Петр Паращуков: разборки группы "Омега" в Вольске. Часть 4. Статьи СМИ: 2000 г. - окончание, 2001 г.

"Случилось что-то в нашем королевстве", - сказали бы герои Шекспира, если бы датский суд вынес подобный приговор. Но довольно эмоций – обо всем по порядку. В прошлом номере "Земского обозрения" мы рассказали читателям о беспрецедентном процессе по так называемому "делу группы Паращукова", проходившем в областном суде. Коллегия присяжных вдумчиво оценила собранные стороной обвинения доказательства и пришла к выводу: подсудимые – вовсе не "бессловесные агнцы". Версия перестрелки, изложенная РУБОПом, показалась им более убедительной, а раз так – директор Паращуков, водители Дюпин и Мазянов виновны в совершении преступления, предусмотренного статьей 317 УК "Посягательство на жизнь сотрудников милиции". Санкция этой статьи чрезвычайно сурова – предусматривает наказание от 12 лет лишения свободы до пожизненного срока. Возможно, поэтому присяжные признали Дюпина и Мазянова заслуживающими "особого снисхождения". То есть у судьи появилась возможность назначить срок нахождения в местах лишения свободы меньший, чем 12 лет. Паращукова заседатели "особым снисхождением" не отметили.

Сказав свое справедливое слово, присяжные покинули зал суда. В общем, хорошо – иначе некоторых хватил бы удар от того, как председательствующий Каневский истолковал вынесенный вердикт. После того как прошла процедура "обсуждения последствий вердикта", уважаемый судья, глазом не моргнув, зачитал приговор, который произвел бурю страстей в зале. Дюпину и Мазянову, к которым присяжные проявили благожелательное отношение, назначить по году (!) лишения свободы в колонии строгого режима. Паращукову, который не вызвал у заседателей симпатии, и того меньше – 6 месяцев! Но это еще не все – поскольку все трое подсудимых провели некоторое время за решеткой в СИЗО, Каневский счел возможным зачесть срок нахождения в изоляторе в срок наказания и… постановил: всех троих освободить из-под стражи. Конвой расступился под аплодисменты их родственников и возгласы удивления потерпевших. Выходя из зала, РУБОПовцы с грустью отметили: "Беспрецедентным приговором нам дали понять: кто угодно может стрелять в нас, и ничего за это не будет. Нас сделали мальчиками для битья". При выходе на улицу кто-то из сопровождающих Паращукова сказал милиционерам: "Мы вас не забудем!"

На следующий день после приговора корреспондент "Земского обозрения" попытался узнать реакцию на приговор руководства Приволжского РУБОП. В пресс-службе управления ему заявили, что РУБОПовские начальники пока воздерживаются от обширных комментариев в прессе, но в целом их реакция негативная. "Оперативники, разрабатывающие группу Паращукова, с вами общаться не будут – не положено разглашать секретную информацию".

В облпрокуратуре о приговоре Каневского вспоминают не иначе как с негодованием. Начальник отдела гособвинителей Олег Грабко в беседе с представителем еженедельника сказал: "Приговор кажется нам неоправданно мягким и, разумеется, будет опротестован".

Приговор, вынесенный по делу Паращукова выглядит "белой вороной" по сравнению с приговорами по аналогичным делам, в т.ч. и по тем, которые приходилось рассматривать самому судье Каневскому. Например, в 1997 году Каневский при участии коллегии присяжных рассматривал дело об убийстве сотрудника УОП Юдина, в которого при сходных обстоятельствах выстрелил житель Энгельса, как позже выяснилось, цыганский преступный авторитет. "Цыганский барон" (так его окрестила пресса) получил тогда по 317-ой статье пять лет лишения свободы. Правда, тогда последствия от стрельбы были несопоставимы с нынешними, однако в Вольске стрельба была более интенсивной, и РУБОПовцам лишь по счастливой случайности удалось не попасть под картечь, которая летела в них сразу из двух ружей.

(Иванов И. Присяжные судье не указ

**

Государственный обвинитель просил – Дюпину и Мазянову, обвиняемым в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительного органа, по 10 лет лишения свободы каждому, а их боссу Паращукову – 15. Хотя преступление, предусмотренное 317-й статьей Уголовного кодекса России, считается особо тяжким преступлением и предусматривает лишение свободы на срок от 12 до 20 лет или пожизненное заключение, подсудимые получили прямо-таки смешные сроки.

Что же произошло 6 ноября 1998 года в центре г. Вольска на перекрестке улиц Саратовской и Красногвардейской?

Как следует из приговора, в 4 часа дня сотрудники РУБОП, ехавшие на "шестерке" и "Ниве", преградили движение "Тойоте", где находились Паращуков, Дюпин и Мазянов. К остановившимся машинам подъехала еще одна оперативная "девятка" с проблесковым маячком на крыше. Двое оперативников вышли из машины и направились в сторону иномарки. Затем сотрудники произвели два предупредительных выстрела из табельного оружия и предъявили служебные удостоверения, но из "Тойоты" через лобовое стекло дважды выстрелили дробью из охотничьего карабина "Сайга". Как выяснилось в ходе расследования, в сотрудников милиции стрелял Дюпин. В это время Паращуков, сидевший на месте водителя, въехал в милицейскую "Ниву", да так резко, что сотрудник РУБОПа Константин Е. едва успел отскочить в сторону. После столкновения "Тойота" с резким ускорением стала двигаться на задней скорости, и из машины продолжалась стрельба. Стреляли Дюпин и Мазянов. В ответ оперативники открыли стрельбу на поражение, предварительно выстрелив в воздух.

"Тойоту" стала догонять еще одна оперативная "шестерка" под управлением сотрудника милиции К. Второй оперативник, ехавший в машине, лихорадочно махал рукой и требовал остановиться. Но движение продолжалось, и Мазянов еще раз выстрелил из ружья "Мосберг" в подъехавший автомобиль. Паращуков на "Тойоте" пошел на таран и врезался в левое заднее крыло оперативной машины.

На поле брани появилась еще одна милицейская машина – ВАЗ-2107, заблокировавшая дорогу "Тойоте", по которой тоже палили из ружей. В "семерке" эксперты насчитали два огнестрельных дробовых повреждения лобового стекла и одно повреждение в районе переднего номерного знака.

После этого водитель Паращуков свернул вправо, объехал "семерку", но здесь ему дорогу перегородила "девятка" с выставленным на крыше проблесковым маячком. Тогда Паращуков, которого фактически взяли в осадное кольцо, совершил лобовое столкновение с "Нивой". До столкновения Дюпин успел влепить дробовой заряд в лобовое стекло.

"Ниву" отбросило в левую сторону, и Паращуков совершил наезд на первую фигурировавшую в деле "шестерку", а Мазянов выстрелил по находившимся в машине сотрудникам милиции. В левой части кузова осталось после этого три отметины от дробовых зарядов.

По "Тойоте" был открыт шквальный огонь из табельного оружия. 41 пуля попала в автомобиль. Все трое – Дюпин, Паращуков и Мазянов – были ранены. Это был расстрел – расстрел сотрудников милиции. Только многолетний опыт и выработанная годами оперативной работы мгновенная реакция спасла их от неминуемой смерти. Ведь преступники стреляли явно не по колесам. Кроме двух ружей, из которых стреляли Дюпин и Мазянов, в "Тойоте" были обнаружены еще два обреза и пакет с героином.

В версию подсудимых о том, что они защищались от нападения неизвестных им лиц, присяжные не поверили и признали подсудимых виновными. Кстати, такой же суд присяжных, состоявшийся в прошлом году в Вольске, также единогласно оправдал подсудимых, но Верховный суд отменил оправдательный приговор. Паращуков, по мнению саратовских заседателей, не заслуживает снисхождения, Дюпин и Мазянов заслуживают особого снисхождения. Суд под председательством судьи Каневского назначил им наказание: Паращукову – 6 месяцев лишения свободы в колонии строгого режима, Дюпину и Мазянову – по 1 году. Но по этапу они не пойдут. Их срок считается отбытым, поскольку ровно столько они провели в следственном изоляторе. Да еще трое преступников должны будут заплатить 15 тысяч рублей за поврежденные автомобили.

Гособвинитель Михаил Шувалов заявил присутствовавшим на процессе журналистам, что прокуратура не удовлетворена приговором, и добавил: "Все-таки стрелять в сотрудников милиции нельзя".

(Ленкин О. Лицензия на отстрел милиционеров

**

Саратовский областной суд вынес приговоры жителям Вольска Петру Паращукову, Виталию Дюпину и Олегу Мазянову. В ноябре 1998 года они устроили перестрелку с сотрудниками Приволжского РУБОПа. Оперативники получили информацию о том, что Паращуков, Дюпин и Мазянов занимаются поборами с местных предпринимателей. В ходе задержания, когда машина сыщиков перегородила дорогу "Тойоте" рэкетиров, те открыли огонь из охотничьего карабина. Продолжая стрелять, они попытались скрыться, но были блокированы другими милицейскими машинами. В завязавшейся перестрелке все трое получили ранения, а автомобили оперативников были буквально изрешечены пулями.

