Поиск по сайту
Перейти к контенту

Главное меню:

Двух одинаковых трупов не бывает

Авторы - статьи > Григорьев Станислав


Станислав Григорьев
Двух одинаковых трупов не бывает
Корреспондент "Земского обозрения" в городском морге
// "Земское обозрение" (г. Саратов). 1999, 29 января. № 3 (217), с. 15.
Рубрика: Чрезвычайный репортаж
* Подг. к печати: 16 сентября 2017 г. http://www.криминальныйсаратов.рф. Вяч. Борисов.  
Согласно российским законам вскрытию подлежат все, кто не дожил до семидесяти лет и умер скоропостижно, к примеру, на улице – от не зафиксированной прежде во врачебных документах болезни. Обязательному исследованию подлежат трупы граждан, если имеются основания полагать, что они погибли в результате сведения счетов с жизнью, несчастного случая, либо испустили дух по чьей-то злой воле – стали жертвой убийцы. В последнем случае данные исследования трупа, полученные экспертом, являются самым важным доказательством того, что преступление действительно было совершено.
Без заключения эксперта ни один суд не признает, что ваш родственник был зарезан грабителем в подъезде и, соответственно, грабитель не будет осужден за убийство.
Приготовившись к самым страшным зрелищам, я ступил на порог корпуса Саратовского медицинского университета на улице Большой Казачьей. Над входом вывеска: "Областное бюро судебно-медицинской экспертизы". У входа туда-сюда снуют студенты университета. Мне надо подняться на второй этаж. В подвале расположена контора похоронного бюро. Мимо, вниз по лестнице, двое мрачных мужчин тащат гроб. В гробу подпрыгивает от тряски тело, укрытое белым покрывалом.
- Куда торопишься? Посторонись, уступи человеку хоть после смерти! – говорит мне один из носильщиков.
Прижимаюсь к стенке – трясущее покрывало проплывает мимо.
На втором этаже около указанной двери на свежевымытом полу уже следы многих ног. Дергаю за ручку и с ходу чуть не спотыкаюсь о носилки с мертвым телом пожилой женщины. Ко мне бросается другая женщина, видимо, ее родственница, вытянув вперед руки. Ни слова не говоря, берет меня за рукав куртки и обводит мимо носилок. Из узкого тамбура попадаю в комнату, где тоже много людей, но живых. Здесь выписывают свидетельства о смерти и регистрируют новоприбывших покойников. Видимо, я чем-то здорово не похож на людей, которые толпятся здесь: все смотрят на меня вопросительно, как на инопланетянина. Объясняю, кто я, и регистратор провожает меня куда-то за угол…
Так я попал на беседу с заведующим отделом экспертизы трупов (а попросту – Саратовским моргом), Александром Кузнецовым. Минуту я отдохнул у него в кабинете от зрелищ, которых насмотрелся в тамбуре и на лестнице, потом Александр Евгеньевич повел меня на "экскурсию".
Не попадите в "Ритм-2000"
Сначала Кузнецов провел меня по невзрачным комнатам, разделенным фанерными перегородками. Экскурсовод он, по всей видимости, опытный.
- Наш отдел работает только на Саратов, Саратовский, Воскресенский и Татищевский районы. Бывает, иногда к нам попадают трупы из Базарного Карабулака, когда тамошний эксперт в отпуске. В других городах и районах области – другие отделы и отделения. Как правило, очень маленькие по количеству сотрудников. Где по одному, где по два человека. В нашем отделе – десять. За прошлый год мы вскрыли 2700 трупов. Таким образом, на одного сотрудника приходится более чем по 200 трупов в год. Вот здесь комнаты экспертов, здесь хранятся "объекты" – кусочки от мертвых тел, которые мы направляем на лабораторные исследования, здесь – касса… Конторское помещение небольшое, но в нем сейчас не очень тесно. Я вот вспоминаю те времена, когда здесь сидело почти все областное бюро СМЭ… В нашем отделении три человека имеют звание эксперта высшей категории. Оно достается – в прямом и переносном смысле – потом и кровью.
В коридоре, в тамбуре, несколько женщин в белых халатах усердно растирали пол швабрами.
