучать грубее, чем: "Котик, можно я приготовлю тебе, миленький, дринк?" Чаще всего котик не унижался до членораздельного ответа. Ситуация, мягко говоря, изменилась. И изменилась она благодаря феминистскому движению. Точнее, феминистскому требованию о равной с мужчинами денежной плате женщинам. Набив сумочки, американки ударились между тем в такие крайности, что я и сама схватила бы порой розги и устроила им взбучку.

Американкам удалось, увы и ах, добиться высоких окладов. "Увы и ах" я произношу еще и от имени… ультраконсервативных глашатаев "семейных ценностей". Им давно уж пора, вместо того чтобы (пусть даже внятно) читать нравоучения своей пастве, самим внять той мудрости, которую политический гуру Билла Клинтона увековечил в обращенном к нему лозунге: "It's economy, stupid!" ("Секрет, болван, в экономике!"). Действительно, поборники "семейных ценностей" могли бы легко продлить и укрепить браки по всей державе, когда бы, заткнувшись наконец, догадались состряпать и протащить в Конгрессе особенно "жирную" налоговую поблажку для супружеских пар.

Я каждый раз протестую, когда слышу, будто американцы относятся к американкам несравненно более "чутко", чем россияне к россиянкам. Не спорю, американцы отличаются от россиян меньшим хамством в общении с женщиной, но происходит это лишь потому, что проявлять равную долю хамства они себе позволить не могут. А не могут позволить только потому, что это им не позволяется.

Вот почему я и надеюсь, что рано или поздно россиянки снова позволят себе роскошь "делать ручкой" своим "первым половинкам", хотя столь же искренне я желала бы, чтобы при этом они не ссылались на причину, которую то и дело называет "каждая американка": "the lack of private space" – "ущемление личностной территории". Хотя нынешняя Россия уже инфицирована пошлыми журнальчиками так же глубоко, как Америка, россиянкам, так же как и американкам или всем на свете дамам, давно следовало бы уяснить себе, что этой вещи – "личностной территории" – в природе не существует. Изначально территория существует только неличностная, нечастная. Общая. Точнее, та, которой всем на свете вещам, явлениям и созданиям назначено пользоваться сообща, идет ли речь о деревьях, о зданиях, о пыли, о животных или, наконец, о нас с вами – об ошибках Всевышнего. Но если так уж сложится, что россиянкам непременно захочется объяснять свои разводы какой-нибудь расхожей фразой, то почему бы им не взять ее на вооружение из фильма "Trading Places" ("Меняясь местами"): "Because I no longer liked his stinking looks!" – "Почему я развелась? Да мне просто обрыдла его пошлая морда!"

(Джин Я. Развод от богатства

**

Она пришла к нам в 6-м классе – маленькая странная женщина неопределённого возраста – новая учительница русского языка и литературы. На носу очки в золотой оправе, на ногах детские босоножки за шесть советских рублей.

Мы сразу же не сошлись характерами. Слушая, как правильно говорит она на великом могучем, глядя на её резкие, почти мужские черты лица, хотелось почему-то сделать что-то назло. Поэтому, когда на первом уроке она спросила: "Как вы можете описать небо?", я выпалила: "Небо похоже на хрупкую ткань, готовую рассыпаться от малейшего прикосновения". "О небе так не говорят", - сказала учительница. Я возразила, что каждый имеет право говорить так, как считает нужным.

Через год она стала нашим классным руководителем. Чего же ей это стоило! После какого-то очередного инцидента она оставила нас после уроков и попыталась поговорить. Она не возмущалась, не кричала, она обращалась к нам как ко взрослым людям. И это почему-то раздражало. На фоне нервных, крикливых учителей наша классная дама выглядела, по меньшей мере, нелепо. И я сказала так, чтобы она слышала: "Ну-у, философ!" – искренне полагая, что ударение нужно делать на последнем слоге этого красивого слова. Учительница не высмеяла меня, не выставила за дверь. Не назвала ни невеждой, ни невежей. А через какое-то время после этой истории она написала в моей тетрадке со школьным сочинением: "Тему раскрыла глубоко, правильно. Удачен вывод". Это было сочинение по повести Гайдара "Школа".