Саратовские присяжные признали подсудимых виновными. Но, несмотря на то что 317-я статья УК (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа) предусматривает от 12 до 20 лет лишения свободы, Паращуков получил шесть месяцев заключения, Дюпин и Мазянов - по одному году. А так как следствие длилось полтора года, то все трое были отпущены на свободу.

(Винс О. Стрельбу рэкетирам простили

**

29. Игорь Гамаюнов

Милиционеры расстреляли невинных людей, с. 2.

*

Такого в российских судах, насколько я знаю, еще не случалось: НА СКАМЬЕ ПОТЕРПЕВШИХ ОКАЗАЛИСЬ 24 МИЛИЦИОНЕРА – сытые, веселые, без единой царапины; они сидели, слегка развалясь, уверенные в себе и в итоге судебного разбирательства. А на скамье подсудимых, в клетке, - трое изможденных тюрьмой и ранами людей: 40-летний директор Вольского мелькомбината Паращуков (из него извлекли 2 пули), его водители – 25-летний Мазянов (4 пули) и 27-летний Дюпин (7 пуль, рука на перевязи – перебита кость).

Однажды ранним ноябрьским утром 24 РУБОПовца в штатском на 6 автомобилях, вооруженные пистолетами Макарова, автоматами Калашникова и снайперской винтовкой, а также видеокамерой (для документирования событий), ринулись в Вольск. Руководил опергруппой начальник отдела по борьбе с бандитизмом подполковник милиции С.И. Вдовиченко, а разрабатывал операцию, по собственному признанию, сделанному мне в беседе под диктофон, сам В.П. Прошин, полковник милиции, руководящий Приволжским РУБОПом 6-й год.

Действовали так: приехав, немедленно установили за Паращуковым наружное наблюдение. Для чего подослали к нему в офис двух внештатных сотрудников на потрепанном "Опеле", выдавших себя за коммерсантов, торгующих зерном. Эти двое сумели выманить Паращукова из офиса во двор. Тем самым помогли РУБОПовцам разглядеть его с улицы в бинокль – в лицо его никто из приехавших не знал. Это облегчило наружное наблюдение за всеми передвижениями Паращукова по Вольску.

А передвижения эти, по их мнению, вдруг приобрели лихорадочный характер. Директор мелькомбината, как сообщили по рации следившие за ним, ездил на джипе с двумя рослыми парнями по разным адресам и будто бы выносил "из неустановленных квартир" оружие… Видимо, готовился к очередному кровопролитию… И РУБОПовцы решили предотвратить его, задержав оборзевших мафиози.

Блокировали их по всем правилам: вывернулись на "шестерке" из переулка, перегородив дорогу, подогнали автомобили сзади, потом – слева и справа.

24 РУБОПовца, по правилам боевого искусства рассыпавшись вокруг джипа, из-за своих автомобилей открыли ураганный огонь. И джип наконец заглох. Трое сидевших в нем сумасшедших, вздумавших сопротивляться превосходящим силам доблестной милиции, тоже затихли. Оперативники открыли дверцы и увидели: лежат, голубчики! А рядом с ними, можно сказать, склад оружия: помповое ружье "Моссберг", карабин "Сайга" (на них у "мафиозников" имелось разрешение). А рядом – два нигде не зарегистрированных обреза. А в пиджачном кармане у Паращукова – стреляющее устройство, похожее на пистолет. И, конечно же, традиционный для бандитского досуга пакетик с героином – 0,2 грамма, особо крупный размер, подразумевающий уголовную ответственность.

На суде эта героическая сага стала приобретать совсем другие очертания.

Выяснилось, во-первых, что у начальника Приволжского РУБОПа В.П. Прошина НЕТ НИ ОДНОГО ФАКТА, ДОКАЗЫВАЮЩЕГО СУЩЕСТВОВАНИЕ ПРЕСТУПНОЙ ГРУППЫ, ВОЗГЛАВЛЯЕМОЙ ПАРАЩУКОВЫМ. И так называемые оперативные (то бишь агентурные) данные о вымогательствах Паращукова, его борьбе за сферы влияния и организации заказных убийств – вранье. Причем умышленное. Цель – как можно грязнее замазать, чтобы спровоцировать карательную акцию. В обвинительном заключении нет даже намека на преступную деятельность директора  мелькомбината.

Во-вторых, обнаружилась и такая любопытная подробность: те двое внештатников на потрепанном "Опеле", что выманили Паращукова из офиса во двор ("для визуальной идентификации"), не только предлагали ему зерно по запредельным ценам, но и стали угрожать, когда тот отказался от него. Пообещали наказать за заносчивость. Паращуков воспринял угрозу всерьез, потому что в него, собственника мелькомбината, уже однажды стреляли, когда он отказался уступить контрольный пакет акций шустрым молодым людям, приехавшим из Саратова. Тогда – промахнулись. Повезет ли ему сейчас?

И теперь, в-третьих, о том, что же произошло на самом деле. Вот как об этом рассказал на суде инженер-экономист Шилин Сергей Юрьевич, проходивший в тот день (в 15.40) по Красногвардейской в сторону Вольского военного училища. Он пересекал Саратовскую, когда увидел джип, заблокированный "Жигулями". Никаких проблесковых маячков на них не было. Человек, вышедший из "Жигулей", был одет в гражданское. В руках же у него – не удостоверение, а пистолет. И крикнул он лишь три слова: "Стоять на месте!" И тут же выстрелил. Шилин метнулся на обочину, спрятавшись за ларек. Оттуда он видел, как неизвестные люди в штатском в упор расстреливали джип. Ничего в их одежде и поведении не говорило об их принадлежности милиции.

Сам же Паращуков объяснил суду: "Когда я увидел человека с пистолетом, то понял: меня опять заказали…" А сидевший справа от него Дюпин признался: "Я ни секунды не сомневался: это бандиты…" (Да о чем они могли думать после угроз, услышанных от тех двух провокаторов из потрепанного "Опеля"? И что еще им оставалось делать, как только отстреливаться?) "…Пули обжигали меня, - продолжал Дюпин, - боль жуткая, кость руки перебило, но страх был сильнее. Я упал на сиденье. Стрельба стихла… Это был самый страшный момент, потому что я ждал: сейчас бандиты откроют дверцу и сделают контрольный выстрел в голову… Я даже притворился мертвым…"

Дверцы открылись, и Дюпин услушая вначале матернаю брань, а затем удивленный возглас: "Они живые!.." И их стали выволакивать на тротуар. И тут (это уже в-четвертых) снова возникли те два мнимых коммерсанта, осуществившие, по мнению В.П. Прошина, "оперативную комбинацию", которая, на мой непрофессиональный взгляд, кажется мне самой что ни на есть подлой провокацией. ТЕПЕРЬ ОНИ ОКАЗАЛИСЬ В РОЛИ ПОНЯТЫХ. Не инженер-экономист Шилин, не другие прохожие, столпившиеся после стрельбы на тротуаре, а именно те двое. Почему? Не потому ли, что руководителям операции не нужны были "чужие" глаза, а только – "свои", способные увидеть то, что приказано?

И те двое "увидели" в джипе два незарегистрированных обреза, пакетик с героином, а также похожее на пистолет стреляющее устройство, чудесным образом возникшее в руках оперативника – будто бы из кармана Паращукова. Опрокинутый на тротуар директор успел все-таки крикнуть: "Это не мое!", и стоявшие неподалеку прохожие подтвердили потом его слова на суде… Но те два профессиональных провокатора исправно подписали "протоколы изъятия вещественных доказательств".

И, наконец, пятая подробность; сидевшие на скамье потерпевших оперативники небрежно, через губу утверждали: "Да не целились мы в них! Стреляли только по колесам. Ну, еще в мотор, чтоб остановить транспортное средство…" Тогда адвокаты потребовали осмотреть джип. Работники мелькомбината доставили "транспортное средство" – на грузовой платформе – к зданию суда, и участники процесса вкупе с присяжными заседателями увидели: джип изрешечен сверху донизу. В него была выпущена, как свидетельствует экспертиза, 41 пуля. В основном они угодили в стекла, застряли в обшивке – "на уровне головы сидящего". Нет, не собирались оперативники задерживать людей в джипе. Это был расстрел, и они уцелели чудом.

А теперь последняя подробность, главная в этой истории: когда подъехала вызванная оперативниками "скорая" и "организованную преступную группу" в числе трех человек на трех носилках отправили в тюремную больницу, саратовские РУБОПовцы ринулись в офис Вольского мелькомбината. И – арестовали всю документацию, связанную с его приватизацией. Что они рассчитывали найти в тех документах? Неужто тайные записи Паращукова о серии запланированных заказных убийств?

Суд был не вправе выходить за рамки обвинительного заключения. И, разумеется, не стал выяснять, зачем милиционерам вдруг понадобились документы на приватизацию. Но в этом рассыпавшемся в конце концов уголовном деле есть любопытный документ – заявление юрисконсульта Вольского мелькомбината А.М. Ершова в областную прокуратуру.