- Сейчас проходит генеральная уборка, - говорит Кузнецов, - мы ее приурочили к четвергу. В этот день недели мы обычно производим захоронение неопознанных граждан и невостребованных трупов. Неопознанных и невостребованных (тех, кого отказываются забирать родственники) у нас в прошлом году было более трехсот. Это число от года к году меняется, но я не знаю, в связи с чем. В 1996 году экономическая ситуация в стране была, вроде, лучше, а невостребованных трупов было 500.
…Сначала очень многие мертвые тела, которые поступают сюда, являются неопознанными. Очень часто бывает так: шел-шел по улице человек, вдруг – упал и не дышит. Прохожие сообщают о смерти на тротуаре в милицию. На место обнаружения трупа всякий раз выезжает оперативно-следственная группа из сотрудников милиции и прокуратуры. В составе группы есть и дежурный судмедэксперт. Уже на месте он путем осмотра пытается выяснить, как умер человек – своей смертью или насильственной, чтобы сориентировать милицию на поиск преступника. Потом тело грузят в машину организации с очень двусмысленным названием – "Ритм-2000" и привозят на Большую Казачью.
Кузнецов раскрыл журнал регистратора.
- В него мы записываем данные о ценных вещах, сумках, одежде и т.п. На каждого поступившего неопознаного заводится карточка, в которой указан разрез глаз, цвет глаз, особые приметы, татуировки, особенности строения тела. Это – опять же для милиции. Пока мы вскрываем, она либо устанавливает, кто к нам поступил, либо уже ищет того, кто лишил поступившего жизни. Иногда, бывает, приходится делать и то, и другое.
В окружении смерти
После регистрации тела переносят через неприятно поразивший меня тамбур в секционный зал. Этот зал был последним пунктом экскурсии.
Впечатлительным людям в него лучше не входить. В большом и гулком помещении несколько столов, на которые подчиненные Кузнецова укладывают своих "клиентов". Санитары то и дело проносят носилки с телами туда-сюда. Всякий раз после их прохода в нос бьет запах, который не спутаешь ни с чем – приторно-сладковатый, омерзительный запах смерти. На столе, который находился посередине зала, шла привычная для некоторых работа. Эксперт в прорезиненном переднике и резиновых перчатках одной рукой копался в раскрытой черепной коробке кого-то, уже весьма мало напоминавшего человека, другой жестикулировал в воздухе. Говорил громко, словно декламировал Шекспира:
- Справа – обширное повреждение тканей – тра-та-та-та-та… (следует поток медицинских терминов, которые, чтобы не ошибиться, не воспроизвожу дословно). Слева…
Напротив декламирующего эксперта стол, за которым стучит на старенькой печатной машинке медработница. Подходить близко к столу с человеческими мозгами я не стал, и без того в желудке у меня стало нехорошо. Напрягши зрение, я только заглянул от порога в угол секционного зала. Там, также на железном столе, лежал уже вскрытый, но еще не зашитый труп. Под тусклым светом лампы казалось, что он весь – яично-желтого цвета. Руки трупа были странно приподняты кверху, как будто он решил потянуться к свету… Александр Евгеньевич, заметив на моем лице гримасу отвращения, поспешил заметить:
- Конечно, здесь безумно тяжело с непривычки. Бывает не по себе и людям с привычкой. Особенно, когда приходится вскрывать трупы молодых людей, детей. Есть эксперты, которые не могут вскрывать детей, и я на этом не настаиваю. С детьми занимаются только люди с железными нервами. Неприятно вскрывать самоубийц, среди которых большинство – повешенные. Работаешь с самоубийцей и думаешь: с виду здоровый, сильный человек был, а все-таки наложил на себя руки. Значит, в душе был слабый. Также есть неписаный закон: эксперт не может исследовать тело умершего родственника или знакомого.
- Все, достаточно, - сказал я, когда оглядел помещение настолько, насколько мне требовалось для репортажа.
- Пойдемте, а то еще ночью приснится...
Жестокость на расстоянии вытянутой руки
Выйдя из секционного зала и отдышавшись, мы продолжили беседу опять в кабинете Александра Евгеньевича. Я заметил, что, в отличие от меня, он и бровью не повел при виде мертвых тел, больше похожих не на людей, а на восковые куклы.