Оказывается, эта женщина обладала редкой способностью прощать. Прощать то, что касалось ее лично. Она забывала все выходки, все насмешки в свой адрес, если видела, что на уроке ученик пытается мыслить.

Мы подружились с ней. Но только в сочинениях, на страницах моих тетрадей. На улице же часто проходили мимо, "не замечая" друг друга. Всё-таки она была для меня чужой.

И только спустя много лет я начала понимать, что обожаемых мною Пушкина, Тургенева, Бунина я полюбила именно благодаря ей. В отличие от многих учителей 80-х, она не внушила мне отвращения к классической русской литературе. Хотя в учебниках упорно писалось, что Онегин – лишний, Рахметов – особенный, а Кирсановы – вообще снобы.

Ей очень нравился Маяковский. Поэму "Владимир Ильич Ленин" читала с горящими глазами наизусть, два раза подряд. Сейчас, вспоминая, как относилась она к этому произведению, думаю, что, произнося слово "партия", учительница прежде всего имела в виду человеческое достоинство; что она говорила "партия" – а подразумевала любовь, верность своему делу. В ней удивительным образом сочетались и очки в золотой оправе, и безвкусные дешёвые босоножки.

Как настоящие, талантливые учителя советских времён, она с лихвой отрабатывала те копейки, которые платило ей государство. Но что же хотела получить она от нас взамен? Уважение? Любовь? Дети не любят некрасивых учителей. А об истинном уважении мы имели в то время весьма смутное представление. Она общалась с нами как с равными: без заигрывания и поблажек. А потом мы выросли. И воспитывая сегодня своего ребёнка, я почему-то вспоминаю эту странную женщину всё чаще и чаще. Очевидно, зерно, посеянное много лет назад, наконец-то дало свои всходы.

(Кириллова О. Классная дама

**

Во вторник кассационная коллегия Верховного суда России отклонила жалобу депутата парламента Башкирии Эдварда Мурзина, которая содержала предложение разрешить в России однополые браки. В своей кассационной жалобе Мурзин просил внести изменения в ст. 1 и ст. 12 Семейного кодекса, которые бы разрешали заключение однополых браков. Верховный суд отклонил его жалобу, поскольку суд не уполномочен вносить изменения в законодательство, передает агентство Интерфакс. Ранее автор жалобы Эдвард Мурзин и его товарищ по акции – главный редактор журнала "Квир" Эдвард Мишин получили отказ при попытке регистрации однополого брака во Дворце бракосочетания на Бутырской улице в Москве.

(В России не будет однополых браков

**

Для начала договоримся об определениях.

Дурак – это не низкий уровень умственного развития, это способ мышления, характеризующийся тремя чертами:

1) постоянное завистливое сравнение себя с другими;

2) неукоснительный вывод о собственном превосходстве над остальными по всем параметрам;

3) отсутствие сомнений.

Когда народ заболевает дуростью, это называется национализмом. Тогда появляется национальное самосознание, которое спрашивает: а почему это мой начальник некоренной национальности? Не знаю отчего, но некоторые уважаемые ученые называют это нациеобразованием. На практике – это когда руководителей назначают не по принципу компетентности, а ввиду принадлежности к некоей этнической группе.

В России этого до сих пор вроде бы не было, хотя в отдельных ее частях дурость побеждала неоднократно.

В небольшой восточной автономной республике 15 лет назад начались погромы. Из республики хлынули русскоязычные. Правозащитники и прокуратура молчали. Но наступила зима, и тут же заморозили республиканскую столицу – весь инженерный состав уехал. Республиканские начальники ездили по Сибири, уговаривали вернуться. Прививка была хорошей, до сих пор действует.