Александр Михайлович предлагает следователям прокуратуры поразмышлять над цепочкой таких фактов: как только Вольский мелькомбинат (ОАО "Вольский комбинат хлебопродуктов") стал собственностью двух предпринимателей – Паращукова Петра Ивановича, занявшего пост директора, и Кузнецова Валерия Александровича, руководителя ООО "Союз-Омега" – и, заработав во всю мощь, стал приносить прибыль, из Саратова в Вольск потянулись "ходоки". Началось это с ноября 1997 года. Представлялись они посланцами то Саратовской областной продовольственной корпорации, то ее дочерних фирм. В числе разных предложений звучало и такое: "Хотите жить спокойно? Продайте нам контрольный пакет акций". Ни Паращуков, ни Кузнецов не соглашались.

Тогда по нелепому, на взгляд Вольских мукомолов, поводу Саратовская корпорация возбуждает  в арбитражном суде спор с ними, но в феврале 98-го производство по этому иску прекращается. Однако в августе корпорация заявила иск повторно. Безрезультатно! А в октябре в офисе Вольского мелькомбината снова появились "ходоки". Говорили резко. Угрожали. Незадолго до этого на Паращукова уже было покушение – неудавшееся. И вот – снова угрозы. А через несколько дней Паращуков узнал от своих знакомых: звонили из Саратова, уточняли, есть ли у Вольского мелькомбината "крыша"?.. Прошла еще неделя, и – это случилось 6 ноября – во дворе их офиса появился потрепанный "Опель"…

Не сбылось. Желаемого "конца" Прошин не дождался.  Не потому ли, что и "оперативные" данные о мошенничестве тоже были примитивным враньем, рассчитанным на предвзятое следствие? Но вот беда, по мнению В.П. Прошина, следствие оказалось "непрофессиональным".

- Я сам бывший следователь, - тяжело скрипя стулом, басит Валерий Павлович, - и сразу вижу, какую сторону баррикады занимает мой собеседник: подвергает ли сомнению нашу информацию? Считает ли, что наши оперативные комбинации граничат с нарушениями закона?.. Да мы же все силы, все средства дали для расследования Вольского дела!

Нет, не оправдали его надежд ни следователи облпрокуратуры, ни суд присяжных.

- Куда мы катимся?! – патетически восклицает он, вперив взгляд в диктофон. – Куда катится суд присяжных? Куда катится следствие?

- Мы надеялись на профессионализм следствия, - упрямо твердит бывший следователь Прошин.

И тут я начинаю догадываться, на КАКОЙ "профессионализм" рассчитывали в РУБОПе: на то, что сломленные душевно, искалеченные физически Паращуков, Дюпин и Мазянов там, - в камерах следственного изолятора, измучившись, возьмут наконец на себя все, что им подскажет "ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ". Оговорят себя. Как это было в 30-е годы. Как не раз повторялось в 70-х и в начале 80-х. И как это пытаются возродить некоторые правоохранители сейчас. Но, видимо, следователи, которые вели это дело, оказались "не на уровне". Не выбили нужных показаний. Сорвали Прошину громкую победу.

А как было бы замечательно: показательный процесс над преступниками, завладевшими общенародной собственностью! И в результате Вольский мелькомбинат переходит в руки тех не известных нам пока лиц, на чью просьбу, судя по всему, Прошин откликнулся, это лишь версия, но согласитесь, очень уместная. Органически вытекающая из фактов.

*

В середине апреля был оглашен приговор в областном суде.

Все трое признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ "Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа". Статья серьезная, предполагает наказание – лишение свободы на срок от 12 до 20 лет, либо смертной казнью или пожизненным заключением.

Однако суд определил всем троим мягкое наказание, учитывая, как сказано в приговоре, "роль каждого подсудимого в совершении преступления и его последствия". Паращуков был приговорен к шести месяцам, Дюпин – к одному году, Мазянов – к одному году. Учитывая, что все трое свое уже отсидели в СИЗО во время следствия, подсудимым было объявлено, что свое наказание они отбыли…

(Гамаюнов И. Потерпевшие – милиционеры…

**

Саратовский областной суд "оценил" посягательство на жизнь сотрудников милиции в 6 месяцев отсидки.

Государственный обвинитель просил – Дюпину и Мазянову, обвиняемым в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительного органа, по 10 лет лишения свободы каждому, а их боссу Паращукову – 15. Хотя преступление, предусмотренное 317 статьей уголовного кодекса России, считается особо тяжким и предусматривает лишение свободы на срок от 12 до 20 лет или пожизненное заключение, подсудимые получили прямо таки смешные сроки.

Говорят, в США полицейский открывает огонь на поражение даже тогда когда задержанный просто запускает руку в карман за носовым платком. А в России стрельба из табельного оружия даже в момент задержания чревата большими неприятностями. Недаром среди оперов идет молва: если уж стреляешь, то попадай. Иначе по судам затаскают. Так и получилось с сотрудниками Приволжского РУБОП, задержавшими 6 ноября 1998 года троих жителей Вольска – Паращукова, Дюпина и Мазянова. Сотрудники спецподразделения проводили плановую операцию и не задавались целью свести счеты местными авторитетами. По мнению РУБОП, эти трое вольчан – активные члены организованной группы, наводившей ужас на местных предпринимателей. Сведения об их участии в совершении неблаговидных дел получены оперативным путем и не рассматривались в суде. Присяжным было рекомендовано принять к сведению эту информацию, но в решении вопроса о виновности или невиновности полагаться только на свои убеждения и материалы уголовного дела.

Что же произошло 6 ноября 1998 года в центре Вольска на перекрестке улиц Саратовской и Красногвардейской?

Как следует из приговора, в 4 часа дня сотрудники РУБОП ехавшие на "шестерке" и "Ниве" преградили движение "Тойоте", где находились Паращуков, Дюпин и Мазянов. К остановившемся машинам подъехала еще одна оперативная "девятка" с проблесковым маячком на крыше. Двое оперативников вышли из машины и направились в сторону иномарки. Затем сотрудники произвели два предупредительных выстрела из табельного оружия и предъявили служебные удостоверения, но из "Тойоты" через лобовое стекло дважды выстрелили дробью из охотничьего карабина "Сайга". Как выяснилось в ходе расследования, в сотрудников милиции стрелял Дюпин. В это время Паращуков, сидевший на месте водителя, въехал в милицейскую "Ниву", да так резко, что сотрудник РУБОПа Константин Е. едва успел отскочить в сторону. После столкновения "Тойота" с резким ускорением стала двигаться на задней скорости и из машины продолжалась стрельба. Стреляли Дюпин и Мазянов. В ответ оперативники открыли стрельбу на поражение, предварительно выстрелив в воздух.

"Тойоту" стала догонять еще одна оперативная "шестерка" под управлением сотрудника милиции К. Второй оперативник, ехавший в машине, лихорадочно махал рукой и требовал остановиться. Но движение продолжалось, и Мазянов еще раз выстрелил из ружья "Мосберг" в подъехавший автомобиль. Паращуков на "Тойоте" пошел на таран и врезался в левое заднее крыло оперативной машины.

На поле брани появилась еще одна милицейская машина – ВАЗ-2107, заблокировавшая дорогу "Тойоте", и по которой тоже палили из ружей. В "семерке" эксперты насчитали 2 огнестрельных дробовых повреждения лобового стекла и одно повреждение в районе переднего номерного знака.

После этого водитель Паращуков свернул вправо, объехал "семерку", но здесь ему дорогу перегородила "девятка" с выставленным на крыше проблесковым маячком. Тогда Паращуков, которого фактически взяли в осадное кольцо, совершил лобовое столкновение с "Нивой". До столкновения Дюпин успел влепить дробовой заряд в лобовое стекло.

Но и на этом движение не закончилось - "Ниву" отбросило в левую сторону и Паращуков совершил наезд на первую фигурировавшую в деле "шестерку", а Мазянов выстрелил по находившимся в машине сотрудникам милиции.

В левой части кузова осталось после этого три отметины от дробовых зарядов.

По "Тойоте" был открыт шквальный огонь из табельного оружия. 41 пуля попала в автомобиль. Все трое – Дюпин, Паращуков и Мазянов были ранены. Это был расстрел, но они уцелели. Расстрел сотрудников милиции. Только многолетний опыт и выработанная годами оперативной работы мгновенная реакция спасла их от неминуемой смерти. Ведь преступники стреляли явно не по колесам. Кроме двух ружей, из которых стреляли Дюпин и Мазянов, в "Тойоте" были обнаружены еще два обреза и пакет с героином.

В версию подсудимых о том, что они защищались от нападения неизвестных им лиц, присяжные не поверили и признали подсудимых виновными.

Паращуков по мнению присяжных не заслуживает снисхождения, Дюпин и Мазянов - заслуживают особого снисхождения. Суд под председательством судьи Каневского назначил им наказание: Паращукову – 6 месяцев лишения свободы в колонии строгого режима, Дюпину и Мазянову – по 1 году. Но по этапу они не пойдут. Их срок считается отбытым, поскольку ровно столько они провели в следственном изоляторе. Да еще, трое преступников должны будут заплатить 15 тысяч рублей за поврежденные автомобили.