- Вам никогда не было страшно на работе? – спросил я у Кузнецова.
- А чего бояться? Живых людей надо бояться, которые всяческими способами отправляют себе подобных на тот свет.
После этого ответа наш разговор пошел исключительно о "криминальных" трупах, с признаками насильственной смерти, коих попадает на столы судмедэкспертов по нескольку сотен в год. В новогодние праздники в Саратове произошло несколько убийств, одно из которых потрясло своей дикостью даже судмедэкспертов. По информации, которую я получил в прокуратуре Ленинского района Саратова, за одним праздничным столом поссорились две пожилые женщины. Одна набросилась на другую с кухонным ножом и нанесла более ста (!) ранений. То есть буквально искромсала человека на куски. Для уголовного дела необходимо описать характер и степень опасности для здоровья каждого ранения. Эксперты, выполняя эту работу, возились с трупом гражданки два полных рабочих дня.
- На работе, - сказал Кузнецов, - мы сталкиваемся, если так можно выразиться, с конечным результатом человеческой жестокости, которая, поверьте, бывает беспредельна. Людей стреляют и вешают, душат и режут на куски, закапывают в землю заживо – вот чего надо бояться.
Неизбежная необходимость
Бывает, что родственники пытаются воспрепятствовать вскрытию, мотивируя это тем, что копаться в мертвом человеке, дескать, не по-христиански.
- Очень часто возникают конфликты с родственниками, - рассказывает Кузнецов, - вскрывать или не вскрывать. Бывает, они предлагают деньги – только бы не вскрывали. В таком случае сразу возникает подозрение, что со смертью гражданина не все в порядке. Иногда осаждают отдел и приходится вызывать милицейский наряд, чтобы успокоить толпу. Но чаще всего я пытаюсь лично объяснить каждому, что вскрытие – неизбежная необходимость. По закону, не подвергаются исследованию только трупы людей, страдавших хроническими заболеваниями, доживших до семидесяти лет, на которых нет следов насильственной смерти. В остальных случаях, если не будет произведено вскрытие – то это уголовная статья для меня и подчиненных. Конечно, можно понять родственников. Вы и сами сегодня, побывав там, где происходит вскрытие, наверняка прониклись отвращением к этой процедуре. Но без нее ведь – никуда!
Заключение эксперта о причинах смерти – главное доказательство в уголовном деле об убийстве. Без него ни один суд не признает, что человек был застрелен, а не умер в собственной постели, и будет прав. Иногда исследование трупа заставляет следователя совершенно изменить свое видение преступления, пересмотреть версии… По-моему, лучше вскрыть труп и наказать убийцу, чем похоронить отца, мать, сына, дочь и знать, что изверг, который отправил их на тот свет, ходит на свободе, а не сидит в тюрьме.
Кстати, когда в Саратове произошло известное убийство 11 человек в офисе МП "Гроза", всех их вскрывали в морге на Большой Казачьей. Двор бюро СМЭ был запружен их родственниками, друзьями и милицией. Но никто не протестовал против вскрытия.
Работу судмедэксперта можно любить
Напоследок Александр Евгеньевич совершенно искренне заявил мне, что любит свою работу. Заметив, что я поморщился, он даже слегка возмутился:
- А как же иначе? Если не любишь – не сможешь здесь работать.
- А за что вы ее любите?
- Понимаете, двух одинаковых трупов не бывает. У каждого человека заболевание, приведшее к смерти, протекает по-разному. Поэтому исследование трупа представляет для меня большой интерес как для врача.
- Как ваши родные относятся к вашей работе?
- Когда я начинал, то всякий раз, приходя домой, по категорическому требованию жены снимал всю верхнюю одежду на пороге и отправлял в стирку – все-таки пахнет. Сейчас такой необходимости нет.
- Вы верите в Бога, в наличие у человека души?
- Простите, но у своих "клиентов" я души не замечал.
***


 
Copyright 2016. All rights reserved.
Назад к содержимому | Назад к главному меню