Когда в Чечне победил национализм и гордые горцы начали строить рабовладельческое государство, сбежала чуть не треть населения республики. Естественно, включая чеченцев.

Нормальный человек на дураков реагирует однозначно, задавая себе вопрос: "А что я делаю в этой компании?" В это же время известный правозащитник по ТВ заявил, что никогда не будет защищать права русских. Понятное дело.

Когда недавно эстонская журналистка спросила российского президента, не хочет ли он извиниться за годы российской оккупации, множество российских комментаторов издевательски писали: и что бы Путину действительно не извиниться? Жалко, что ли? Но ведь для наших соседей извинение русских – это признание факта оккупации. И (главное) вопрос денег: возмещение ущерба в миллиарды долларов. Что, наши демократические комментаторы этого не понимали?

В Средние века все крестовые походы, в том числе в Англии, начинались с еврейских погромов – до Палестины пока дойдешь, а тут есть кого пограбить рядом. Теперь же англичане заявляют, что у них никогда не было антисемитизма, потому что они никогда не считали себя глупее евреев. Ну да, конечно. Теперь у нас в России отдельные заболевшие русским национальным вопросом соотечественники говорят о еврейском вопросе и рассылают по интернету спам "Жить без страха иудейска". Подписи собирают в свою поддержку. А известные телеведущие, предоставляя им место у "барьера" в эфире, пропагандируют эту дурость. И правозащитный центр обвиняет покойного Л.Н. Гумилева в антисемитизме и объясняет жителям Татарстана, что в Казани не стоит ставить памятник выдающемуся ученому. Вот уж точно – простота хуже воровства.

Мы живем в удивительной стране, словарный запас которой впервые систематизировал датчанин, и многие фамилии выдающихся ученых, писателей, полководцев – тюркского, шведского, немецкого происхождения. И пока еще можно не переписывать учебники истории, чем уже занялись в братских соседних республиках, где нациеобразование идет семимильными шагами. Соотечественники, берегитесь дураков! На прокуратуру и ее зеркальное отражение – отечественных правозащитников, по должности обязанных не допускать межнациональной розни, надежды никакой.

А еврейский вопрос, как писали классики, в России закрыт. Евреи есть – а вопроса нет. И – хватит об этом.

(Ореховский П. О национальной дурости некоторых великороссов

**

Верховный суд США принял решение, которое можно расценить как обратный ход в американском движении за легализацию абортов. Собственно, аборты были разрешены еще в 1972 году (знаменитое дело Roe vs. Wade). Но с тех пор не прекращались протесты, новые законодательные инициативы на федеральном и штатных уровнях и тысячи поправок и отмежевок. Сейчас принята очень важная поправка: аборты запрещено делать женщинам с беременностью более 12 недель – какие бы жизненные показания ни толкали к обратному.

Обсуждать вопрос об абортах по существу – не хватит никакого времени и пространства, потребуется уйти в детали концепций психофизического параллелизма или предсуществования душ. Важно, что вокруг абортов в США возникло поле идеологического напряжения и противостояния. Это что-то вроде старых религиозных войн в Европе. Полюса: за – право женщин распоряжаться своим телом; против – приравнение аборта к убийству. Никто никаких аргументов не слушает. Резюме можно дать разве что анекдотическое: еврейская мама (мифический американский персонаж) на вопрос, с каких пор зародыш можно считать человеком, отвечает: "Когда он получит диплом врача".

Так сказывается природа Америки, совсем не совпадающая с известными клише: не прагматизм, не делячество, не любовь к деньгам, не бесцеремонность и не беспардонная самоуверенность – а самый что ни есть чистый идеализм. Америка – что Иван Карамазов: главное для нее – вопрос решить. Американская психея создана религиозным рвением. И все вышеперечисленное (в отдельности даже верное) не замутняет эту девственную душу.