Гособвинитель Михаил Шувалов заявил присутствовавшим на процессе журналистам, что прокуратура не удовлетворена приговором, и добавил: "Все-таки стрелять в сотрудников милиции нельзя".

(Ленкин О. Судебная деноминация: сроки уменьшаются больше, чем в 10 раз

**

По сообщению из Вольска, в этом городе погиб… Дюпин, бывший подсудимый по делу генерального директора ОАО "Вольский комбинат хлебопродуктов" Паращукова. Дюпин, напомним, обвинялся в посягательстве на жизнь сотрудников Приволжского РУБОП (оказал вооруженное сопротивление при задержании), однако областной суд проявил по отношению к подсудимому изрядную мягкость. Вскоре после приговора Дюпин вышел на свободу, однако не ушел от судьбы: во время пьяной драки в одном из вольских кафе ему был нанесен смертельный удар.

(Осужденный избежал тюрьмы, но нашел смерть

**

32. Влад Боков

Непростая ночка выдалась для начальника кафедры Вольского филиала Академии тыла и транспорта капитана первого ранга Фарида Забирова. В половине второго в его квартире раздался звонок. Хозяин пошел открывать дверь.

- Кто там? – прежде чем повернуть ключ в замке, спросил он.

Услышав свое звание, Забиров без тени сомнения открыл дверь. И тут же раздался выстрел. Выпущенная почти в упор дробь пробила правую голень. Боль была резкой, и все же хозяин успел закрыть дверь. И, надо сказать, вовремя. Второй выстрел пришелся уже в нее. С дробовым ранением Забиров госпитализирован.

Правоохранительные органы склоняются к тому, что подозреваемых следует искать среди людей в погонах. Забиров не так давно проживает в Вольске, он перевелся из Нижегородского училища тыла после его закрытия. Нажить врагов в городе человек, большую часть суток проводящий в закрытом военном учреждении, просто не мог. Кроме того, не каждый гражданский отличит полковника от капитана первого ранга.

Уголовное дело возбуждено по ст. 213 ч. 3 – хулиганство с применением оружия (а не по 30-105 – покушение на убийство – как можно было бы предполагать). Не исключено, что каперанга хотели только напугать.

Следствие ведет следственный отдел Вольского ГУВД.

(Боков В. В начальника кафедры стреляли

**

33. Марина Бирюкова

Новое, третье по счету слушание так называемого вольского дела закончилось единогласным оправдательным вердиктом: присяжные признали недоказанным само событие преступления.

Напомним: директор Вольского мелькомбината Петр Паращуков и двое рабочих этого комбината обвинялись в том, что в ноябре 98-го года из "Тойоты" Паращукова обстреляли машины сотрудников РУБОПа (регионального управления по борьбе с оргпреступностью). Обвинялись они также и в незаконном хранении оружия.

Подсудимые, защищаясь, говорили, что приняли атаку рубоповских машин за бандитский наезд, что машины рубоповцев не имели опознавательных знаков (это подтвердила видеозапись) и что оружие (обрез и стреляющую авторучку) рубоповцы им просто-напросто подбросили. Все подсудимые были ранены (ответным огнем рубоповцев), в одном из них сидело 11 пуль, милиционеры же, к счастью, не пострадали.

Дело приобрело политическую окраску: встал вопрос престижа РУБОПа. Первое слушание закончилось единогласным оправдательным вердиктом присяжных; затем был обвинительный вердикт и удививший многих фантастически мягкий приговор судьи Бориса Каневского – он зачел подсудимым сроки, отбытые  уже под следствием. Этот приговор, как и следовало ожидать, был отменен за мягкостью… И вот – третий по счету вердикт. Оправдательный. Присяжные внимательно просмотрели видеозапись произошедшего, она-то, видимо, и убедила их в том, что рубоповцы не совсем правы. Прокуратура области опротестовала оправдательный приговор, вынесенный на основе вердикта. Слово за кассационной коллегией Верховного суда.

(Бирюкова М. Третий вердикт – оправдательный

**

34. Наталья Маус

В июне 2000-го по инициативе частных лиц и лично Сергея Кириенко в Нижнем Новгороде был создан Центр стратегических исследований. Основная задача ЦСИ – исследование ситуации в округе. В августе прошлого года из Центра стратегических исследований по 15 маршрутам отправилась экспедиция, названная "Глубинная Россия", которая побывала и в столицах областей, и в крохотных деревеньках. В общем и целом в 70 населенных пунктах.

В принципе, акция была несекретная, хотя особо ее не афишировали. Исследователи глубинной России – историки, экономисты, социологи, архитекторы, журналисты – должны были сделать моментальный снимок муниципальных образований, многим из которых социологическая молва приписывает репутацию слабых. А потому самые глубокие замеры эмиссары ЦСИ делали именно в так называемых депрессивных территориях. Получалось не всегда: однажды исследователей вообще в город не пустили. В другой раз научных десантников сутки продержали в КВЗ – пришлось раскрыть инкогнито.

Материалы экспедиции разнесены по нескольким номинациям – бедность, процветание, торговля, социальная политика и т.д. В номинации "бедность", к примеру, фигурирует село Черкасское Вольского района. Можно всю жизнь в губернии прожить и не знать, что есть такое. А вот погляди – дошли до него следопыты г-на полпреда. И написали в своем отчете: "Много заброшенных, заколоченных домов – раньше было больше. Самогон 15-20 рублей литр, им и живут. Зарплату выдают зерном, воруют. Лесхоз выдает лесом". Справедливости ради отметим, что это не самая мрачная картина, есть и пострашнее.

Саратовскую губернию в августе исследовали достаточно серьезно. Маршруты экспедиции, кроме села Черкасское Вольского района, проходили через Петровск, Сенную, Пугачев, Вольск, Энгельс, Маркс. Наиболее, на наш взгляд, интересное из некоторых отчетов мы процитируем.

Черкасское. Село вытянуто вдоль трассы на 7 км, население около 3 тысяч человек. В центре один работающий магазин, закрытый клуб, развалины кинотеатра. Чеченцы не только занимают сильные позиции в самом Вольске, но и скупили весь центр в Черкасском. Основные же их владения простираются на дальнем конце села. Чеченцев человек 300, не больше. Один из братьев-лидеров давал деньги на восстановление местного собора. Райпромкомбинат сейчас под чеченцами. Главные из чеченцев два брата – Михал Михалыч и Саид Михалыч, у них сейчас гостиница, АЗС, столовая, своя маслобойня. Рядом есть поселок Ерыкла – полностью чеченский. Много приезжих, в основном из Казахстана. Приезжие часто более сильные специалисты, и местные их не любят. Чеченцы в поселке живут мирно, ведут себя прилично. Драки между чеченскими парнями и русскими случаются, но тогда чеченцев "Михал Михалыч наказывает". Коренные жители только огородами занимаются, а у Михал Михалыча фирма АО "Зеленый Мир" – одно из немногих мест, где русские работники могут деньги получать.

Наркотики – большая проблема, появились с переселенцами из Уральска. Торгуют наркотиками на дискотеках, пытались туда детей не пускать, но ведь все равно ходят.

<…> Вольск. Старый купеческий город на Волге. "Цементные заводы, которыми окружен город, иссушают воздух, так что климат стал как в Таджикистане… Много новых русских в городе, разбогатели на торговле продуктами и радиотехникой. Много челноков, в основном учителей и медсестер… А женихи – ребята из военного училища". Это высказывание местных жителей. Училище тыла горожане называют "училищем воров", т.к. готовит оно военных снабженцев. Ходят слухи, что примерная цена поступления – 2 000 долларов. Интересно, правда это или нет? Курсанты находятся на полном обеспечении и еще получают стипендию 700 рублей. Училище считается одним из каналов распространения наркотиков, по неофициальным подсчетам курсанты тратят на героин примерно 1 миллион рублей в месяц. Официально 5 курсантов ВИЧ-инфицированы. Состоятельность курсантов определяет завышение цен на местном рынке. Кроме того, цены местным бабушкам, торгующим огородной продукцией, как они  сами говорят, устанавливают армяне. Горожане любят театр, он постоянно полон народа. Есть огромный для города в 80 тысяч человек музейный комплекс.

Из видимых изменений – объединение Вольска и Вольского района в единое муниципальное образование. Фактически, как нам дали понять, город подмял под себя сельские окрестности, поглотив районную администрацию. Местные новые русские (новые чеченцы, новые армяне…) строят крепко, по принципу "Мой дом – моя крепость". Интересно, что многие молодые горожане входят в секту Свидетелей Иеговы. А пятидесятники работают в основном с отсидевшей срок молодежью.

<…> В целом Саратовская губерния выглядит крепким "середняком", этаким троечником. Кстати, этим летом ЦСИ продолжит свои изыскания, а по итогам научных походов планируется выпустить документальный фильм "Город Энск", где и будет выведена коллективная физиономия русской провинции. Местами страшная, но в целом симпатичная.

