Денис
Горелов
"Воры в законе"
// "Известия"
(г. Москва). 1999, 09 декабря.
Рубрика:
Первый ряд-88
К середине
80-х гонения на оргпреступность приобрели характер "1001 ночи". В
ближних эмиратах следователи по особо важным делам откапывали из дувалов
несметные сокровища – горы злата, чеканные кумганы и рубины "Пурпурный
султан" величиной с лошадиную
голову. Одноглазые ханские нукеры с удостоверениями республиканской
госбезопасности из горных засад палили по ним из кремневых ружей и автоматов
иностранного производства. В скалистых пещерах томились
невольницы-комсомолки-спортсменки, на плантациях немые гиганты-надсмотрщики бичевали
нерасторопных дехкан, а паши с визирями на шитых золотом коврах зачерпывали
жирными пальцами плов, разламывали персики, и бараний жир с соком пополам текли
по их мордам сыновей свиньи и шакала. Тем временем в столице стрелялся в лоб
начальник дворцовой стражи (все начальники стражи – нехорошие люди) и его жена,
блондинка в мехах и брильянтах. А его заместителя волокли под белы рученьки в
зиндан и закатывали на полную катушку, как рядового кишлачного казнокрада,
несмотря на богатые родственные связи со всемилостивым эмиром. Народные
сказители Насреддины слагали о том оды прогрессивного содержания в
еженедельниках "Огонек" и "Московские новости", перемежая
их вчерашними былями с пышными названиями "Дело "Елисеевского" и
"Дело торговой фирмы "Океан". Дробящиеся с ревом волны, соленый
запах икорного бизнеса, поспешные казни лихоимцев и высоченные зеркала с
позолоченной лепниной главного московского гастронома лишь подогревали
экстатическое любопытство жадных толп, безумием объятых. Никогда ни до, ни после
организованный разбойник не пользовался у правоверных жителей Багдада столь
благоговейным поклонением, как в 1988 году. Ему приписывали лоск и стиль,
робингудство и обхождение, щедрость и справедливость. Брезгливая неприязнь к
одрябшей и агонизирующей деспотии по старой народной традиции возводила в культ
любую разбойничью вольницу – гайдуков, абреков, кудеяров и беня-криков,
особенно если о них написано замечательным русским языком нерусского человека.
В результате только в следующем году "Одесские рассказы" Бабеля были
экранизированы аж трижды (!) А самой первой ласточкой стал фильм злободневного
режиссера Юлия Кары "Воры в законе" по очень давним мотивам
романтических баллад Фазиля Искандера "Чегемская Кармен" и
"Бармен Адгур", соответственно 21-й 22-й суры эпохального труда
"Сандро из Чегема".
На дворе стоял
88-й, год Закона о кооперации, громких авиаугонов, первых отрядов милиции
особого назначения, первого конкурса красоты
"Московская красавица" и первого фестиваля зрелищного кино
"Золотой Дюк". Фильм удостоился на нем антиприза "Три
"К": конъюнктура, коммерция, кич. На "Ворах" не отоспался
только ленивый – притом никто не объяснил, чем плох кич, тем более на фестивале
зрелищного кино. Кара любовно собрал всю мифологию знойного южного бандитизма:
* белые
"тройки" с бабочкой
и белые
"волги" с нулевыми номерами,
* пиковые
крали босиком и в алых лохмотьях
и черные
генеральские парабеллумы с инкрустацией,
* шоссейные
гонки под "Кармен-сюиту" Бизе-Щедрина
и сбитые
коляски с младенцами,
* утюги на
волосатых индивидуально-трудовых животах
и отпиливание
ножовкой собственной прикованной руки – то был блатной романс высшей пробы,
мурочка с выходом, гоп-стоп-опа-Америка-Европа.
Гафт весь
такой в парчовом халате,
Акопян весь
такой в усах,
белый рыцарь
Щербаков
и
прохиндейский златоуст Гердт, вечно живой еврейский плут из хохляцких сказок,
- а уж
дебютантка Анна Самохина с кастильской пляской под ритмичный призвон шампанских
бокалов длинным-предлинным кадром (слава, слава оператору Вадиму Семеновых!)
годилась хоть на обложку, а хоть сейчас на пушной аукцион. Кара, открывший для
человечества Наталью Негоду в "Завтра была война", не остановился на
достигнутом и выдал путевочку в жизнь еще одной бойкой и лукавой камелии.
При этом фильм
на самом деле был на редкость дурным. В половецкие пляски новых Дат Туташхий
постоянно лезли прожектора перестройки с декларациями типа "Частникам надо
давать работать, но брать налог с оборота, как делается в других странах, но
только не у нас", шпильки насчет отдельных палат для инструкторов горкома
и инспекторов горторга, портреты Брежнева в кабинетах и взвевающий листву ветер
перемен в момент, когда эти портреты снимают. Тем не менее, если завести на
американский манер хит-лист "Плохие фильмы, которые мы любим",
"Воры в законе" непременно займут в нем одно из первых мест. Мы любим
"Воров": за красное платье, удар шиной по спине, наперсточников и
телохранителей в майках "Boss",
за весь этот неповторимый копеечный шик первых летних кафе под зонтиками, за
унесенную ветром восьмидесятническую роскошь для бедных: Пицунда, рыжие
пластмассовые стулья, шампанское по 8.50 и Макаревич из динамиков. За наивный
пафос очищения и девичьи грезы о красивой гангстерской жизни, которые у многих,
на их беду, сбылись.
Это уже никогда
не вернется. Публичность убила воровскую легенду – не напрасно старые воры так
жестоко, вплоть до декоронации, карали тщеславных индюков, лезущих под
репортерские блицы. Миру явились крученые, иссушенные марафетом и отсидками
упыри в цепках, с бессмысленными раболепствующими мочалками в белых кудряшках и
– зачастую – весьма нещегольскими, грязными статьями в анкете. Все их портреты
выходили в траурных рамках: клановые войны 92-95 гг. вчистую выкосили старую
воровскую элиту – ту самую, с которой дружили народные артисты и маститые
спортсмены и о которой из уст в уста передавали страшные истории администраторы
кооперативных кафе. Новые крутые ходили в кепках, изъяснялись пальцовкой,
выглядели вышибалами и годились только для анекдотов. "1001 ночь"
кончилась, Шахерезаде срубили голову как ненужному свидетелю, а фильм
"Воры в законе" стал памятником буйной эпохе первоначального
накопления капитала и господствовавшим тогда представлениям о честном воре,
санитаре леса, который кучеряво живет и никогда котенка не обидит.
***