Дело не в просвещенности, не в "интеллигентности". В Америке сколько угодно высокопросвещенных людей и больше чем надо либералов. Но тут не хотят понимать, что некоторые вопросы просто не стоит обсуждать по причине их нерешаемости – а то и столетней решенности. Что дело вообще не в принципах, а в создавшемся положении. Спрашивается: зачем вообще говорить об абортах, когда существует Пилюля? Только так, с большой буквы видится здесь магическое слово Pill. Это – как новая эра: до пилюли и после. А если девушка "подзалетела", а в родном поселке пуритане громят местный абортарий, то поезжай в соседний городишко или штат на собственном автомобиле (в каждой семье – минимум два). Так нет же, и с пилюлями проблема: одну совсем недавнюю, французского изобретения, года три не допускали к продаже, под предлогом здравоохранительной проверки, а на самом деле – из той же девической стыдливости. И это в стране, в которой школьникам в классах раздают презервативы для "безопасного секса". Общий знаменатель в обоих случаях – опять же невинность, простоватость, инфантильность: уверенность, что жить нужно правильно, то есть по (тем или иным, но) правилам, осуществляя тот или иной идеал. В Америке нет циников.

В этом сказывается глубоко сельский характер страны. В Америке есть мегаполисы, но нет городов – нет того, что называется урбанностью, то есть искушенной цивилизованностью. Это даже не метафизика, а статистика: более 60% американцев живет в пригородах, suburbia. А на земле – даже если это всего-навсего газон – человек остается простофилей. (Читайте рассказ О.Генри "Развлечения современной деревни".) Вспомним самый знаменитый пример американской высокоморальности, доходящей до фарса, - "Моникагейт". Конечно, колесо запустила циничная пресс-баба Люси Голдберг. Но она знала, в какой стране живет.

Ведь для сельского жителя, метафизического "крестьянина" не может быть вопроса: родить бабе или не родить. Представить жизнь без потомства для него так же невозможно, как сельское хозяйство без навоза. Дети – это "помет", то есть телесный отход (и по-английски сходно – litter, мусор). Ну хорошо, не отход: выделение, к этому слову в его физиологической релевантности не придерешься. И детей ровно столько, сколько получится. А вопрос о предсуществовании душ – это для блаженного Августина. Зато многодетный городской житель смешон, как и написал об этом Шпенглер.

В этом смысле Америка была и остается деревней, потому и уровень рождаемости в ней куда выше, чем в растленной Европе. Америку даже хочется назвать "мировой деревней", но останавливает то, в каком смысле употреблял этот термин председатель Мао: резерв мировой революции (и отнюдь не научно-технической!). Подлинная мировая деревня сейчас известно где. И сколько бы американцы ни боролись с абортами, сколько бы детей они ни рожали, людей Востока все равно не переродят.

(Парамонов Б. О пользе и вреде абортов для жизни

**

Я – путешественник-профессионал. Работа такая. Да и отдыхаю за границей. Рекорд – 400 часов на борту самолета в год. Объездил практически весь мир. Встречал много наших. Где? Везде.

Представьте португальское захолустье. Маленькое кафе. Три столика. Официантка приносит кофе. После чего интересуется судьбой Николаевского глиноземного завода. На русском языке. Обнаруживая поразительное знание деталей… Такая же глухомань. Только австрийская. Сидим с женой. Обедаем. Рядом – мужская компания. В кожаных куртках. С бритыми головами. Ощущение такое, словно присутствуешь на съемках какого-то детектива про отпетых бандитов и доблестных сыщиков. Наконец, один говорит: "Мужики, посмотрите, как этот немец похож на Лифшица. Одно лицо". Супруга шепчет: "Не реагируй. Ни в коем случае. Я тебя знаю. Сейчас по рюмочке. Затем фотография на память. А потом дома никому ничего не объяснишь".