(Маус Н. Россия, которую мы не знали. (Выписка).

**

Жители города Вольска стали свидетелями такой масштабной перестрелки, какую не часто увидишь даже в западных боевиках. Все это было осенью 1999 года. Днем по центральной улице стремительно двигался "навороченный" джип "Тойота-ландкрузер". Внезапно у него на пути встали несколько легковых автомобилей, среди них – "шестерка" и "Нива". Из легковушек выскочили несколько человек в штатском. Дальше – крики "стой!", "милиция!", "стреляю!" и град выстрелов. Огонь по джипу велся из снайперской винтовки, автомата, пистолетов. "Тойота" попыталась развернуться и сдать назад, расшвыривая людей и машины. Окна ее тоже ощетинились стволами. Но серьезного сопротивления пассажиры внедорожника оказать не успели. Через минуту трое мужчин лежали в лужах крови на асфальте, вокруг них носились все те же люди в штатском, а еще человек с видеокамерой.

Одной из сторон, воевавших в Вольске, оказались сотрудники Приволжского РУБОП. Через несколько дней столичная газета "Коммерсантъ" назвала случившееся операцией РУБОП по задержанию членов чрезвычайно опасной преступной группировки "Омега". РУБОП встретился с "Омегой", "Омега" оказала яростное сопротивление, результат: потери РУБОПа – синяки, шишки, искореженные служебные авто, потери "Омеги" – трое тяжело раненых людей. Их имена не разглашались, но со временем стало известно: в "Тойоте" находились вполне приличные, по крайней мере по Вольским меркам, граждане. За рулем сидел директор Вольского комбината хлебопродуктов Петр Паращуков, рядом на пассажирских сиденьях – помощники оного директора: Олег Мазянов и Виталий Дюпин.

Как эти трое после столкновения остались в живых, Бог знает: "Тойота" вся была в отверстиях от пуль, но в Паращукова попала лишь одна. Мазянов получил пять огнестрельных ранений, из них одно – в шею, в Дюпине врачи насчитали одиннадцать дырок. Не успели невезучих "Омеговцев" как следует вылечить, как в городе Балаково состоялся судебный процесс, на котором все трое фигурировали в качестве подсудимых. Потерпевшими выступили двадцать РУБОПовцев, участвовавших в задержании. Основное обвинение было предъявлено по статье 317 УК "Посягательство на жизнь сотрудника милиции". Кроме этого, в "Тойоте" сразу после столкновения РУБОПовцы обнаружили наркотики, дробовые ружья "Сайга" и "Моссберг", кулацкий обрез винтовки Мосина и самодельный пистолетик под малокалиберный патрон. Согласитесь, "набор" более чем достаточный для того, чтобы сесть на долгие годы в тюрьму. Но… Случилось удивительное: никто в тюрьму не сел.

С самого начала Паращуков со товарищи энергично изложили свою версию предшествовавших перестрелке событий. Она такова. Никакая "Омега" не группировка, а просто фирма (Паращуков в ней тоже – директор), владеющая акциями хлебокомбината. Фирма преуспевала, и кому-то в Саратове (Паращуков намекнул, кому) это очень не нравилось. С какого-то момента в "Омегу" потянулись "ходоки" из столицы Поволжья с предложениями "поделиться" акциями. За отказ от дележа обещали неприятности, вот они и случились. Паращуков предполагал, что его попытаются устранить физически, поэтому возил в своей автомашине "Моссберг" (зарегистрированный) для самообороны. Точно по тем же причинам собирался обороняться с помощью "Сайги" и Дюпин. Когда перед машиной появились граждане с оружием и открыли огонь, все трое подумали, что это киллеры и отреагировали, как нормальные люди – попытались скрыться.

По словам Паращукова, судить надо не его самого, а тех должностных лиц, которые организовали и спланировали задержание, а заодно возместить моральный и материальный ущерб, нанесенный в результате нападения (Ремонт "Тойоты" обошелся в 20000 долларов). Никакого обреза, пистолета, наркотиков ни "хлебный руководитель" ни его подчиненные, естественно, в глаза не видели.

Потерпевшие РУБОПовцы в заседании хоть и объяснили, что государство имело к Паращукову какие-то претензии в уголовном порядке, однако не смогли убедительно доказать, зачем в густонаселенном районе понадобилось устраивать настоящую бойню. Подсудимые были оправданы вчистую.

РУБОП почти удалось взять реванш в следующем судебном заседании, которое состоялось в мае 2000 года в Саратовском областном суде. Оно завершилось обвинительным приговором. Однако прокуратура сочла наказание, определенное судьей Каневским (год Дюпину, год Мазянову и шесть месяцев Паращукову), чересчур мягким. Приговор вновь опротестовали, а дальше… полное фиаско. Ну никак уже присяжные не желали видеть в троице из Вольска матерых гангстеров! Скорее, они выглядели кучкой богатых, но до смерти напуганных своим богатством людей. Их оправдали во второй раз.

Последний процесс, вновь завершившийся оправданием, состоялся буквально на днях. На скамье подсудимых было уже не три, а два человека. По словам гособвинителя Шувалова, представлявшего сторону РУБОП в процессе, Виталий Дюпин в прошлом году погиб в Вольске в пьяной драке.

Видеозапись, прежде считавшаяся утраченной, появилась из небытия, но, как уже давно известно, она не содержит в себе никакой информации, которая могла бы прояснить причины и развитие перестрелки. Оператор РУБОП, производивший запись, попытался объяснить заседателям, что в стрессовой ситуации забыл снять с объектива колпачок. Самое интересное место на пленке было загублено этим самым колпачком. Оператора присяжные не поняли. Заявлениям потерпевших о том, что они сначала предприняли все возможное, чтобы обозначиться перед экипажем "Тойоты" именно как сотрудники милиции, а уж потом открыли огонь на поражение, не поверили.

С этим последним оправдательным приговором почтенное правоохранительное ведомство оказалось по уши погрязшим в крайне неприятной скандальной истории, какой явились последствия Вольской перестрелки. Ведь другое солидное столичное издание, "Литературная газета", уже разразилось материалом о том, что РУБОП проводит оперативные разработки, очень похожие на устранение людей по заказу толстосумов Саратовской области! Кто и как теперь опровергнет эту журналистскую версию, неясно. Может быть, опять растяпа-оператор или бывший начальник отдела РУБОП Вдовиченко, в свое время руководивший работой по "Омеге"?

Р.S. В числе людей, стрелявших в машину Паращукова, был сотрудник СОБР РУБОП Пряников. Тот самый, который недавно обвинялся в убийстве сутенера с улицы Большой Казачьей в Саратове (по версии прокуратуры стрелял в него из "Стечкина" после пьяной ссоры), но был судом оправдан.

(Григорьев С. Оплатит ли РУБОП ремонт "бандитского" джипа?

**

Анонс, с. 1. Эхо выстрелов в Вольске. Стр. 5.

*

На днях сотрудник администрации президента Дмитрий Козак объявил, что к 2003 году во всех регионах России будет действовать суд присяжных. Если это обещание станет реальностью, то это, безусловно, будет означать огромный шаг вперед в деле реализации прав граждан России. Ведь ныне право на рассмотрение их дел в судах присяжных, зафиксированное в Конституции, имеют жители лишь 9 регионов, в число которых входит и Саратовская область. Однако судебная система, унаследованная от времени тотального попрания гражданских прав, отторгает такой чуждый для нее элемент, как суд присяжных, всячески уродует и выхолащивает его. Как это происходит, хорошо иллюстрирует материал, опубликованный на прошлой неделе в "Литературной газете". Вопреки своему правилу не делать перепечаток, мы делаем на этот раз исключение, поскольку в Саратов попадают лишь считанные экземпляры "ЛГ" – а статья Игоря Гамаюнова стоит того, чтобы стать широко известной в Саратове.

*

Такого в российских судах, кажется, еще не было. Установлено: выстрелы прозвучали, кровь пролилась, а виноватых нет – суд присяжных оправдал подсудимых. Причем – трижды!

Криминальная завязка этой драмы такова: в городе Вольске 24 рубоповца, приехавшие из Саратова на 6 обычных автомобилях, без мигалок, ураганным огнем в упор расстреляли джип директора мелькомбината Паращукова. Двух его водителей, истекающих кровью, и его самого выбросили на асфальт, пинали ногами, обыскали и отправили на носилках в тюремную больницу. У сорокалетнего Петра Паращукова извлекли 2 пули, у 25-летнего Олега Мазянова – 4, у 27-летнего Виталия Дюпина – 7. А у 24 рубоповцев – ни единой царапины.