Как-то занесло в Австралию. Посольский попросил: в нашу даль из Москвы никого не заманишь. Забудь, что уже не на госслужбе. Проведи встречу с диаспорой. Я согласился. И не пожалел. Ни до, ни после не слышал столь правильного, красивого русского языка. И не видел столько трогательной, искренней любви к далекой Отчизне. Закончил политинформацию. Поехал на переговоры. По окончании оных тамошний министр решил, видно, сделать мне приятное. Вспомнил любимого всеми студентами профессора китайского языка. И назвал известную русскую дворянскую фамилию… Я подумал: вот бедолага. Эмигрант первой волны. Той, которую большевики погнали в Харбин. Там, кстати, многие соотечественники преуспели. В науке, культуре, бизнесе. А потом в Поднебесной власть переменилась. Стала придираться. Наши двинулись дальше. На Зеленый континент. Где и осели. И места хорошие. И дальше некуда. Впереди только Южный полюс.

Примерно таких же видел в Монреале. На приеме в консульстве. Подводят к инвалидной коляске. В ней сидит красивая седая женщина. Протягивает руку для поцелуя. Представляется: княгиня такая-то. Рядом стоит немолодой князь. В отцовском, надо полагать, кителе. С погонами и царскими орденами. Разговорились о том, что американцы мешают вступлению в ВТО. Реакция: "Да кто они такие, чтобы куда-то не пускать великую Россию?"

Мюнхен. Громадная пивная "Хофбройхаус". Большой оркестр. Музыканты в кожаных штанах и шляпах с перьями. Но не немцы. Поляки, румыны, болгары. Подошел. Главный говорит: "Если хотите дирижовать, то за отдельную плату". "Дирижовать" не пожелал. Заказал "Славянку". Они ее знали. Грянули. Я оглянулся и обомлел. Во всех концах огромного зала стали вставать люди. Взял свой шнапс. Пошел в обход. Обнаружил своих, украинцев, казахов, грузин… Короче, весь Советский Союз. Молодые литовцы русский уже не знали. Разговаривали по-английски. Спросил: вам–то что? Объяснили: так делают наши отцы, когда вспоминают армейскую службу.

Нью-Йорк. Русский ресторан. Заказываю грибной суп. Приносят рыбный. Разъясняя, что он вкуснее. Делать нечего. Ем. Подходят двое. Один достает фотоаппарат. Другой садится рядом. Говорит: "Всю жизнь мечтал иметь снимок с Аркадием Аркановым. Мне сказали, что его нет. Есть только Лифшиц. Таки придется с вами". Похоже, согласитесь, на прозу Довлатова. Придумать нельзя. Можно только услышать… А еще там есть заведение под названием "Русский самовар". Где, судя по легенде, пели русские народные песни наши министры иностранных дел. Все без исключения. Не говоря уже о замах и послах. Хозяин встречает стандартным вопросом: "Почему долго не заходил?" Даю не менее стандартный ответ: "Потому, что живу не на 53-й улице, а в городе-герое Москве. И нигде больше жить не хочу, не могу и не буду".

За рубежом слово "русский" не обозначает национальность. Уже давно. Так называют огромную массу людей, объединенных языком, верой и образом жизни. Среди них можно встретить Ивана, Миколу, Арама, Абрама, Гурама. Как правило, хорошо относятся к России. Сопереживают. Сочувствуют. Советуют. Но переезжать к нам не хочет никто. Уверен, что пока. Когда-нибудь вернутся.

(Лифшиц А. Русские за границей

**

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге поставил точку в деле о правомерности размещения распятий в школах Италии.

Судьи не нашли доказательств того, что кресты в классных комнатах оказывают какое-либо воздействие на учащихся. Данный вердикт с одобрением воспринят в странах Европы, включая Россию.

Напомним, что эта история началась в середине 2009 года. Итальянка финского происхождения Сойле Лаутси подала иск в Страсбург с требованием запретить размещение распятий в итальянских школах. По ее мнению, христианская символика в классах, где учатся два ее ребенка, не дает возможности детям получать исключительно светское образование. В ноябре того же года Европейский суд вынес соответствующий запрет.

Это, однако, вызвало бурю негодования в странах Европы и особенно в Италии, где 90 процентов населения считают себя католиками. Итальянцы достаточно резко высказывались по поводу запрета, считая христианскую символику неотъемлемой частью культурной, исторической и религиозной традиции своего государства. Правительство Италии опротестовало вердикт. В результате суд по правам человека отменил свое решение.

Однако новый вердикт имеет юридическую силу только для государственных школ Италии и не содержит никаких обязательств в отношении других стран. Специалисты, правда, считают, что к данному решению могут апеллировать как к прецеденту и другие страны.

Пожалуй, именно поэтому многие в Европе восприняли решение суда как победу, которая вызвала одобрительные отклики и властей разных стран, и церкви.

Глава МИД Италии Франко Фраттини отметил, что вердикт "освобождает страну от несправедливых обвинений и отражает желание граждан отстоять свои ценности и взгляды". В схожем русле прозвучали заявления и официальных лиц других государств.

Положительно к вердикту отнеслись и в России. Заместитель министра юстиции РФ Георгий Матюшкин напомнил, что Москва настаивала на недопустимости требований убрать распятия из помещений государственных школ Италии. И добавил, что постановление ЕСПЧ основывается на признании права национальных властей самостоятельно определять наиболее оптимальные формы регулирования вопросов вероисповедания.

Одобрила вердикт ЕСПЧ и Русская православная церковь. Ее представитель при Совете Европы игумен Филарет отметил, что создан важный прецедент для рассмотрения подобных вопросов в будущем. И подчеркнул, что "будущее Европы и европейской культуры немыслимо без креста".

(Кирьянов О. Европе вернули кресты

**

В Норвегии уволили телеведущую за то, что ее украшение обижало мусульман.

Цепочка с крестиком на шее может быть основанием для увольнения? Оказывается, да, если вы находитесь в Норвегии и если вы известное лицо главного телеканала NRK. Сир Кристин Саелманн, популярная ведущая норвежских новостей, пострадала от того, что у нее во время записи в эфире на шее находился крестик.

Члены местной мусульманской общины устроили протесты, утверждая, что "цепочка с крестом оскорбляет ислам" и "этот символ не гарантирует беспристрастности канала". Журналистка, одна из самых популярных и известных на норвежском ТВ, была освобождена от своих обязанностей, ей запрещено вести программы, "чтобы не стать источником раздора и преступлений".

Случай, как пишет европейская печать, очень напоминает историю сотрудницы авиакомпании British Airways Нади Евейда, которая после семи лет выиграла тяжбу в Европейском суде по правам человека. Суд признал, что женщина подвергалась дискриминации, когда ее начальство запрещало ей носить нательный крест в рабочее время.

Тогда в судебном заключении было сказано, что важно сохранить свободу вероисповедания, ибо это "существенный элемент личности верующих и социальный фундамент". Однако пропитавшийся толерантностью суд предупредил, что и в этой области бывают перегибы: мол, религиозная практика отдельных лиц посягает на права других.

(Огнева-Сальвони Т. Крестик раздора

**

Один мой знакомый сочинитель очень переживал за судьбу сирийских детей. Вот совсем недавно, меньше года назад, во время очередного кризиса вокруг Дамаска. Не могу, говорит, спать спокойно, когда американская военщина собирается бомбить несчастных сирийских детишек, уважать себя не буду, если сейчас промолчу. И не молчал. Все пальцы стёр о клавиатуру. Прошло совсем немного времени, и мы видим, как бомбы, ракеты и снаряды обрушиваются на города Новороссии. Массово гибнут мирное население, старики, дети. Телевизор без содрогания не включишь. Вот, к примеру, репортаж о том, как в Луганске хоронят 10-месячного малыша. Отец вывез его в коляске на прогулку, а тут вдруг обстрел украинской артиллерии… С тревогой думаю о знакомом сочинителе: как он там, извёлся, поди, бедный, рвёт и мечет, слёзы льёт, головой о стену бьётся от бессилия? Ничуть не бывало! Смотрю, пишет себе в Фейсбуке разные разности, картинки вешает, анекдоты травит. Судьба детей Новороссии его совершенно не волнует. Не тот тренд. Не потрындишь тут. И не потрендишь.