Затем пассажиры джипа предстали перед судом. Их обвинили в посягательстве на жизнь 24 сотрудников Приволжского РУБОПа – подсудимым светило от 12 до 20 лет лишения свободы, смертная казнь или пожизненное заключение. Обвинение стало рассыпаться сразу же, за ним проступили контуры совсем иного сюжета, и присяжные безоговорочно, 12 голосами, оправдали подсудимых, о чем я рассказал в очерке "Расстрел на улице Красногвардейской" ("ЛГ" № 8, 23-29 февраля 2000 года). Но на этом история не закончилась. У нее возникло судебное продолжение – длиною в год! Саратовская облпрокуратура внесла кассационный протест, и Верховный суд России за день до публикации моего очерка отменил оправдательный вердикт. И снова был суд, с другим составом присяжных. И на его решение упорная прокуратура внесла протест. Затем – опять суд. И – новый протест.

Наконец, в апреле этого года прошел 4-й судебный процесс, на котором я был. Присяжные опять оправдали Паращукова и двух его водителей. Ситуация возникла парадоксальная: преступление очевидно (есть видеозапись), подсудимые, как выяснилось, жертвы… Но кто же тогда преступники?..

А я, между прочим, года два назад собирался писать очерк о героических буднях рубоповцев.

Оказался в кабинете начальника Приволжского РУБОПа В.П. Прошина. С включенным диктофоном. Глядя на него так, будто в нем сосредоточено все зло, стоящее на пути РУБОПа, Валерий Павлович, тяжело скрипя стулом, изложил свои претензии. К следствию: "…Никакого профессионализма!" К суду присяжных: "…Толкает нас в пропасть". О вольской операции: "Я ее сам готовил!.. Задача: перехватить джип Паращукова, произвести досмотр, изъять огнестрельное оружие и наркотики…" – "Откуда вы знали, что все это в джипе?" – "По оперативным данным!... – возвышает голос Прошин. – Мы тут работаем, а не груши околачиваем!.. Так-то вот… А Паращуков и его водители, не желая досмотра, стали таранить наши машины, затем – стрелять… Посягнули на жизнь и здоровье милиции!.." – "Почему же суд их оправдал?" – "Следствие плохо поработало. И суд присяжных подошел к фактам необъективно".

Интересуюсь, почему "вольскую мафию" привлекли к суду только по статье о сопротивлении милиции. Неужели бандитские нападения и заказные убийства им простили? – "Следствие не смогло раскрутить…" – "А были ли конкретные эпизоды?" – "Была оперативная информация…" – "Но кого именно грабили? Кто был убит?" – пытаюсь уточнить. "Я, думаете, все в голове держу?" – с обидой прикрикнул на меня Прошин.

Понимаю: напрасно мучаю человека, нет у него таких фактов, иначе в уголовном деле они были бы обозначены первыми. И судили бы Паращукова за бандитизм. То есть падкими на сенсации газетчиками Прошин просто попользовался, рассчитывая враньем о "вольской мафии" оказать давление на суд.

"Неужели только предположение, что Паращуков возит в джипе оружие, - уточняю я у Прошина, - побудило вас провести операцию со стрельбой?" – "У нас на него много чего было". – "И что же еще?" – "Еще вопросы к нему были по контрольному пакету акций мелькомбината. По нашим сведениям, Паращуков его приобрел мошенническим путем". – "Так почему же его не судили именно за это?" – "Да не знаю я! – отмахивается Прошин. – Это вопросы к следствию…"

Все четыре суда по сути были одним главным вопросом к следствию: почему 24 рубоповца средь бела дня расстреляли ни в чем не повинных людей? В тот день ранним ноябрьским утром в РУБОПе подполковник милиции С.И. Вдовиченко провел с группой захвата инструктаж: показал фотографию Паращукова, назвав его лидером крупной преступной группировки; обозначил задачу – взять с оружием и наркотиками. Подъехали к Вольску. Не въезжая в город, расположились у лесополосы, отправив вперед внештатных сотрудников на потрепанном "Опеле". У них было особое задание – выманить Паращукова из офиса. И – напугать. Они появились в офисе мелькомбината, обратив на себя внимание развинченной походкой: "Где директор?" Увидев Паращукова, небрежно, через губу уточнили: "Ты Петя?" Объяснили, пересыпая речь матерками, что в 16.00 он должен подъехать к заправке "Омега": "Есть вопросы." У кого именно, не сказали: "Там узнаешь". Когда садились в "Опель", один из них, с улыбкой глядя на столпившихся у офиса работников, выразительно чиркнул ладонью по горлу: мол, конец вам. Потом начальник Приволжского РУБОПа Прошин объяснит мне действия двух провокаторов словами "оперативная" комбинация. На бытовом же языке это называется ловлей на живца. Расчет был прост: даже если не подъедет Паращуков в 16.00 на заправку, но ведь какое-то оружие на всякий случай прихватит и наверняка в критической ситуации начнет стрелять… А ему, между прочим, не было нужды "прихватывать" – помповое ружье "Мосберг", зарегистрированное по всем правилам, всегда было при нем, в автомобиле. Как, впрочем, и карабин "Сайга" – у водителя Виталия Дюпина.

Паращукова развязные посетители не очень удивили. С тех пор, как его мелькомбинат заработал на полную мощь, к нему зачастили из Саратова молодые люди, предлагавшие продать контрольный пакет акций. Посоветовавшись с совладельцем В.А. Кузнецовым, он всем отказывал. Хотя назывались они представителями дочерних фирм могущественной в Саратовской области продовольственной корпорации. С ней у Вольского мелькомбината был арбитражный спор, который корпорация проиграла.

До 16.00 еще оставалось время, и Паращуков заехал в Вольский горотдел милиции – сказать о странных посетителях. Дело в том, что за последние пять примерно лет в него дважды стреляли – кому-то очень мешало его успешное предпринимательство. Не застав в горотделе начальства, уехавшего на обед, отправился обедать и он. Тем временем томившиеся у лесополосы рубоповцы принимали по рации информацию о передвижениях Паращукова. "Он мечется!.. Вот отъехал от горотдела! – сообщала "наружка". – Следует по улице Саратовской…" Наконец прошла команда, и ничем не отличавшиеся от обычных "Жигули" и "Нива" ринулись на перехват.

Машину Паращукова взяли "в коробочку" на пересечении Саратовской и Красногвардейской. Как раз напротив детсада, мимо которого шли в тот момент люди. Автомобилей не жалели (казенное имущество!) – мяли, уродовали, наезжая на громоздкий джип. По версии самих рубоповцев, их таранил джип, а они показывали его пассажирам милицейские удостоверения, требуя остановиться. И в ответ на будто бы прозвучавшие из джипа в их сторону выстрелы два раза вежливо стрельнули в воздух. И только после этой китайской церемонии стали поливать джип автоматным огнем.

По версии же сидевших в джипе и тех, кто проходил мимо, пальба на поражение началась сразу. Без церемоний. Причем выскочившие из "Жигулей" и "Нивы" люди стреляли зачем-то  и по своим автомобилям. Зачем? Чтобы потом "документировать" следы выстрелов "вольской мафии"? И – оправдать свою стрельбу? Паращуков, сидевший за рулем, не успев даже прикоснуться к своему "Мосбергу", нырнул под доску приборов, подумав: "Опять меня заказали!" Виталий Дюпин был от него справа, на пассажирском сиденье, его, видимо, приняли за самого директора, поэтому первые же пули достались ему. "Я ни секунды  не сомневался: это бандиты, - скажет Виталий мне потом, когда я, в январе 2000 года, приеду в Вольск и увижу его искалеченную руку, которую он носил  на специальной металлической растяжке из-за неправильно сраставшейся кости. – Стекла вокруг сыпались… Выстрелы обжигали, боль жуткая… Я упал на сиденье. Карабин даже развернуть не успел – у него приклад складывается, иначе не выстрелишь… А когда стрельба стихла, был самый страшный момент. Я ждал: сейчас бандиты откроют дверцу и сделают контрольный выстрел в голову".

Дверцы открылись, послышалась матерная брань, затем, после стона лежавшего на заднем сиденье Олега Мазянова, удивленный возглас: "Они здесь живые!!" Это был сюрприз: увидеть их живыми организаторы операции, судя по всему, не планировали. Но уже стрекотала служебная видеокамера, документирующая "процесс захвата с досмотром", и контрольные выстрелы в такой ситуации исключались.

Все то, что произошло потом, я видел своими глазами, в зале суда, на 4-ом процессе, когда демонстрировали служебную видеозапись, сделанную техником оператором рубоповцев.

Даже непосвященному, уверенному в том, что в изрешеченном выстрелами джипе сидели бандиты, смотреть эту пленку жутковато… Вначале – мелькание фигур (ни одной в милицейской форме!), скопище машин (ни одной – с проблесковым маячком!), хриплое дыхание, густой мат и крики: "Мочи их!" И – через секунду: "Братва, хоре! Хоре!" То есть отставить. "Мочить" уже незачем: вот Олег Мазянов, выброшенный на асфальт, корчится от боли, и камера фиксирует под ним лужу крови. Виталия Дюпина кинули как куль к стоящему рядом автомобилю, и он, уткнувшись в колесо, от болевого шока потерял сознание. Петра Паращукова – с пулями в спине! – шваркнули лицом в асфальт, заламывают руки.