Издавна принято считать, что писатели в России – непременно нравственные люди. А так ли это? Безусловно, определенный процент честных писателей существует, но если же смотреть в целом… Кто в 1993 году подписывал письмо с призывами запретить и раздавить? Не писатели? А разве мало было авторов, в том числе и популярных, сочувствовавших чеченским боевикам в первую и вторую кампании? Я, к примеру, не помню ни одного случая, чтобы пресловутые Рубинштейн с Шендеровичем хоть раз сказали что-то хорошее о России. Они, если разобраться, и не писатели никакие, но хотя бы числятся таковыми. Никто, разумеется, не требует от тружеников пера патриотических речёвок в обязательном порядке. Но можно, наверное, хотя бы не гадить за общим столом? Однако не гадить некоторые просто не могут. Физически ненавидя всё русское, до трясучки, до судорог, эти деятели давно уже не ограничиваются наветами и клеветой, занимаясь натуральным вредительством (уж извините, другого слова н подберу). И при этом ведь нисколько не опасаются, что за свои действия им придётся ответить.

Представим такую ситуацию. Конец 80-х. Армянская интеллигенция, чуть ли не наполовину состоящая не из армян (уже смешно, правда?), выступает против помощи Нагорному Карабаху. Актёры, музыканты, писатели говорят, что спорная территория – неотъемлемая часть Азербайджанской ССР, что на этих землях живут не настоящие армяне, а какие-то "совки" и "ватники" (не знаю, есть ли армянский аналог русского ватника), что их страдания преувеличены, с их желанием присоединиться к Армении не стоит считаться, а страну никак нельзя втягивать в войну с сопредельным государством. Я думаю, что даже если б такое и произошло, всех этих деятелей в два счёта выперли бы из республики как национал-предателей, лишили бы всех званий и имущества и – не исключено – проучили бы физически. Просто потому, что здесь всё очевидно. Предательство национальных интересов во все времена считалось тягчайшим преступлением. Ты можешь быть недоволен своим президентом, министрами, депутатами, но это не даёт тебе право обрекать на смерть соплеменников.

Но не так в России. У нас ведь как? Вот идёт под боком война. Украинская армия, раз за разом проигрывающая ополченцам в открытых столкновениях, выбирает самую подлую тактику – начинает отыгрываться на мирных жителях, обстреливая даже те населенные пункты Новороссии, где сопротивления и в помине нет. Беженцы устремляются к нашим границам, говорят, что их число перевалило за сто тысяч. Уже и на российской территории гибнут люди от украинских шальных снарядов. Налицо и гуманитарная катастрофа, и неприкрытый геноцид. Причём война ведется именно против русских, преобладающих на юго-востоке Украины. Что должен делать человек культуры, проживающий в России? Понятно, что от него не требуется защищать Донецк или Луганск с оружием в руках или поносить киевские власти. Но как насчёт сочувствия пострадавшим? Слезинка ребёнка там, всё такое, нет? Мы прекрасно помним, как российский ПЕН-центр выступал в поддержку майдана. А теперь, когда последствия майдана принесли смерть сотням, если уже не тысячам людей в Новороссии, чем занят ПЕН-центр? Правильно, он публикует воззвания с осуждением российской агрессии против Украины!