Вдруг спохватились: их же снимают, а задержанные – в крови. Оказать первую помощь!.. Бинтуют Мазянова. Затем – Паращукова. Про Дюпина, больше всех пострадавшего, забыли – он ведь даже не стонет. Ближе всех к видеокамере – человек в кожаной куртке. Он то подфутболивает лежащее на асфальте ружье к Мазянову, наклоняется, что-то говорит ему, то отодвигает, чтобы оператор снял обрез крупным планом… (Паращуков объяснил мне: человек в куртке хотел, чтоб Мазянов придержал обрез рукой, а он, Петр, успел сказать ему: "Не прикасайся!"). Это был один из обрезов, будто бы обнаруженных в джипе и человеку в куртке нужны были на нем Мазяновские отпечатки.

А за человеком в куртке, маячащим на переднем плане – джип с настежь распахнутыми дверцами. Сквозь эти дверцы видно, как с другой стороны джипа мелькает фигура. Она появляется трижды, всякий раз на одно мгновение, и при обычном просмотре на нее не обращаешь внимание. Но в режиме стоп-кадра вдруг видишь: человек трижды бросает что-то в салон джипа. Когда же камера, обойдя джип, заглядывает в него, чтобы "документировать" содержимое салона, становится видно, что туда брошено: ржавые обрезы, перемотанные изолентой, и белый пакетик с 2 граммами героина (особо крупный размер) - привычный реквизит для отчетных милицейских инсценировок и победных фальсификаций.

Стоп-кадры подвели снимавшего. Их увидели присяжные заседатели и ахнули: вот как просто, оказывается, фабрикуют нынче дела! После этого они особо пристально всматривались в душераздирающую сцену: стонущего от боли Паращукова рубоповцы поднимают, прислоняя к джипу, камера наезжает на широкую спину оперативника – он обыскивает директора, затем, повернув голову, сообщает: "Есть!" И резко отодвигается. Камера фиксирует вывернутый карман и пистолет-самоделку в нем. Паращуков, судорожно дергаясь, кричит: "Это не мое! Подложили!" Но рубоповцы снова валят его, вдавливая в асфальт, защелкивают наручники. Сделано дело! Фальсификация была настолько грубой, что первые же вопросы защиты разрушили обвинительную конструкцию: зачем пассажирам джипа незарегистрированные ржавые обрезы и пистолет-самоделка, когда у них – вполне законно! – есть самые наисовременнейшие помповик "Мосберг" и карабин "Сайга"? Почему задержание и досмотр Паращукова не провели в офисе, а выманили его оттуда, назначив вполне бандитскую "стрелку"? И если уж рубоповцы действовали "от имени государства" (так сказано в одном из прокурорских протестов), почему никак не обозначили это – ни форменной одеждой, ни проблесковыми маячками? Да не потому ли, чтобы выдать себя за бандитов, спровоцировать Паращукова на перестрелку и убить его?!

Характерна такая подробность: к 4-му процессу ряды так называемых пострадавших сильно поредели: 9 из 24 рубоповцев официально отказались участвовать в процессе, написав заявления – неужели осознали, что натворили под руководством Вдовиченко и Прошина? (Не дождался этого суда и Виталий Дюпин – искалеченная рука стала причиной несчастного случая, и он погиб.) Кто-то из рубоповцев уехал из Саратова (как, например, Вдовиченко, подвизавшийся сейчас в какой-то охранной структуре города Мурманска). Остальные являлись на суд вразнобой, некоторые – уже после демонстрации видеозаписи. И вот те, кто "после", продолжали заученно лгать: "Мы были в форме!.. Проблесковые маячки работали!" Ну что могли в тот момент думать присяжные, глядя на этих, по команде бьющих и по команде лгущих, стражей порядка?

Но больше всех и, конечно, изощреннее лгала на всех четырех судебных процессах областная прокуратура.

На всех четырех судах прокуратуру представлял государственный обвинитель М.М. Шувалов. Он молод, окончил Саратовскую юракадемию пять лет назад, но уже весьма рельефно проявил себя. На 1-ом суде, когда стало ясно, что пакетик с героином, ржавые обрезы и самодельный пистолет подброшены, он отказался от обвинения по статьям за хранение наркотиков и незарегистрированного оружия. Зато бился изо всех сил за статью: вооруженное сопротивление милиции. Хотя в обвинении эти три статьи намертво связаны: мол, пассажиры джипа не хотели досмотра, боясь обнаружения наркотиков и оружия, поэтому сопротивлялись – таков мотив.

А если этот мотив отметается, должен быть другой. То есть обвинителю нужно признать: подсудимые не знали, кто именно их останавливал, были уверены – это бандиты. Но такое признание не входило в планы молодого прокурора. Ведь оно влекло бы за собой признание преступной провокативности всей операции и возбуждение уголовного дела против ее организаторов. Шувалов выбрал другой путь.

Проиграв 1-й суд, он пишет кассационный протест (конечно же, об односторонности и неполноте судебного следствия, о будто бы противоречивом вердикте). И там, как ни в чем не бывало, повторяет ту же формулу обвинения и тот же мотив ("боялись досмотра"). Будто и не отказывался публично от обвинения по хранению оружия и наркотиков. А когда ему напомнили, заявил: "Меня неправильно поняли". На 4-ом суде, помня эту коварную особенность обвинителя, председательствующий на процессе судья А.А. Дементьев вынужден был уточнить его позицию – с демонстративным применением аудиозаписи. На сей раз Шувалов сформулировал свой ответ так: "…Да, отпечатков на обрезах не обнаружено, поэтому я от обвинения в этой части отказываюсь". То есть во всем остальном позиции прокуратуры незыблемы.

Да, конечно, понять обвинителя можно: уязвленные амбиции жаждут реванша. Но возможность такого реванша у облпрокуратуры была на 2-ом суде, когда присяжные, просмотрев видеозапись бегло, без стоп-кадров, решили 7 голосами против 5, что подсудимые виновны в сопротивлении милиции, но заслуживают снисхождения. И суд определил им компромиссную меру наказания по отбытому уже сроку – от 6 месяцев до 1 года (время, проведенное в тюремной больнице). Но прокуратура решила реабилитировать себя по максимуму. И, снова сочинив кассационный протест, подписанный на этот раз облпрокурором Н.И. Макаровым, потребовала отменить приговор "за мягкостью", напомнив, что закон предусматривает наказание в виде лишения свободы – от 12 до 20 лет, смертную казнь или пожизненное заключение.

А следующий, 3-й суд, вникнув в суть, не увидел в действиях подсудимых состава преступления, и опять, 12 голосами, оправдал их. Казалось бы, хватит ломать комедию, потакая капризам своего уязвленного самолюбия… Нет, решил молодой прокурор, не уступлю! И – направил в Верховный суд России 3-й протест.

Поразительно это упорство, особенно на фоне обстоятельств, раскрывшихся в процессе судебных заседаний. Стало известно, например, что руководитель операции Вдовиченко после расстрела директорского джипа тут же изъял всю документацию мелькомбината, тщательно изучил ее и на похищенных в Вольском горотделе милиции бланках стал посылать запросы в арбитражный суд. Зачем? Примеривался стать совладельцем предприятия?.. Это отнюдь не фантастическая версия: известно: сестра Вдовиченко в тот год руководила фирмой по перевозке зерна… Так, может, брат планировал расширить семейное дело?.. Известны были и кровные интересы областной продовольственной корпорации (она пыталась оспорить у Вольского мелькомбината почти миллион долларов), и любой, кто помог бы ей сломить упорство Паращукова, конечно же, был бы вознагражден…

Наконец, видел ведь молодой прокурор, что произошел дикий перевертыш – на скамье пострадавших сидят палачи, а на скамье подсудимых их жертвы. И – их нужно поменять местами. Для чего следует отказаться от прежнего обвинения и возбудить против руководителей Вольской операции уголовное дело – за организацию покушения на убийство. Да, видел, но… Упорно, методично продолжал повторять затверженное. В перерыве, в коридоре Саратовского облсуда, я подошел к нему с вопросом:

- Михаил Михайлович, не испытываете ли вы чувство профессионального стыда, поддерживая такое обвинение?

- Мне поручено, поэтому поддерживаю, - ответил он.

Да, конечно, по логике самооправдания – он не волен в своих действиях, и, следовательно, степень его профессионального стыда равна нулю. Ведь ему поручили!.. А если бы ему поручили убить, подумал я, увидев после перерыва, как он, листая свои бумажки, что-то старательно отмечает в них… Убивал бы так же упорно и методично?..

Год назад, после публикации очерка "Расстрел на улице Красногвардейской", редакция обратилась к министру внутренних дел Владимиру Рушайло – с просьбой провести специальную проверку произошедшего в Вольске. Вместо него редакции ответил начальник главка МВД по борьбе с организованной преступностью М.Г. Ваничкин. Он-то и обозначил общую с прокуратурой позицию своего ведомства: "Оперативно-розыскные мероприятия (так М.Г. Ваничкин называет кровавую бойню. – И.Г.), проведенные 06.11.98 г. в г. Вольске сотрудниками Приволжского РУБОП в отношении членов организованной группы в составе: Паращукова П.И., Дюпина В.В. и Мазянова О.П., прокуратурой признаны обоснованными и законными, а применение сотрудниками милиции – правомерным". Правда, начальник главка оставил себе возможность для пересмотра позиции: "Окончательная оценка событий, происшедших в г. Вольске, - пишет он, - может быть дана только после завершения судебного разбирательства".

Ждали год. Кажется, время для окончательных оценок пришло. Не уверен, что Министерство внутренних дел и Генпрокуратура поторопятся с такими оценками. Поэтому попытаюсь это сделать за них: кровавая бойня в Вольске и длившаяся в течение года постыдная борьба прокуратуры с судом присяжных – с целью скрыть совершенное Приволжским РУБОПом – свидетельствуют о неспособности двух ведомств защитить права и свободы россиян.

А вот то, чем, на мой взгляд, вольская история обнадеживает: пример Саратовского областного суда, в течение года ставившего своими решениями диагноз прокуратуре и министерству внутренних дел, говорит о том, что суд присяжных в России, несмотря на мнения некоторых чиновников из правоохранительных органов, не преждевременен. Суд присяжных в России обозначил приход нового времени, только вот кое-кто этого не заметил.

*

Суды присяжных – самая совершенная форма правосудия. Но проблемы, с которыми суды присяжных сталкиваются, тревожат. Вот что об этом думают известные юристы.

Сергей Пашин, заслуженный юрист России:

- Да, конечно, суд присяжных в Саратове продемонстрировал свою жизнестойкость. Но то, что происходило с его вердиктами по Вольскому делу, это все-таки надругательство над правосудием. Ни в одной цивилизованной стране мира прокурор не имеет права опротестовывать вердикт присяжных, если вердикт оправдательный. И это справедливо. Потому что прокурор, поддерживая обвинение, уже использовал свой шанс в суде. Не убедил присяжных? Значит – не прав. И не следует снова и снова вести судебный процесс по одному и тому же кругу. Надо остановиться и перестать мучить людей. Остается сожалеть, что Верховный Суд, отменяя оправдательные вердикты, фактически идет на поводу у прокуратуры.

Александр Галкин, председатель Саратовского областного суда:

- Я уверен: суд присяжных – это своего рода школа следствия. Непрофессионально подготовленное обвинение в суде присяжных непременно рассыплется. Что и произошло с Вольским делом. А вот то, что Верховный Суд трижды отменял решения суда присяжных и Вольское дело рассматривалось четырежды, - это нонсенс. Представьте, сколько ушло на это сил и средств, сколько раз подсудимым и свидетелям приходилось бросать работу и ехать из Вольска в Саратов, чтобы явиться на суд! Хотя ведь возможна в особо спорных случаях система апелляционного производства, которую, на мой взгляд, следует применить к судам присяжных. Апелляционный суд, не повторяя всю процедуру, мог бы допросить только тех свидетелей, чьи показания нужны для уточнения каких-то неясностей. И вынес бы окончательное решение.

(Гамаюнов И. Громкий расстрел на тихой улице

**

Сегодня в Приволжском Регио­нальном Управлении по борьбе с организованной преступностью - уг­рюмая тишина. Сигаретный дым стелется по коридорам. Опера чита­ют газеты, пьют кофе. Делать им больше нечего. В минувший вторник в Саратов из МВД РФ пришло офи­циальное уведомление о выводе всех сотрудников РУБОП за штат ор­ганов внутренних дел. В тот же день начальник ГУВД области Павел Сальников показал, кто в доме на улице Емлютина хозяин, а кто - кузь­кина мать.

О том, что РУБОПы собираются расформировывать, в Саратове зна­ли давно. Соответствующий приказ министра внутренних дел России на эту тему имеется. Но все как-то не верилось, что почтенную структуру, неплохо зарекомендовавшую себя в былые годы на "невидимом фронте", вот так банально возьмут и прикро­ют, как обанкротившийся общественный сортир. Теперь наивные на­дежды рассыпались в прах. Взяли и не просто закрыли: по словам неко­торых бывших РУБОПовцев - в од­ночасье не оставили камня на камне. Вот как, на их взгляд, все это проис­ходило.

Как рассказали нашему коррес­понденту, около 14.00 12 ноября к офису РУБОПа подъехала целая ка­валькада служебных авто. В конфе­ренц-зал под завязку заполненный борцами с оргпреступностью вошел сам Павел Сальников, а вместе с ним - Олег Латухин, начальник кри­минальной милиции области, и на­чальник тыла ГУВД Николай Межуев. Руководства РУБОП в зале не на­блюдалось. Владимир Дегтярев, и.о. начальника, и его заместитель Серебряков за несколько дней до "разгрома" ушли в отпуск. Расска­зывают, что Дегтярев даже заболел. Нелегко ведь наблюдать, как из-под тебя вытаскивают кресло с должно­стью и разрушают всё хорошее, что наработал! Но это, подчеркнем, все­го лишь непроверенные слухи. За отсутствующих начальников на со­брании, посвященном расформиро­ванию, отдувался Алексей Клочков, начальник отдела кадров РУБОП, а также руководители всех прочих от­делов.

Рассказывают, что, якобы, с первых минут "пионерского сбора" Сальников дал понять всем, кто в данную минуту хозяин положения и кто теперь на самом деле опытные опера. "Все выведены за штат. Что это значит? А вот что: сегодня сдаё­те оружие, служебный транспорт и с этого же момента не имеете права вести деятельность". Также было сообщено, что оперативное сопро­вождение уголовных дел РУБОПом прекращается. Служебная докумен­тация передается в УБОП ГУВД об­ласти.

Известие о моментальном пре­кращении всякой совместной с прокуратурой деятельности по сопро­вождению дел повергло РУБОПовцев в недоумение. Как так - прекратить немедленно? Должен же быть какой-то переходный период! В других ре­гионах России расформирование РУБОПов проводят специальные ко­миссии с участием специалистов из Москвы и главка. Пока что таковые до Саратова не доехали. Но Сальников вроде бы был непреклонен и сказал, что сопровождением теперь будет заниматься все тот же УБОП.

Под конец собравшимся обри­совали перспективу дальнейшей службы в рядах МВД. Она оказа­лась нерадужной. "Всех пристро­им, но, конечно, не на руководя­щие должности. В Самойловке вот надо оперсостав усилить...".

Таким образом, давняя и всем известная нелюбовь Сальникова к РУБОПу, как к структуре, которая не дает "стране угля" в виде показате­лей раскрываемости, окончательно оформилась и выплеснулась во всю ширь в виде ехидных номенклатур­ных "шпилек".

Теперь по служебным телефонам РУБОП не редкость такие разговоры: "А, привет. Обыск? А мы теперь ни­кто. Готовы мыть, стирать, убирать. Но в качестве милиционеров ничем не можем помочь. Решайте вопрос с кем угодно...".

Реакция прокурорских работни­ков на внезапный "облом" по со­трудничеству с РУБОПом, надо по­лагать, также близка к недоумению. Промедление в некоторых следственных действиях иногда смерти по­добно, а теперь еще надо разо­браться - кто за что отвечает, кто будет помогать раскрывать убийст­ва, задерживать вымогателей, изы­мать оружие...

По мнению сотрудников РУБОП, в ближайший месяц неминуемы за­держки в расследовании ряда уго­ловных дел по серьёзным преступле­ниям, которые находились в сопро­вождении РУБОП. Безвозвратно бу­дет утрачена часть особо секретной информации, которой ни один опер делиться с посторонними, даже ми­лиционерами, не намерен. Например, некоторые негласные информа­торы РУБОПа могут теперь вздохнуть спокойно. Сведения о них в ГУВД об­ласти просто не попадут, а раз так - никто больше не будет "разматывать им языки" и заставлять "стучать" на ближних.

И Самойловский РОВД тоже мо­жет особо не радоваться. По край­ней мере, на собрании не наблюда­лось очереди желающих ехать в глу­бинку, поднимать участковых инспекторов в атаку на местных банди­тов. Наиболее опытные сотрудники планируют по истечении 2-месячно­го срока нахождения за штатом уйти куда угодно, только не под горячую руку Сальникова. В ГУБОП МВД, на­пример, в налоговую полицию, в транспортную милицию...

РУБОП скончался. Да здравству­ет... Что?

P.S. В тот же вечер, 12 ноября, как рассказывают те же экс-РУБОПовцы, у здания РУБОП появи­лись сотрудники ППС, которые требовали от "заштатников", входящих внутрь, какие-то специ­альные пропуска. В пресс-службе ГУВД области на расспросы на­шего корреспондента о том, что происходило 12 ноября в РУБО­Пе, и просьбу прокомментиро­вать слухи, ответили: "Собрание в РУБОПе? А разве такое было? Информации для прессы пока нет". Телефон пресс-службы РУ­БОП загадочно молчал.

(Сальников поборол организованную преступность

*

***