Я уже не говорю о таком вопиющем случае, как приём в ряды ПЕНа Бориса Херсонского. Выживший из ума одесский психиатр-графоман, публикующий в Сети свои ролики, на которых он распевает патриотические украинские песни, радующийся сожжению "колорадов" в Доме профсоюзов, проклинающий российских "террористов" и "окупантов", называющий русских недочеловеками, - это, конечно, прекрасная кандидатура для приёма, очень своевременная. На Украине Херсонский, несмотря на все старания и завывания на мове, не прошёл в ПЕН по пятой графе, а у нас – пожалуйста. За какие заслуги – вопрос риторический. Когда-то Бродский вышел из Американской академии искусств в знак протеста против того, что в неё приняли неприятного ему Евтушенко, считая того слишком советским. А много ли членов ПЕН-клуба выразило хотя бы недовольство приёмом Херсонского? Мне неизвестно ни об одном таком случае. Между прочим, в Доме профсоюзов погиб поэт Вадим Негатуров. Полуобгоревшего, выпрыгнувшего из окна, его забили уже на земле. Он не был крупным поэтом (как и Херсонский, кстати), но, наверное, можно почтить память коллеги хоть крохотным некрологом? На сайте ПЕН-центра о Негатурове нет ни слова. Зато в рубрике "Повестка дня" красуется коллаж – украинский государственный трезубец, стилизованный под птичку, несёт в клювике зелёную веточку мира. Очень трогательно.

Уже и не удивляешься ничему. Вот престарелая Мариэтта Чудакова подписывает петицию об освобождении украинской лётчицы-наводчицы Надежды Савченко. Для этих людей военные преступники и убийцы русских – герои, которых надобно освободить, а то и наградить. О тех, кто погиб по вине Савченко, об их родственниках Чудакова и знать не хочет. Да и зачем? У неё хватает забот. Очередную госпремию получить, за границу слетать за госсчёт, чтобы представить Россию на какой-нибудь книжной ярмарке, в жюри позаседать, на телевидении выступить. Я всегда поражался цепкости этих людей, пиявками присасывающихся к государству, живущих и жирующих за его счет, но при этом ненавидящих создавший его народ. Это на самом деле искусство – не то что книжки какие-то писать. А вы вопрошаете: ах, могут ли писатели пойти против правды? Успокойтесь, ещё как могут. Однажды меня приглашали на поэтический фестиваль в Грузию, но с условием, что я непременно потом напишу что-то хорошее об этой замечательной стране. И я отказался ехать на таких условиях. А другие не отказались. Вы думаете, что посещавшие Тбилиси цветковы-гандлевские по велению сердца заняли прогрузинскую позицию в 2008 году? О, святая простота! Они, разумеется, могли и проосетинскую занять, да вот осетины не догадались их пригласить.

… Пока я писал эту колонку, умерла Новодворская. Меня не удивляет, что заливается слезами Ходорковский, что белугой ревёт Боровой, а с ними ещё полторы тысячи рукопожатных. А удивляет меня то, что вроде бы вменяемые люди, инженеры душ, понимаешь, и даже ни разу не либералы начинают рассказывать о том, насколько покойная была искренна, насколько верила в свои идеалы и каким бойцовским характером обладала… Но мне интересно, а что было бы, если б Новодворская все эти годы нападала не на русских, а на другие нации, не говоря уже об "избранной"? Что было бы, если б она проклинала другие народы, отказывала им в правах человека, призывала к их массовому истреблению, глумилась бы над ними, желала им поражения в любом конфликте? Много ли сегодня нашлось бы людей, осмелившихся с уважением отметить её искренность, приверженность идеалам, бойцовский характер? И где была бы сама Новодворская? Гнила бы в тюрьме, осужденная по 282-й статье, не иначе. Но так уж заведено в нашей стране, что одних трогать можно, других – нельзя. И все к этому почти что привыкли. В том числе и те писатели, которых можно смело отнести к патриотическому лагерю. Той русской литературы, которую многие себе представляют, давно уже нет. Пора бы перестать жить иллюзиями.

(Панин И. Поэт в России – меньше чем…

*

***